Соль чужбины

Врангель точно не расслышал просьбу. Кутепов повторил ее.

— Конечно, конечно, Александр Павлович! Прошу, сделайте одолжение.

Пришлось гостю вставать и самому выполнять свою просьбу. Кутепов подошел к окну, толкнул раму, с удовольствием вдыхая пахнущий озоном воздух и непроизвольно фиксируя необычную картину. Возле входа в штаб часовой, оставив пост, обнимал полногрудую сербку, которая визжала в голос и смеялась от удовольствия. «Ну и нравы у них тут, в армии!» — злорадно подумал Кутепов.

— Вы закончили, генерал? — спросил Врангель, подчеркивая ставшим внезапно сухим обращением, что тема беседы будет носить исключительно деловой характер. — Вы несколько поторопились со своим визитом. Днями состоится совещание — мы имели в виду вызвать и вас. Но раз вы уже тут, позволю высказать вам несколько постулатов, касающихся русской армии и се положения в Болгарии — в первую очередь.

Врангель встал и, вскидывая острые колени, пошел к столу. Но не сел, а, отдернув зеленую занавеску и открыв карту Европы, остановился подле с видом профессора-генштабиста, приготовившегося прочесть лекцию по тактике для молодых юнкеров.

«Посмотрим, о чем он заговорит, — Кутепов все с большим трудом сдерживал неприязнь. — Начнет прописными истинами сыпать — сорвусь. О Болгарии, видите ли, берется рассказывать! Поторопился с визитом! У меня армия — более тридцати тысяч, у него — один часовой на посту, и тот бабу обнимает... Кабак!.. Приму под козырек и уйду. Витийства выслушивать сил не имею. Желаю здравствовать, ваше превосходительство...»

Кутепов демонстративно откинулся на спинку дивана, какая-то пружина отозвалась странным звуком, похожим на короткий смешок. Врангель покосился, мгновенно определив агрессивное состояние подчиненного и приняв решение игнорировать это состояние. Требовалось доказать этому выскочке, что он полный ноль.

— Первое, дорогой Александр Павлович, — сказал он наставительно, — должен констатировать, что идеи ваши не расходятся с идеями главного командования, выбравшего именно Болгарию для нанесения первого удара. Быстрого и решительного. Как известно, Нейиский договор разоружил Болгарию и запретил всеобщую воинскую повинность. Под ружьем у них не более двадцати тысяч с полицией. Вы абсолютно правы — как солдат... — и поспешил поправиться: — Как полководец. Но как политик вы не учитываете весьма важных факторов. Так называемый земледельческий народный союз, имеющий поддержку масс, уже провел ряд демократических реформ. Массы за него. Несомненно! И определенные русские круги эмиграции, участвующие в совместных с болгарами технических обществах — «Янтра» там, «Арт» и тому подобных. Это весьма симптоматическое явление. Второе — деятельность коммунистов, усиливающаяся день ото дня, направленная и против нас с вами: митинги на площадях, листовки, выступления в парламенте, в газетах. Скажу больше, коммунисты разлагают русскую армию, ведут активную кампанию за репатриацию наших солдат и офицеров в Россию, с которой, разумеется, требуют скорейшего установления дипломатических отношений. Играют и на низменных чувствах людей: русские-де солдаты усиливают экономические трудности страны, увеличивают безработицу. Это вызывает злобу и ненависть, — Врангель прошелся вдоль стола, посмотрел на Кутепова значительно, с презрительным сожалением. — Ваш корпус, генерал, за несколько часов разметал бы всю болгарскую армию. Не сомневаюсь, — главком издевательски хмыкнул. — Но тут же коммунисты подняли бы против вас народ. Вы ведь осознали, как трудно бороться против целого народа, генерал. И победа тут весьма проблематична, согласитесь.

— Я могу согласиться со всем. Но что вы предлагаете, ваше превосходительство? — он подчеркнул интонацией слово «предлагаете».

— Минутку терпения, генерал, — Врангель уже переламывал настроение этого солдафона. Он чувствовал: его воля берет верх, и радовался, что столь скоро укротил самого буйного и неуправляемого из своих сподвижников. — Второе из главных обстоятельств — это союзники, Александр Павлович. Среди своих велико-тырновских гор вы абсолютно забыли про них, выбросили из головы — сознательно или от справедливой обиды. Я понимаю вас. И призываю, вдумайтесь только в один факт. Только в один! Генуя! Союзники сели за стол переговоров с Лениным.

— Тут и необходимо показать миру, что мы есть, что мы — сила, способная к действиям, — с вырвавшимся озлоблением мотнул головой Кутепов, и его глаза угрожающе сверкнули.

Врангель порадовался рано: Кутепов оставался Кутеповым, и даже аксиомы он оспаривал, если они не соответствовали его представлениям, просто сбрасывал со счетов — если они мешали осуществлению его планов. Не дай бог хоть чуть-чуть отпустить вожжи — понесет неизвестно куда, не разбирая дороги, сшибая и своих и чужих... Врангель вернулся от не понадобившейся ему карты и, снова сев на диван, сказал миролюбиво, точно разговор только начинался:

— Давайте-ка по чашечке кофе, Александр Павлович, а? Надо собраться с силами: разговор долгий.

— Чайку, если можно, ваше превосходительство. С удовольствием бы выпил, во рту пересохло.

Врангель позвонил в колокольчик. Казачок внес поднос с походным серебряным самоваром, стаканы, лимон тонкими кружочками, бутерброды с колбасой и сыром, икру, осетрину, маслины, сербские маринованные огурчики, кинул скатерку на столик, мигом поставил два прибора, рюмки, бутылку французского коньяка.

«Недурно, — мелькнула мысль. — Аскет «Пипер» отнюдь не голодает!»

— Подкрепимся, Александр Павлович? — Врангель налил рюмки. — Предлагаю за встречу и сотрудничество. Согласны?

— Ваше здоровье, Петр Николаевич. Хотя я и не пью, как вы знаете. Наши успехи!

Они отхлебнули по глотку и одновременно поставили рюмки.

— Не думайте, что я сгущал краски, Александр Павлович. Я реалист, мне это вредит. Но!.. Все, что я вам говорил, все, что услышал нынче от вас, уже детально обдумывается моим штабом. Скажу больше: приказ главного командования, одобренный совещанием старших начальников, будет в самом скором времени разослан по армии... А теперь почту за необходимость раскрыть и нашу третью карту. В Болгарии существуют реальные силы, противостоящие Стамболийскому. По моему поручению налажены весьма тесные контакты с организацией, именующей себя «Военной лигой». Если наши выступления совпадут, а Лига составит новое правительство, — представляете, генерал, с нас и взятки гладки: правительство, борясь с большевиками в стране, просит нас о помощи. И мы оказываем им эту помощь. Общественное мнение Европы молчит. Союзники молчат. Никто не имеет права хоть в чем-то упрекнуть русских. У нас развязаны руки, генерал!

— Браво, ваше высокопревосходительство! И трижды — ура!

— За успех наших планов! — Врангель долил рюмки. Встал.

— С богом! — Кутепов почтительно чокнулся, отпил еще глоток.

— Закусим, чем бог послал, Александр Павлович. Прошу вас, прошу! Не стесняйтесь, — и он с удовольствием принялся за икру. Прошу прощения, ваше превосходительство, — Кутепов окончательно капитулировал по всем статьям: — Когда полагаете провести совещание? И в каком составе?

— Это в компетенции только генерала Миллера, Александр Павлович. Полагаю, состав узкий: кроме вас нам никто и не нужен, — не преминул польстить Кутепову, но, чтоб не выглядело это слишком уж нарочитым, добавил: — Генерал Витковский, Потоцкий, Вязьмитннов, Абрамов, Ронжин... Ну кто еще? Возможно, Кривошеин... Да, еще Самохвалов, он — наши глаза и уши. После таинственной смерти генерала Перлофа... Вы, конечно, знали его. Говорят, месть, но я уверен, агенты Москвы. Жаль. Абсолютно преданный делу был человек, абсолютно. Глобачев заменить его не может. Пришлось пристегивать к нему в помощь и Самохвалова и рекомендованного мне Климовичем Тарасевича. Вроде бы они всели на хвост некой организации. Но!.. Слова, слова, слова! Дела пока никакого. А ведь мы здесь, в Сербии, со всех сторон окружены откровенными врагами. Хотя это ли не доказательство нашего существования, нашей силы, дорогой Александр Павлович?!

И тут произошло непонятное. Звуки речи главнокомандующего исчезли. Открывался рот, кривились губы, усы, двигались в повелительных жестах руки, а звуков не было! Кутепов отстраненно смотрел на командующего и точно не узнавал его: что-то менялось в нем, что-то ускользающее... Потускнели, утратили всегдашнее волчье выражение глаза. Сухая пожелтевшая кожа плотно обтянула скулы. В речи появилась торопливость. Ведь и слова не дает вставить. Точно молчал месяц. И вдруг пришла ясная мысль: за всю их беседу ни одного слова по-немецки. Ни одного! На славянских Балканах Врангель — русский человек чистых кровей, ведь он представляет тут белую Россию я ее армию. Какой там немец, швед, датчанин?! Русский он, русский!.. Славянин! Вот в чем дело!

В ЦЕНТР ИЗ БЕЛГРАДА ОТ «0135»

«Кутепов в Сремских Карловцах имел встречи с Врангелем, участвовал в совещании высших начальников. Из Болгарии вызывались: Абрамов, Витковский, Достовалов, Туркул, Думбадзе. Присутствовали также Шатилов, Миллер, Вязьмитинов, Глобачев, Самохвалов, Ронжин. Совещание проводилось в конспиративной обстановке как «выработка решения относительно требования болгарских властей, данных в чрезвычайно оскорбительном для армии тоне».