Сократ

Клеб обнял его, расцеловал, надавал тумаков... Он приплясывал вокруг Сократа, как африканец вокруг идола, и опять целовал в потные щеки, и кричал, что такого еще не бывало в Элладе: на шестом стадии этот олух, этот мой любимец, идет седьмым, ковыряет в носу, глазеет по сторонам, ловит мух и побеждает!

Не позволяя Сократу пить, Клеб энергично пичкал его розовой мякотью фиг, а сам павлином расхаживал вокруг Сократа и его товарищей. Долгое время тишину нарушало только дыхание - дыхание бегунов.

– Слушай, как же тебе удалось победить?
– в изумлении спросил наконец Пистий.

Сократ медленно поднял на него глаза и просто сказал:

– А я захотел.

– Видали!
– воскликнул Критон.
– Захотел! И все! Сократ, ты будешь стратегом. Стратег должен обладать твердой волей. Иначе ему головы не сносить.

– Куда мне в стратеги!
– засмеялся Сократ.
– Я хотел бы стать продавцом оливок на агоре. Чтобы все время вокруг меня толпилось много, много людей.

– "Захотел"! И этого ему достаточно!
– повторил Киреб.
– Это ты перенял от своего учителя Анаксагора?

– Да нет, - задумчиво ответил Сократ.
– Но если б мне когда-нибудь довелось кого-нибудь учить - от чего упасите меня боги, - то я непременно учил бы именно этому.

Он растянулся на траве, закрыл глаза. Товарищи все смотрели на него, и керамичанин вполголоса сказал Критону:

– Странный малый, правда? Но воин из него выйдет не хуже Ахилла.

Сократ услышал над собой тихий голос:

– Мне надо кое-что сказать тебе...

Узнал Симона и не открыл глаз.

– Эгерсид...
– нерешительно начал Симон и запнулся.

– Что - Эгерсид?
– вяло спросил Сократ.

– Опять приходил к нам.

Сократ открыл глаза, приподнялся на локте:

– И Коринна прогнала его, да?

Симон даже испугался.

– Что ты! Не может она его прогнать: наш постоянный заказчик, и хороший заказчик... Вчера заказал новые сандалии и выбрал для них дорогую кожу. А разве Коринна говорила - прогонит?

Сократ сел, припоминая.

– Нет, кажется, этого она не говорила.
– И бурно: - Зато сказала, что любит меня!

Симон сжал плечо друга, чтоб подчеркнуть серьезность своих слов:

– В том-то и дело! Она так и сказала Эгерсиду - что любит тебя!

– Отлично! Этого я и хотел!

– Многого же ты хочешь...

– И что, здорово обозлился Эгерсид? Буянил? Этого я тоже хочу! обрадовался Сократ.

– Ничуть он не обозлился.
– С каждым словом Симон становился все серьезнее.
– Он стал похваляться перед отцом, что к трем рабам прикупил четвертого, что расширяет свое красильное дело...

– И распространяет по Афинам вонь мочи, которую добавляет в краски, перебил его Сократ.

– Не смейся. Отцу было приятно слышать, что Эгерсидова мастерская процветает...

– Так что он сможет заказывать у вас еще более дорогие сандалии? опять прервал его Сократ.

– Да нет! А впрочем, это тоже, - поправился Симон.
– Но что хуже всего - Эгерсид намекнул отцу, что интересуется Коринной...

– Что-о? Так он вот как? Подбирается к Коринне через рабов, отца и сандалии?!
– взорвался Сократ.

– А что до тебя, - закончил Симон, - то он, мол, сам сведет с тобой счеты.

Сократ проницательно посмотрел на друга.

– И все это ты рассказал мне лишь после состязания, думая, что я разозлюсь и не смогу поддержать честь нашего дема? Милый мой Симон, я не разозлюсь. Я это приветствую. Я рад. И когда же это будет? Когда мы с ним потолкуем насчет того, кто в чей огород лезет?

– Не знаю.
– Симон был глубоко озабочен.
– Но ты должен подготовиться. Не забывай, ростом он на голову выше тебя.

– Выше, богаче, хитрее, нахальней - а сердце-то Коринны завоевал я! Так какую же цену имеет все остальное?

7

Сократ с Критоном спустились к морю, в афинский порт Пирей. Сократ должен был передать поручение отца корабельщику, который возит мрамор с островов, а Критон увязался за ним. Заманчиво было - заглянуть в порт.

Море ударило по всем чувствам. Сверкающая, переливчатая, бескрайняя гладь до самого горизонта, плеск и гул бесчисленных волн в гавани, покоящейся в объятиях суши. Над головой - темно-голубое небо. Море под небом - глубоко; еще глубже небо над морем. От непостижных глубин кружится голова...

Воздух пропитан соленым запахом сверкающего моря, в него вторгаются резкие запахи свежей рыбы, смолы, растопившейся на солнце, прогорклого масла и человеческого пота. Пирей, куда стекаются все торговые пути, - торжище, которому нет равных на берегах Средиземного моря; здесь торгуют всеми товарами, известными в мире, торгуют и людьми, и деньгами. Беспрерывно под шепот, под крики, под драки что-нибудь переходит из рук в руки.

Рабы и портовые грузчики выгружают зерно - своего у Афин не хватает, грузят корабли товарами на вывоз: оружием, изделиями из металла, керамикой, предметами роскоши, драгоценными украшениями...

Пирей расползся в стороны - верфями, складами, мастерскими, доками, причалами для судов, в том числе военных; он вобрал в себя налезающие друг на друга заезжие дворы, корчмы, публичные дома, виллы богачей и целые улочки крохотных хибарок, в единственной каморке которых, без окон, теснится, словно в звериной норе, целая семья, зато на столах, выставленных на улицу, продают перед этими хибарками мясо, рыбу, овощи, хлеб...

Самые оживленные и многолюдные места этого переполненного города вокруг контор менял, трапезитов, через загребущие руки которых проходят сотни мин и талантов, и ты будто видишь, как с этих груд серебра капает кровь, выжатая ростовщиком, ибо лихва - смысл и цель его жизни.

Выполнив поручение отца, Сократ прогулялся с Критоном по молу, к которому толстыми канатами причалены суда. На их палубы и с палуб потоком текут товары и люди - матросы, важные судовладельцы, египтяне, сирийцы, персы в шелках, полуголые рабы, юркие финикийцы - этих всюду полно, и голоса их крикливее прочих...

Наши друзья присели на перевернутую барку. Невообразимая суета царит на суше и на воде. Барки вьются между кораблей, крики, ругань на всех языках летят с суши к морю и с моря возвращаются на берег...