Социологический ежегодник 2012

25. Петренко В.Ф., Ярцева А.И. Кросс-конфессиональное исследование религиозной картины мира в контексте борьбы с терроризмом // Вестник РАН. – М., 2005. – Т. 75, № 2. – С. 132–138.

26. Психосемантический анализ стереотипов русского характера: Кросскультурный аспект / Пибоди Д., Шмелев А.Г., Андреева М.К., Граменицкий А.Е. // Вопросы психологии. – М., 1993. – № 3. – С. 101–109.

27. Российский северный вектор / Под ред. Н.Е. Покровского. – М.: Сообщество профессиональных социологов, 2006. – 245 с.

28. Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. – М.: Изд-во АН СССР, 1957. – 328 с.

29. Теория и методология гендерных исследований: Курс лекций / Под ред. О.А. Ворони-ной. – М.: МЦГИ-МВШСЭН-МФФ, 2001. – 416 с.

30. Щетилина Е.С. Гендерные стереотипы современной российской студенческой молодежи // Студенческий клуб «Альтернатива»: Сборник научных трудов студентов России. – М., 2006. – Режим доступа: http://www.cs-alternativa.ru/text/2379

31. Basow S. Gender stereotypes and roles. – Pacific Grove (CA): Brooks, 1992. – XIV, 447 p.

32. Beere C. Gender roles: A handbook of tests and measures. – N.Y.: Greenwood press, 1990. – XIV, 575 p.

33. Fontana D. Psychology, religion and spirituality. – Malden (MA): Blackwell, 2003. – IX, 260 p.

34. Fuller A.R. Psychology and religion: Eight points of view. – Lanham (MD): Univ. press of America, 1986. – XIII, 272 p.

35. Gender issues in contemporary society: Claremont symposium on applied social psychology / Ed. by M. Costanzo, S. Oskamp. – Newbury Park (CA): SAGE, 1993. – XII, 234 p.

36. The psychology of religion: An empirical approach / Hood R.W., Spilka B., Hunsberger B., Gorsuch R. – N.Y.: Guilford, 2003. – XVI, 671 p.

37. Loewenthal K.M. Psychology of religion: A short introduction. – Oxford: Oneworld, 2000. – X, 182 p.

38. Lott B. Women’s lives: Themes and variations in gender learning. – Pacific Grove (CA): Brooks, 1994. – 773 p.

39. Mitina O. The social psychological analysis of the women behavior’s stereotypes // Fifth European congress of psychology abstracts. – Dublin: UCD press, 1997. – P. 117.

40. Mitina O., Abraham F., Petrenko V. Dynamical cognitive models of social issues in Russia // International j. of modern physics C. – Singapore, 2002. – Vol. 13, N 2. – P. 229–251.

41. Three-mode factor analysis of religion attitudes / Muthen B., Pettersson T., Olsson U., Stahleberg G. // J. for scientific study of religion. – Hoboken (NJ), 1977. – Vol. 16, N 3. – P. 275–288.

42. Paloutzian R. Invitation to the psychology of religion. – N.Y.: Allyn & Bacon, 1996. – 304 p.

43. Williams J. Psychology of women: Behavior in a biosocial context. – N.Y.: Norton, 1977. – XV, 444 p.

44. Wulff D.M. Psychology of religion: Classic and contemporary views. – N.Y.: Wiley, 1991. – XXV, 640 p.

Экологический потенциал Ближнего Севера России и социально-экологическое планирование

Л.М. Баскин, С.Л. Барышева, А.В. Прищепов, М.Ю. Дубинин

Как сохранить население на Ближнем Севере России

В данной статье мы пытаемся наметить пути социально-экономического развития территории Ближнего Севера, позволяющие сохранить здесь остатки населения и предоставить жителям средства к существованию. Любая инициатива, предполагающая предоставление населению работы, заслуживает внимания. Проблема использования природных ресурсов обсуждается здесь именно с позиций интересов местных жителей, даже если речь идет о принципиальном нежелании эти ресурсы использовать в интересах сохранения природы и ее биоразнообразия. Создание в 2006 г. заповедника «Кологривский лес» на востоке Костромской области привело не только к прекращению рубки леса, но также и охоты, рыболовства, добычи липового мочала, бортничества. Однако благодаря заповеднику появилось более 100 новых рабочих мест. Государство платит за то, чтобы никто не использовал природные ресурсы. Впрочем, вскоре заповедник стал предоставлять услуги туристам, готовым платить за то, чтобы видеть «неиспользуемую» природу.

Малопродуктивное сельское хозяйство на небольших полях и лесное хозяйство на небольших делянках с применением ручного труда обеспечивали в прошлом занятость жителей российского Ближнего Севера. Еще 30–40 лет назад можно было наблюдать сотни людей, подбирающих на поле картофель и складывающих урожай в мешки. Такое же многолюдье случалось на полях в пору подъема «бабок» льна. С выпадением снега в лесу работали бригады пильщиков, обрубщиков сучьев. Создавались склады готовых бревен, далее их транспортировали к местам сплава по рекам. Все это давало работу тысячам людей. Ныне комбайны подбирают картофель и лен, спиливают, очищают от сучьев и грузят на машины лес. Люди нуждаются в работе, причем скорее индивидуальной, а не работе бригадами, которым уже нечего делать. Таковы задачи, с которыми в этом регионе имеют дело социологи, экономисты, биологи, специалисты по организации рекреации.

Предложить более или менее реалистические технологии развития хозяйства на Ближнем Севере России оказывается достаточно трудной задачей. Редкое и быстро стареющее население, слабая инфраструктура, ограниченные природные ресурсы сужают набор предложений. Авторы, исследующие проблему социально-экологического планирования на депрессивных территориях Ближнего Севера России, дают достаточно сходный список технологий. Это сельский и экологический туризм; заготовка и переработка дикорастущих плодов и ягод, лекарственных растений и другого природного сырья; охота и рыболовство, обеспечение связанных с ними услуг; бытовое и социально-культурное обслуживание местного и сезонного («маятникового») городского населения; хранение, переработка и сбыт экологически чистой сельскохозяйственной продукции.

Однако поиск подходящих технологий должен быть продолжен. Необходимо глубже анализировать имеющийся российский опыт и попытаться использовать опыт других северных стран. Мы использовали материалы собственных исследований в 2011 г. на территории сельского сообщества Тинн (Tinn, графство Телемарк, Норвегия). Эта коммуна расположена в глубине покрытых лесом гор, частью охватывает плато Хардангервидда, где в горной тундре пасутся дикие северные олени. Площадь – 2045 кв. км, население – 6247 человек. До конца XIX в. леса здесь были вырублены. Кроме того, население вело мелкомасштабное сельское хозяйство: выращивало ячмень, овес, держало молочный скот. Под сельскохозяйственные земли были расчищены небольшие поляны на плоских участках гор (рис. 1). Экономический кризис в начале ХХ в. привел к почти тотальной эмиграции населения в Америку.

С тех пор ни лесное, ни сельское хозяйство в этой коммуне не вернулось к прежнему уровню. Сельскохозяйственные поля сохраняются лишь вдоль больших дорог. Вырубка леса крайне ограничена, поскольку на крутых склонах работа современных лесорубочных комбайнов затруднена, а вывоз леса возможен лишь тракторами. Коммуна стала местом отдыха. Бывшие фермы скуплены жителями прибрежных районов Норвегии и иностранцами и стали дачами. Повсюду появились небольшие домики-вагончики («кабины», как их здесь называют). Сюда приезжают на время охоты, на время лыжных прогулок. Создан большой национальный парк, развивающий туристические услуги.