Сокровища града КитежаНевероятное, но правдивое происшествие с предисловием издательства, примечаниями переводчика и послесловием редакции

В течение двадцати минут мы расстались с нашими костюмами и надели не особенно свежие и чистые, но безусловно живописные лохмотья. Благородные Сухаревские купцы трогательно пожали нам руки и мы, довольные друг другом, расстались.

О, как мы ели в этот день! Мы обедали трижды и в третий раз с не меньшим аппетитом, чем в первый. Положительно — русская кухня очаровательна!

В благодушном состоянии мы возвратились под кров мадам Заваровой. Ощущая приятную тяжесть в желудке, я прилег на диван и задремал. Окрыленный какой-то новой идеей, дорогой учитель уселся за вычисления.

— Дитя мое, проснитесь!

Я вскочил. В комнату вошли сумерки.

— Нам необходимо обсудить наше положение и принять решение.

— Да, учитель, — я весь внимание.

— Я боюсь, мой юный друг, но, кажется, упрямство и тупость господина Бартельса заставят нас на время, вы слышите, я подчеркиваю — на время отложить нашу экспедицию и возвратиться в Париж.

— Возвратиться, учитель, — но как же возвратиться?

— Не перебивайте меня. Увы, у нас нет денег, хотя мы обладатели сокровища, равного которому нет в мире. Это парадокс, но это так! Пока вы дремали — я делал вычисления, я высчитал…

Тут профессор замолк и посмотрел на меня долгим и ласковым взглядом.

— Трудности победы не останавливают храбрых! Не так ли, мой юный друг?

— Так, дорогой учитель, но что вы высчитали и почему нам необходимо возвращаться, если сокровища находятся в Рязанской губернии?

— Нам необходимо вернуться в Париж и найти там нового капиталиста для осуществления экспедиции. В России мы этого не можем сделать, ибо эта разновидность человеческих особей не водится здесь уже с 1917 года. Так вот, — нам необходимо возвратиться в Париж. Остаток наших средств…

— Да, дорогой учитель, — он равен одному рублю и сорока семи копейкам.

— Нам придется идти пешком. Я высчитал, что, передвигаясь средним шагом, прибавив все остановки и привалы, — мы будем в Париже через три месяца и четырнадцать дней…

Томительная пауза.

— Питаться нам придется ягодами, грибами, картошкой с чужих огородов, а может быть и… милостыней, дитя мое. Но это не унизительно, — цель оправдывает средства!

— О учитель! О дорогой, незабвенный учитель!

Больше я ничего не мог сказать, в умилении перед этим великим человеком, так стоически переносящим свои, наши неудачу и горе.

Мы решили наутро выступить в поход. Наши карты нам очень пригодились и мы немедленно наметили маршрут.

Мы заперли дверь, чтобы не пришла мадам Заварова и не потребовала платы за свой лучший номер, — нам пришлось бы отдать ей последние деньги и, кроме того, выдержать ее энергичный натиск.

Только утром, когда небо окончательно поголубело и сонно прозвучал первый трамвайный звонок — удалось нам уснуть.

Я проснулся словно ужаленный и тотчас схватился за карман, как будто мог этим уберечь наши капиталы, наш единственный рубль и 47 копеек.

В дверь стучали кулаками. Ее дергали так, что звенели стекла. Гнуснейшим голосом мадам Заварова повторяла:

— Отворите, граждане! Граждане, отворите!

Я сделал было движение к двери, но в этот момент глянул на учителя и застыл.

Профессор делал таинственные и непонятные знаки рукой. Он величественно возвышался на постели и вид его был грозен.

— Трах-тах-тах та-ра-рах! — барабанила в дверь мадам Заварова, и с каждым «Отворите!» голос ее становился громче и гнуснее.

Легкой тенью прыгнул я с дивана, крепко зажав в кулаке наши капиталы и подбежал к дорогому учителю.

— Да что вы там, умерли, что ли? Отоприте!

На несколько секунд в коридоре наступила тишина. Очевидно, мадам Заварова пыталась заглянуть в замочную скважину. Мы воспользовались этой передышкой и у нас с дорогим учителем состоялось краткое, но плодотворное совещание.

В мгновение ока я засунул наш единственный рубль в носок ботинка, и с молниеносной быстротой зашнуровал его. Профессор повернулся к стене и притворился спящим. Мадам Заварова вновь загрохотала в дверь и взволнованным голосом совещалась с кем-то. Я поспешно подошел к столу и демонстративно разложил на нем 47 копеек. — «Мы ничего не скрываем, вот вам наши деньги, — пейте, мадам Заварова, нашу кровь, ешьте наше тело!»

— Нет! Там, вероятно, произошло что-то ужасное! — истерически взвизгнула за дверью мадам.

Я оглянулся на дорогого учителя, — он продолжал «спать». Не спеша подошел я к дверям и повернул ключ.

— Ну, наконец-то! — облегченно вздохнула мадам Заварова. — Ну, и спите же вы!

— Пожалуйте! Вот это и есть те господа, которых вы ищете!

Если бы грянул гром, если бы разверзлись небесные хляби, если бы, грудой наваленные на полу, внезапно появились в нашей комнате все сокровища града Китежа, — я был бы менее поражен.

Предо мной стоял Бартельс. Как перед выходцем с того света, я попятился. Спокойно вошел за мною господин Бартельс и, любопытствуя, просеменила за ним мадам Заварова.

Господин Бартельс снял шляпу и любезно поклонился мадам Заваровой.

Не спеша он вынул бумажник и некая ассигнация перекочевала в растопыренную ладонь мадам.

— Благодарю вас, сударыня, благодарю!

Господин Бартельс еще раз поклонился.

Мадам Заварова вспыхнула от удовольствия и глаза ее подернулись маслицем.

— Что вы, что вы, господин, — я всегда с удовольствием! Да вы присядьте, что же вы стоите…

Господин Бартельс поклонился в третий раз, мадам Заварова в ответ присела в реверансе.

— Мне кажется, мадам, что вас звали в коридоре.

— Звали? Да нет, — это вам показалось.

— Простите, но вас безусловно звали, мадам!

— Звали? Ах, да, — верно, верно, — звали. Ну, я пойду, — вы уж тут сами, сами…

С тоскою мадам Заварова глянула на бумажник господина Бартельса и выскользнула в коридор, тихонько притворив за собой дверь.

Господин Бартельс сделал два шага по направлению ко мне, затем быстро повернулся и с силой раскрыл дверь.

— А-а! — вскрикнула мадам Заварова и схватилась за лоб.

— О простите, простите, мадам! Мне показалось, что меня кто-то окликнул.

Господин Бартельс поклонился мадам Заваровой в последний раз, плотно прикрыл дверь и повернул ключ.

— Вон! Сию же минуту вон! — прозвучал грозный голос.

Мы вздрогнули и обернулись. На кровати стоял дорогой учитель. Одной рукой он придерживал падающие кальсоны, другой указывал на дверь и, грозно потрясая седыми власами, повторял: