Сокровища чистого разума
Шрифт:
– Значит, надо торопиться, – усмехнулся Фил. – Тем более что Ядге нас заждался.
– Алоиз!
– Френа!
Холь так обрадовался появлению перепачканной, напуганной, буквально выпавшей из стены женщины, что совершенно позабыл о конспирации: бросился, громко назвал Агафрену уменьшительным именем и лишь в последний миг опомнился и не заключил в объятия.
– Френа!
– Алоиз!
– Как?
Он хотел сказать, что изумлён и потрясён, что, оказавшись в заблокированной казарме, окончательно пал духом, перестал верить, что они смогут встретиться, едва не разрыдался, едва не разорался, бродил среди солдат, несмотря на то что Жедар то и дело пытался усадить его в какое-нибудь спокойное место, оказался
– Как?!
– Тайный ход!
– Где Его превосходительство? – тут же осведомился капитан.
– В Западный сектор прорвался лекрийский десант, – запинаясь, сообщила Агафрена. – Вениамин руководит обороной, а меня отправил за помощью.
Ей впервые приходилось врать в столь сложной обстановке, но она справилась на «отлично».
– У нас тоже проблемы, – отрывисто бросил капитан. – Лекрийцы захватили бронетяги и бомбардируют казарму. Потери…
На мгновение у Агафрены опустились руки. Увидев Холя, причём увидев, едва выйдя из подземного хода, женщина моментально уверилась, что все трудности позади, что сейчас солдаты бросятся в Западный сектор, а они с Алоизом воспользуются каким-нибудь хитрым планом, который наверняка имеется у гениального инженера. Ответ Жедара не оставлял от любого плана камня на камне, и Агафрена не сдержалась.
– Потери?! – взвизгнула она, делая шаг вперед. – Мой муж сражается! Ваш губернатор сейчас сражается с лекрийцами, а вы рассказываете о потерях?! Вы не собираетесь его спасать?!
И крик, похоже, сработал.
На мгновение все, кто находился в этом холле, замерли, замолчали, посмотрели на взбешённую Агафрену, вспомнили, что она – жена губернатора, опомнились, и капитан Жедар растерянно пробормотал:
– Разумеется, мы немедленно…
А в следующий момент потайная дверь вдруг оторвалась от стены, и сопровождаемая клубами пыли и дыма, перелетела через всё помещение, врезавшись в заботливо подготовленную пулемётную точку.
И лишь после этого ошарашенная Агафрена услышала грохот взрыва.
Тактическое военное искусство опирается на трёх китов: скорость, маневр и умение создать в нужной точке подавляющее преимущество. И Саймон владел всеми тремя компонентами если и не в совершенстве, то уж точно на уровне мастера.
Несмотря на малочисленность, лекрийцам удалось воспользоваться неразберихой и уничтожить почти всех старших офицеров форта, ненадолго превратив мритских солдат в дезорганизованное стадо. Цели своей – захватить Холя или губернатора – гвардейцы не достигли, зато нашли способ уйти из форта – грохочущие пушки бронетягов показывали, что машины Ядге захватил, – и Саймону оставалось лишь добраться до Восточного сектора, чтобы оказаться в относительной безопасности. Он это понимал, все его подчинённые это понимали и потому действовали быстро и решительно, неукоснительно исполняя приказы.
– Бомбомётчики!
Подземный коридор узок, поэтому к стрельбе изготовились лишь четверо бойцов с бомбомётами в руках. Двое, опустившись на колено, двое, стоя за ними. Остальные гвардейцы отступили назад.
– Огонь!
Согласованный удар четырёх мощных алхимических бомб сносит преграду так, словно тяжёлая дверь и не закрывала путь в казарму. Стоявшие бойцы тут же присели на корточки, и в дело вступили ещё два бомбомётчика, пославшие снаряды в открывшееся помещение. И лишь после этого лекрийцы бросились в атаку, стреляя и умело орудуя примкнутыми к карабинам штыками. Рукопашная в помещении эффективнее перестрелки, особенно когда ты к ней готов, а противник – нет, когда в твоём отряде ветераны, а врываются они в зал, битком набитый вчерашними рекрутами, когда ты знаешь, что должен прорваться во что бы то ни стало, иначе – смерть, а противник рассчитывает на помощь.
Тогда рукопашная эффективнее.
И страшнее.
Лекрийцы ударили дружно, с яростью отчаяния, вкладывая в атаку все силы, и просто не могли проиграть.
Штыки, ножи, кинжалы – всё острое, что до сих пор хранилось в ножнах, было извлечено на свет и окрасилось алым. Удары в шею, в живот, в руки, в ноги… необязательно фатальные, главное – вывести из строя, не позволить ответить, уложить, заставить прижаться к стене, потерять мужество… Рукопашная хороша тем, что кровь видна, а многие её не переносят. Кровь и боль лишают воли и ведут к смерти. Лекрийцы всё это знают и торопливо кромсают врага. Много крови и ещё больше боли. Они проходят острым смерчем, а потом возвращаются, чтобы добить. Изредка звучат выстрелы, в основном из пистолетов, но гораздо чаще обширное помещение оглашается хрипами, воплями и стонами.Через двадцать секунд всё кончено: ни одного живого, за исключением десяти вымазанных в крови лекрийцев. Они снова прорвались.
– Пулемёт! – рявкает Фил.
Кучир на ходу убирает нож, забрасывает карабин за спину и через мгновение оказывается за стоящим на треноге «Шурхакеном». Поднимает прицельную планку и громко докладывает:
– Вижу наших!
Во дворе прекрасная картина: два «Бёллера» ощетинились пушками и пулемётами, неспешно передвигаются по двору, чтобы не оказаться неподвижной мишенью, и жёстко отвечают на любой выстрел. Все окрестные строения разрушены и дымятся, кое-где пожар, там и сям разбросаны трупы мритских стрелков, и на душе у Саймона, впервые за последний час, становится легко.
Но в следующий миг…
– Проклятье!
– Дерьмо, – бормочет Кучир.
Однако ругаются лекрийцы по разному поводу.
Кучир видит проползающий через Северные ворота «Ядрат», почерневший, дымящийся, с перебитой осью и уничтоженными курсовыми пулемётами – один ствол уныло смотрит влево, второго попросту нет. Правое переднее колесо вихляет. Все внешние приборы разбиты, а из кузельной башни струится неприятный дымок. Судя по тому, что «Бёллеры» молчат, «Ядрат» контролируется лекрийцами, но кто его разнёс? Мриты заминировали выезд из форта?
– Дерьмо…
А Саймон видит пару: рослый грузноватый мужик и женщина в костюме для верховой езды. Они бегут, взявшись за руки, и почти пересекли двор, направляясь к пролому в стене. Холь и, судя по всему, жена Мритского. Огромная куча денег, которая в любой момент может попасть под случайную пулю.
– Ловите их! – не сдерживается Фил. – Ловите!!
Гвардейцы изумлённо смотрят на вожака. А он, совершенно не боясь быть подстреленным, высовывается в проём и указывает на беглецов:
– Не стрелять! Это – Холь!
Затем выпрыгивает в окно и со всех ног бежит к стоящему посреди двора «Бёллеру».
Повезло?
Дурацкое объяснение… Что может быть глупее, чем безликое «повезло»? Что может быть более пошлым? А с другой стороны… Почему обязательно «повезло»? Разве не Холь первым сообразил, что означает вылетающая дверь, и рывком потянул Агафрену на улицу? Хоть под пули, хоть под бронетяг, но прочь от взрыва и тех, кто этот взрыв устроил? Разве не они бежали под прицелом «Бёллеров» через весь двор Восточного сектора? Разве не они пытались укрываться за грудами мусора и полуразрушенными стенами, ежесекундно ожидая пулемётной очереди? Они. Они бежали. Они ждали. У них сводило от страха внутренности. Они едва не разрыдались, увидев, что от вожделенного пролома их отделяет пятидесятиметровый открытый участок, и тогда Холь использовал дымовые бомбы, которые наспех сделал, собираясь отправиться на «Исследователь».
Плотные клубы дыма хорошо замаскировали беглецов, но по ним всё равно стреляли. Лекрийцы поняли, что кто-то очень хочет вырваться из форта, открыли огонь из пулемётов, и вот в том, что Алоизу и Агафрене удалось живыми пробраться через пролом, и заключалось настоящее везение. Со стороны – пошлое, для них – спасительное. Но разве они его не заслужили?
– Что дальше? – простонала женщина.
– Сейчас… – Холь огляделся и радостно вскрикнул, указав рукой на стоявшую примерно в четверти лиги машину: – Это они!