Согрей меня шальными сказками

– Хочешь отвести меня в лес? – спрашиваю я. Мне и страшно, и смешно.

– Боишься, что я…

– У меня с подругой была шутка на тему того, что меня утащат в лес, изнасилуют, убьют и закопают в корнях дерева, – признаюсь я.

– Веселье какое, – хмыкает Кай.

– Точно, – киваю я и развожу руками: – Ну что же, идем в лес.

7 глава

Сегодня на улице не такое адское пекло, как вчера, а надетое легкое платье и вовсе позволяет чувствовать теплый июльский ветерок на своей коже. Это очень приятно, как и тот факт, что мы с Каем взахлеб говорим обо всем на свете, а не только о сексе и БДСМ. Кажется, что мы – разлученные родные души, которые наконец нашли друг друга и никак не могут наговориться.

Мы обсуждаем кино (я – чертова заядлая киноманка) и музыку (в ней мужчина явно разбирается лучше, хотя мне удается познакомить его с парой-тройкой новых для его плей-листа рок-групп), книги (он читает больше меня, но мне тоже определенно есть чем похвастаться: все-таки по образованию я – библиотекарь) и политику…

Но все это время мне не дает покоя одна вещь, которую мне просто необходимо рассказать, чтобы снять с сердца камень.

– У меня пограничное расстройство личности, – говорю я, когда в разговоре вдруг образовывается небольшая пауза.

– И что это значит? – спрашивает Кай совершенно спокойно. – У меня была знакомая девушка с шизофренией, но это…

– У меня эмоциональный интеллект пятилетнего ребенка, – объясняю я максимально просто. – Мои эмоции во много раз сильнее, чем у обычного здорового человека. Вместо простого стеснения я чувствую унижение, вместо печали – скорбь, вместо раздражения – ярость, вместо обеспокоенности – панику. У меня вообще частые панические атаки и истерики на ровном месте.

– Ужасно, – тихо говорит Кай. – И как ты с этим справляешься?

– Уже намного лучше, – усмехаюсь. – Я полтора года наблюдаюсь у психиатра. Но ПРЛ – очень стремная штука. Можно облегчить состояние с помощью терапии, но вылечить совсем – невозможно. Десять процентов всех больных ПРЛ в результате заканчивают жизнь самоубийством.

– Звучит паршиво, – признается Кай.

– Да, я рассказываю об этом сразу, потому что… ты нравишься мне, и если мы будем общаться дальше – в какой-то момент ты столкнешься с проявлениями этой болезни. Не хочу, чтобы это стало для тебя неожиданностью. Очень многие люди просто отказывались от меня, банально устав от моих эмоций и истерик. Это больно. Но я не могу это контролировать. Точнее, учусь, пытаюсь, но получается далеко не всегда.

– Как хорошо, что у меня здоровая нервная система и железная выдержка, да и вообще я флегматик еще тот, – улыбается Кай. – Я очень спокойно реагирую на чужие эмоции. Все люди разные – это нормально.

– Спасибо, – киваю я, краснея от смущения, а мужчина, чтобы помочь мне расслабиться и отвлечься, уже переводит разговор на другую тему:

– Мы пришли.

За интересными разговорами время прошло незаметно, мы и вправду добрались до конца центральной волжской набережной, и теперь прямо перед нами – небольшой лесок, расположенный на крутом холме, уходящем прямо в пляж и воду. Среди деревьев виднеются протоптанные тропинки, и Кай первым шагает через поваленный ствол и протягивает мне руку:

– Идем? – а я вкладываю свои тонкие пальцы в его большие и теплые и шагаю следом, придерживая второй рукой подол собственного платья.

Продираться сквозь плотно сросшиеся ветки деревьев оказывается не так уж просто, но зато увлекательно. Я ведь люблю приключения. Ноги ступают на мягкий мох, закатное солнце сверкает бликами сквозь зеленые кроны, пахнет сыростью, где-то рядом плещется Волга.

Мы идем сначала вперед и потом вниз, к самой воде. Спускаемся на маленький, закрытый со всех сторон деревьями песчаный пляж с большими каменными глыбами. В последний момент я зацепляюсь за что-то босоножкой и, вскрикнув, едва не лечу вперед носом вниз, но мужчина вовремя хватает меня обеими руками за талию и, спустив с холма, ставит на влажный песок.

– Спасибо! – благодарю я, а в следующее мгновение уже вовсю рассматриваю камни. – Ого! – восторгаюсь невольно. – Какие огромные!

– Это точно, – кивает Кай. – Кстати, можно присесть на них и отдохнуть.

– Отличная идея! – соглашаюсь я и первой забираюсь на камень, устраиваясь поудобней и свешивая ноги навстречу бьющимся о песок волнам.

Кроме шума воды, здесь ничего и никого не слышно: ни людей, ни автомобилей. Звуки большого города утопают в мягком речном прибое, закатное солнце сияет красным и золотым прямо перед нами.

Я чувствую, как Кай садится позади меня, на тот же камень, и молчу, одновременно боясь и предвкушая.

Он осторожно обнимает меня за талию и спрашивает:

– Тебе не холодно?

– Нет, – шепчу я сбивающимся голосом.

– Могу дать тебе свою толстовку.

– Все в порядке, – говорю я.

– Ладно, – миролюбиво отзывается мужчина, и на несколько мгновений мы замолкаем, просто любуясь закатом, бликами солнца на темной воде, и наслаждаясь теплым летним вечером.

Но он, конечно, не просто так привел меня в это уединенное место. Минуту спустя я ощущаю одну его ладонь на своем бедре, другую – на шее, а горячее дыхание – возле самого уха. Конечно, я ждала этого. Боялась – но вместе с тем хотела. Поэтому я не отстраняюсь, лишь закрываю глаза и пытаюсь выбросить из своей головы тревожные мысли, которые тут же начинают крутиться в опьяневшем сознании.

– Если что – останови меня, – говорит Кай тихо в самое ухо и, не дождавшись от меня ответа, целует в шею, касаясь влажными губами нежной кожи и заставляя меня вздрагивать от новых, непривычных ощущений.

8 глава

Я чувствую его влажные, теплые губы на своей покрытой мурашками коже, и в моей голове вдруг рождается – щелк! – совершенно безумный план: а что, если позволить ему стать моим первым мужчиной?

Мне двадцать семь, и у меня никогда не было отношений с противоположным полом. Редкие свидания – да, но дальше этого не заходило. Даже встреч с одним и тем же парнем больше двух или трех никогда не случалось. Причем это я, а не они, давала от ворот поворот. Считала себя самодостаточной, независимой, не нуждающейся в каком-то довеске в виде мужика. Я не целовалась с парнями. Тем более – не занималась сексом.

Технически, в свои двадцать семь я была девственницей, хотя, как говорится в одной из серий моего любимого сериала, «давайте будем честны: Джейн была девственницей, но вовсе не монахиней». Я знала о сексе много, очень много: я писала о нем каждый день вот уже не первый год и, прошу заметить, неплохо на этом зарабатывала. Настолько неплохо, что переехала из мрачной северной провинции в красивый крупный город и сняла только что отремонтированную квартиру в новеньком жилищном комплексе.

У меня были влюбленности (серьезные), отношения (краткосрочные и созависимые) и сексуальный опыт (так себе) с девушками, но мужчины… они всегда казались мне грубыми, глупыми. Зачем мне было тратить на них свое время и свои силы? Я мечтала путешествовать по миру, но никак не сидеть дома, воспитывать детей и вести хозяйство… Эта стереотипная картинка «правильной женщины» вызывала у меня тошноту. У меня ноги подкашивались при одной только мысли о том, что придется стирать чьи-то там носки-трусы, варить завтраки-обеды-ужины (ненавижу и не умею готовить) и ложиться в постель, потому что «надо».

Но с Каем этого «надо» нет. Я совершенно ничем ему не обязана, и он мне тоже. При этом он действительно очень мне нравится: умный, разносторонне образованный, с отличным чувством юмора, тактичный, ласковый и терпеливый. А еще у него большой опыт в сексе, и он наверняка сделает все как нужно. Будет нежным и неторопливым. Он сам сказал в одном из разговоров, что у него были девственницы.

Другой вопрос: зачем это мне?

Банальное любопытство? Желание избавиться наконец от тупой общественной марки «не такая как все»? Расчет на то, чтобы получить опыт, который пригодится при написании новых романов?