Соитие (Альманах эротической литературы)

Оргазм хранят в тиши, в тепле, впотьмах,пытаясь оградить его от дел священных,пусть голые тела в картинах и стихах,пусть в музыке развратные крещёндоно только пусть рабочий на постунесёт достойно трудовую вахту.А он мечтает: «Вахту донесу,приду домой, поддам и бабу трахну».

Оргазм для Армалинского — это тотальное знание, а также и причина всех вещей.

Придет оргазм и всё расскажети ничего не утаит.

Но желание возвращается, порабощая нас, так что оргазм — это лишь временное разрешение проблемы желания. И с желанием приходит одиночество. Никто не лжет, если говорит о своем одиночестве. В том числе и Армалинский:

Пора привыкнуть к одиночеству,но не привыкнуть.«Скажите, Бог, как вас по отчеству?»не смеет пикнуть.«Скажите Бог, зачем вы сделалименя всевышним?»У ней на вкус проверил, спелы лисоски, как вишни. Я у тебя такого малогопрошу, о Божерта, белозубого и алогона нежной роже,чтоб с этой бабой спать бы вместе нами сделать сына.Мне отказав в таком естественном,тебе не стыдно?Уж коль ты пренебрег горениемстрастей палёных,ты б занимался сотворениемкамней холодных.

Позиция Армалинского богохульна и святотатственна, если воспринимать её с точки зрения христианства. Однако он вовсе не атеист, он просто нашёл для себя другого Бога, а вернее Богиню, и в пределах своей религии он весьма ортодоксален.

Утверждение же, что христианство есть единственно верная религия, становится в настоящее время так же непродуктивно, как и утверждение, что марксизм-ленинизм есть единственно верное учение. Прошли те времена, когда христианство гарантировало ад всем, кто не следовал его вероучению.

Благоденствие иудаизма, ислама, буддизма и других религий вынудило христианство пойти на компромисс экуменизма. Так что в своей благотерпимости у человечества должно найтись достаточно благости и терпимости для религии, утверждаемой Армалинским на страницах его книг.

Главное содержание его религии сводится к тому, что Бог являет себя на земле людям в образе их же гениталий. Это, конечно, не является новой религией, а лишь воскрешением давних фаллических культов.

Он настолько одержим своей религией, что видит свою Богиню повсеместно.

Пансексуализм ещё один термин, который будет уместно вспомнить по отношению к поэзии Армалинского.

В похоти солнце садится на ельнет им запретов, отсель и досельласки любые.люди ж уверены — это закат,и с упоеньем о том говорят,люди — слепые…

Будучи язычником, Армалинский не перестают использовать атрибуты христианства. Так, например, дьявол занимает у него достойное место, чуть дело касается не женского тела, а женской психологии.

…и похоти женской внимай, но не верьведь тела горячего мало имим душу подай. Я уверен теперь,что женщины созданы дьяволом.

Многие строки безусловно вызовут у многих людей отвращение и возмущение от богохульских откровений Армалинского:

Одуряющий запах отверстий,образующих троицу духа.

Чудеса Христа не впечатляют его, когда мир полон чудес, на которые люди перестали обращать внимание.

…И в совершённых чудесах усердныхон с Богом не сравнился ни в одном.Ведь жизнь и есть сплошные чудеса,им не под стать хождение по водам,но людям не заметна та краса,что рядом с ними под небесным сводом.

Непорочное зачатие Марии представляется Армалинскому не чудом, а человеческой выдумкой, тогда как порочное зачатие и есть величайшее из чудес.

Никто не опускался к ней с небес,и ад не извергал греха исчадье,но было величайшим из чудеслюдское, первозданное зачатье.

Он не рассчитывает на поддержку общества, молясь на Богиню, которая почитается обществом за воплощение дьявола.

Я, верующий в наслажденье,молился Богине Пизде,общественное окруженьея быстро оставил в хвосте.

В заключение приведем одно из самых характерных стихотворений живописующих одержимость Армалинского эротическим святотатством:

Я шёл всегда в хвосте у самок,вернее под хвостом,где романтичнее, чем замок,пизда горит кустом.Мне на неё не надышаться,на ненаглядную,не насмотреться. Не дождатьсякогда в ней засную,засунув, и заснув с ней вместев кошмаре диком спазм.Спас на крови не спас невестуа хуй кровавый — спас.

Россия отстаёт от Америки не только по техническому развитию, но и по духовному. Через четверть века после Америки, она прошла через свой Вьетнам Афганистана, теперь Россия стоит на пороге своей сексуальной революции.

Неудивительно, что поэтический глашатай её — поэт, живущий на Западе, ибо только к Западу Россия привыкла прислушиваться. Но зная способность России коверкать всё заимствованное, можно предположить, что и сексуальная революция в России превратится в сусальную.

Армалинский опоздал лишить девственности русскую поэзию, которая всегда хвалилась своей целомудренностью перед западной литературой, но вовсе не из-за своего благочестия, а лишь потому, что цензура напялила на неё пояс целомудрия и передавала ключ от него от правительства к правительству.

Несмотря на это, девственность её была нарушена Барковым, а может быть, и кем-то другим.

Заслуга Армалинского в том, что он заставил русскую поэзию испытать оргазм.