Соитие (Альманах эротической литературы)

* * *

Пизда является тупиком,в который я всегда прямиком,но в нём образуется выход в рожденье,и я напяливаю снаряженье,чтобы биться головкой о стенки,но не разбрызгать мозги. Чтоб зенкичерез полгода не пялить на пуп,явно мельчающий под напоромжизни, сервирующей супс мясом и на меня с приборомстол положившей операционный (вот и пришла пора), на коем ты наконец даёшьвыход своей материнской страстииз тупика и горло дерешь,жизнь исторгая из мокрой пасти.

* * *

Оргазм прошел по телу, как гроза,и молнии конвульсий освещалиприроду счастья. И твои глазамоим глазам закрыться запрещали.И влага наша затопляла лесволос дремучих, в тропиках обоих.Когда же рассвело, в глаза полезрастительный рисунок на обоях.

* * *

Закрыв глаза, ебу свою мечту,пока в пизде кончаю близлежащей,с которой я умышленно молчуслова нейдут. Ты просишь их всю чаще,ты думаешь, с тобой я нарочит,поэт, в себе убивший дух Ростана.Но я с мечтой своей красноречив,и её восхищаюсь непрестанно.Ты о мечте сказала, что онане на Земле. — Неправда, их навалом.Я ёб и не одну. Но ни однаво мне своей мечты не узнавала.

Проститутке

Любимая! Столь многими, что тынас перестала различать по лицам,ты на земле супружеской четыпривязана к столбу, как кобылица.Ночами муж отвязывал тебя,и на тебе, а не на старой кляче,по саду райскому скакал, трубяиерихонски, чтобы стены дачиупали бы и раздавили быт,который не любовь — ведь он до гробапродлится. Вид подброшенных копытна каблуках высоких и утроба, как на ладони, всякому видна,кто, раздобыв монетные бумажки,в обмен получит чудо не вина,не хлеба, а святые вверх тормашки.Одним движеньем обойдя хребет,извергнутый завистливой моралью,ей сырный шлю, цедя слова сквозь марлю,из проститутки пламенный привет.

* * *

Я тогда не верил собственным глазам,а лишь верил собственному хую.Но тебе не помогал его бальзам,а здоровье духа я ведь не страхую. У тебя была прекрасная пизда,с запахом настойчивым, но нежным.И когда приоткрывались все уста,брак мне не казался безутешным.Как бывает сильный и прекрасный духвсунут Богом в немощное тело,так он втиснул чудо между толстых двух,над которым твоё сердце холодело.

* * *

Хуй — пизда!Хуй, хуй — пизда, пизда!Хуй, хуй, хуй — пизда, пизда, пизда!Любовь!

Сергей Халый Родовое окончание

^{Рассказ}

Когда я пришел в офис Боба, я с первого взгляда увидел, что он гомосексуалист, чего он не только не скрывал (наверно, потому, что скрыть это было бы трудно), а даже афишировал. Он сразу объявил мне, что он гей. Я же признался, что я лишь обыкновенный мужчина. Несмотря на свою терпимость, я ёжусь, когда вижу двух волосатых и мускулистых мужчин, целующихся взасос. Что-то противоречит во мне этому явлению, будто это фальшивая нота, а у меня идеальный слух. Но я-то знаю, что у меня нет идеального слуха, и поэтому у меня не появляется желания это явление прекратить. Пусть себе целуются, коль им нравится, а я останусь с женщинами.

«Меньше конкуренции», — утешаю я себя от неприятного ощущения.

Мне ещё понятно, когда женственный юноша может привлечь, и влечение это происходит за счет его женственной части. Впрочем, не мне судить, поскольку я здесь мало что понимаю, и осознание этого вновь напомнило о себе, потому что, сказав об их женственной части, я тотчас словил себя на мысли, что ведь и член — чисто мужская часть — играет далеко не последнюю роль во влечении, которое все эти части к себе вызывают у мужчин. Короче, дебри непролазные.

Боб оказался прекрасным адвокатом и провернул мои дела скоро и ладно.

Однажды он предложил обсудить кое-какие бумаги во время ленча. В ресторане, где он заказал столик, его знали по имени все, от метрдотеля до мальчика, убирающего посуду. У меня мелькнула мысль, что люди вокруг, наверно, принимают меня за гомосексуалиста, видя в обществе Боба, облик которого откровенней всякой исповеди. Но на совести у меня было спокойно. Конечно, я в мыслях примерился, как бы это было, окажись мы с ним в постели, но мысль эта завяла на корню.

После обсуждения дел, речь зашла о личной жизни. Он с готовностью разоткровенничался и рассказал, как женщины ему всегда были чужды, что мужчин, предпочитающих женщин, он называет «производителями», поведал он мне также о том, что до недавнего времени он был безудержно неразборчив в связях, а вот теперь он с помощью групповой терапии вышел из этого состояния и ведет высоконравственный образ жизни. Это прозвучало для меня смешно с точки зрения привычной интерпретации морали: как гомосексуализм, какого бы поведения он ни был, может считаться нравственным? Я поделился своим наблюдением с Бобом, и мы посмеялись над этим парадоксом.

Он сказал, что для избежания лишнего соблазна он сдаёт часть своего дома не мужчине, а женщине по имени Карен. Очень красивой, кстати, добавил он, многозначительно взглянув на меня.

К счастью, я либо не привлекал его, либо он, из-за своей новоиспечённой нравственности, держался по отношению ко мне нейтрально. И он предложил столкнуть меня со своей знакомой, если не лбами, то гениталиями.

Я живо отреагировал, сказав, что не прочь познакомиться с ещё одной красивой женщиной. Чтобы не откладывать знакомство в долгий ящик, он предложил после ленча заглянуть к нему, так так Карен должна была быть в тот день дома.