Солар

Реальность же происходящего в нынешней России жестока. Отсутствие работы толкает тело на компромисс с душой. Ни один человек не согласен терпеть просто так лишения, унижения, да и очищение души - это уже не прерогатива священников Его. В последнее время Души, ставшие ангелами Его, выходят из детей. Те не сформировавшиеся создания Божьи, еще не способные сделать выбор на поприще жизни, шли вновь и вновь на конвейер очищения смертью, смерть поправ.

Из России просто сделали завод по производству нежити и монструозных видов. Каждый день сотни душ отправляются вновь и вновь на перерождение. По два миллиона душ в год... Не слабенький конвейер. Ангелы Ада вне Митгарда могут только мечтать о таких масштабах. А если бы вы видели тех, кто управляет вами... Но русские забыли, почему их раса называется детьми богов. И достойны того обращения, который не отрицают. Пробиться же, сквозь запечатанные в резиновые перчатки гинеколога-абортолога, просто стало невозможно. Души взывают тысячами к своим предкам, и не добившись ответа, уходят в низшие слои реальности. Буквально: ваши дедушки и бабушки, те, кто воспитали и дали вам жизнь, их отцы и матери, и их отцы и матери не могут пробиться в план реальности своих правнуков и воплотиться, потому что их дети идут на аборт, заставляя вновь и вновь уходить души на очищение смертью. И если учесть, что душам дается ограниченное количество появления в нашем плане, можно понять насколько трудно стало пробиться сквозь тонкий резиновый заслон абортария. Что становиться с теми, кто ушел на низший план? А вы как будто не догадываетесь?

Моя дорога длиться вторую неделю. Книга ведет меня не только лесами и полями, иногда мы заходим в города. Голод, страшный спутник, заставляет входить в те островки цивилизации, что есть еще в Сибири. Мой бег через всю Россию, был настолько быстр, что я не успевал иногда понять, где в следующий миг окажусь, но я уже понял мысль Лоцмана. Он вел меня постоянно на Восток. Три камня тускло светились в боковом кармане рюкзака. Я иногда достаю и всматриваюсь в них, прожилки у каждого переливаются более темными цветами. Желтый, красный, фиолетовый. И каждый из них такой же прекрасный, как уже использованный синий. В каждом из них чувствуется своя, неповторимая жизнь.

Отступление.

– Вы пришли.
– Пропело Древо.- Я вас так долго ждал.

Книга выпорхнула из внутреннего кармана куртки и полетела к стволу Лис Ара. Она прикоснулась к нему и пропела несколько фраз на незнакомом языке. Затем вернулась ко мне и тем же путем легла обратно.

– Вон оно как.
– Прошелестели листья у Древа.
– Значит даже звезды нет нашей? А Боги то чьи?

Но ответом ему было молчание.

Реальность 7

Под Новосибирском у меня кончились деньги. Войдя в поселок Морозово мы не нашли банкомата. Пришлось возвращаться в Новосибирск. Банкомат попался на полпути в здании заправки. Но карта оказалась заблокирована. Разочаровавшись, я вышел из здания, за мной на чистом полу остались разводы растаявшего снега.

– Подними листья, что прибились к забору.
– Пропела Книга.

Я огляделся. Рядом с высоким забором из снега, что скопился от очищения площадки заправки, около земли лежало несколько листьев. Отставив в сторону лыжи (а вы думали я без них бежал, ножками?), подошел к этим нескольким полуистлевшим коричневым, скукожившихся от времени, листочков. Поднял их и увидел, как от моих рук отходит сизоватая дымка. Придерживая листочки одной рукой, зубами схватил и снял рукавицу с другой. Потом, перехватив голой рукой, заметил только отсвет изменения субстанции листочков. Между пальцами были зажаты две купюры тысячного значения.

– Иди, и купи себе еду.
– Пропел голос.

Через несколько минут запах от теплых булочек буквально сводил меня с ума. Наевшись, я одел лыжи, затолкал отогревшиеся пальцы в варежки и вышел вновь на дорогу.

– Ты сошел с дороги, избранный.
– Печально сказала книга.
– Теперь нам не будет везти в пути.

– Ни чего подобного.
– Возразил ей я.
– Иногда надо отдохнуть. Вот много я отдыхал от самой Москвы? Ни разу...

– Но и путь твой лежал вне сферы твоей реальности.
– Справедливо заметил Лоцман.

– Ну значит найдем другой путь.
– Решил я.
– Дорога -она как женщина, кажется, что все - это та самая, но только отвернешься, как она превращается в другую. И так постоянно. Или ты считаешь найти другой путь - это сложно?

– Не сложно, просто он будет ДРУГИМ.

И вновь тишина. И только сосны стоят вдоль тропы. И тропа то не тропа, а некая полу реальность, полу сон. Она появляется впереди в виде расходящихся сосен, указывая, что вот она, есть, и сходится за спиной незамеченной стеной. Находясь в некоем коконе, я двигался настолько быстро для человека, что глаз не успевал запоминать приметы прошедшего расстояния. Второй раз по этому пути точно не пройду - ориентиры не запомнил.

Меня не удивлял подобный скоростной ритм передвижения. Поражался быстротой изменения реальности. Вот Москва, а вот уже Новосибирск. Я задавался в самом начале пути книге: "Почему не поехать поездом, ну или полететь самолетом. Да и машиной же быстрее." Но мой визави ответил нечто о сроднении с линиями полей Митгарда, необходимости прочувствованного единения с землей. Короче, Склифософский, - мои ноги должны касаться тела Земли, и точка.

"Полуреальная стадия передвижения цифрового эквивалента..." -пробурчал голос. И продолжил свое бурчание под размеренный взмах рук и движение ног.

В последнее время я перестал чувствовать тепло внутри себя, руки заледенели, но не превратились в льдинки. Не стало тепла, и прекратилось парение изо рта. Интересно- почему? Наверно это встреча с Асом виновата. Отданная жизнь целиком поменяла мою сущность, убрала излишки существования, отсекая все лишнее, никчемное и пустое. Не прекращая бег, я поднял на секунду глаза к небу и задал вопрос, который тревожил меня сильнее всего: "А что дальше?"

5 глава.

Фалкон все же взлетел. И русские мужики распотрошили свой флаконы для того, чтобы отметить событие.

"Редкий гусь долетит до середины..." Примерно такие мысли приходили мне на мысль стоя у пролива между берегом материка и Сахалином. Кто вам сказал, что попасть в приграничную зону трудно? Человек, идущей по тропе в Митрагде, не видит границ и ограничений. Его путь пролегает в другой плоскости существующей реальности. Вот и мне открылась полузамерзшая бухта вблизи реки Улья в конце третьей недели путешествия на восток. Горная гряда, отделявшая реку от Охотского моря, была полузасыпана снегом. Верхушка гряды была голой- там поработали ветра, сдувая снег вниз, к подножьям холмов. Они нанесли огромные непроходимые сугробы, и только ударившие морозы смогли спаять эту массу и тогда сверху образовался тоненький наст, по которому, собственно говоря, и иду на лыжах.

Впереди блеснула голубизной полоска синего моря.

Отступление 2.

– Достань красный камень, избранный.
– Пропела книга.
– И вложи его в сущность спящего.

Достаю из бокового кармана переливающийся красный камешек, величиной с мой большой палец на руке, и, пробираясь сквозь рыхлый снег, протягиваю руку для впечатывания его в стоящие полуразрушенные столпы. Камень взлетает с руки и несется к бордовому булыжнику, лежащему не вдалеке.

– Отдаю жизнь мою.
– Произношу громко вслед летящему камешку.

Мгновенной стрелой, оставляю кровавый след в воздухе он прикасается к булыжнику и снег под ногами пропадает. Просто исчезает на глазах. А от того места куда влетел камешек расходятся в разные стороны полукольца алого цвета жидкости похожей на кровь. Завиваясь красивым живым узором, извиваясь на ветру, поземкой стелиться между столпов кровавые реки, собранные из снега и пыли они врезаются в самую суть горной гряды. И тут я понимаю - это не гряда, а крылья! Огромные крылья, растоптанные временем, разобранные водой и ветром, восстают в своем великолепии. Раскрывшись на земле, они начинают подниматься в небо, кроваво-красные в голубых небесах они выглядят устрашающе. А потом я замечаю, что это крылья у громадного дерева, чья основа уже соткалась из переливающейся палитры красного цвета в мощный ствол, состоящий из восьми стволов меньшего размера в основании гиганта. Завиваясь шатром, он поднимался все выше и там, в вышине, внезапно раскрылась его крона, кровавыми струями разлетелись во все стороны ветки и на них набухли бордовыми каплями листья. А затем эта полупрозрачная конструкция начала обретать реальность. Загрубели и проявились фрагменты коры, а потом слились в единое полотно искры розового цвета, что пронеслись, воплощая древо, по всему видимому мною пространству. Книга, как и в первый раз, выпорхнула из моего внутреннего кармана пуховика и полетела к восстановленному каменному древу. Прильнув к нему, она пропела несколько слов на незнакомом языке, а затем вернулась ко мне и, нырнув в карман пуховика, затихла.