Солдат… не спрашивай!
Шрифт:
С помощью Федора Сашке удается подняться на ноги, лодыжка словно огнем жжет, но стоять и даже ходить с трудом можно, значит не перелом и даже не вывих, а просто очень сильный ушиб. Нет, даже снимать сапог и смотреть что там, пока он не будет, есть дела важнее…
– Все целы?
– Нет, двоих насмерть посекло бонбой, еще четверо ранетые! – печально рапортует начальнику Федор.
Вскоре им удается найти и пропавшего фейерверкера, Ивана контузило ядром и отбросило метров на пять в сторону. Завидев товарищей, артиллерист пытается приподняться, но едва оторвавшись от земли, со стоном валится обратно. Отстрелялся похоже пушкарь навсегда, Александр плохой медик но даже ему видно, что тут налицо все признаки серьезного
Похоже, что французы стреляли по ним не только бомбами но иногда и ядрами, с пяток подобных чугунных мячиков можно легко набрать на изрытом неглубокими воронками пологом склоне. Такой вот примитивный снаряд сперва ударил в ствол пушки, крутанул ее раскидав работавший при орудии расчет по сторонам, затем оторвал ногу Ефиму, последнего спасти не удалось, не оказалось никого рядом, кто бы мог своевременно наложить жгут и солдат быстро истек кровью так и не дождавшись помощи. В конце своего пути ядро уже потеряв большую часть убойной силы зацепило в бок по касательной фейерверкера. Остальные номера расчета у Ивана, все за исключением одного, погибли еще раньше, когда французским артиллеристам в первый раз случилось их удачно накрыть гранатами.
– Мож стрельнем из пушки, раз уж зарядили? – первым делом спросил пришедший в себя Гришка.
– Нет, нельзя разорвет ее вместе с нами! – Сашка тут же опомнился и выплеснул на запальное отверстие остатки воды из ведра, о которое он только что набил неплохую шишку.
И в самом деле, между дельфинами и дульным срезом зияет великолепная вмятина, да и сам ствол немного загнуло от мощного удара. Пушечка теперь превратилась в металлолом, последнему дилетанту от артиллерии должно быть понятно. Не до стрельбы сейчас, из окопа поспешно извлекают пострадавших, тела погибших решено оставить там на дне, не выполнившее своего назначения укрытие станет для них братской могилой, хватит здесь места и для бывших подопечных фейерверкера.
Издалека легкий летний ветер доносит бравурную маршевую музыку пополам с обворожительным ароматом луговых трав, французская пехота неспешно, медленным шагом идет на штурм укреплений с оркестрами и развернутыми знаменами, как на параде. Если там конечно есть кого "штурмовать", вроде ничего кроме редких ружейных выстрелов пока не слышно в ответ на наглые действия врага. Все остальные мелкие батареи уже давно подавлены – возились только с ванькиной пушкой, там никто не заморачивался окопами, надеялись отсидеться за естественными препятствиями, многие из них французы снесли буквально одним залпом, одной серией накрыли и все. Увы, Ермолов может быть и хороший генерал, но пока – весьма посредственных артиллерист, Сенармон поставил ему сегодня и шах и мат. У Александра сразу же появилось желание хоть совсем немного, но испортить, тем ребятам внизу намечающийся блестящий праздник. Винтовка уже застоялась в чехле так и просится в дело, он мог бы уложить еще нескольких обладателей эполет и роскошных мундиров, но только…
Смысла нет, сражение сегодня уже полностью проиграли и пара-тройка метких выстрелов ничего не решают, надо теперь прикидывать, как убраться отсюда с минимальными потерями и рисками. Первая и главная проблема – транспорт, на руках столько раненых они с собой унести они не смогут, а ведь тащить их придется далеко – к ближайшей переправе через Прегель как минимум, если не дальше.
– Федька, там в поле возле редута лошадь ходит, похоже отбившаяся от бригадных, поди попробуй ее поймать! – отправляет он наиболее расторопного и быстрого помощника.
Через час посланный возвращается обратно с "тягловой силой", передок чудом уцелел при обстреле, хоть и превращен осколками в настоящее решето, но как на него поместить столько народу? Приходится
импровизировать, благо плотники свои есть, из обломков лафета и зарядных ящиков удается сколотить нечто вроде настила. Григорий собирался было перед уходом прочитать над павшими соратниками молитву, но унтер-офицер не дал, в поле внизу у подножия холма появились уже знакомые красно-белые уланы, и встречаться с ними у него не было ни малейшего желания. Следовало убираться отсюда как можно быстрее, пока беспечный враг не опомнился и не кинулся вслед добивать.…………………………………………………
Тяжек путь для отступающих, разбитая армия нестройными толпами медленно ползет к Прегелю, чтобы оградить там себя от дальнейший покушений неприятеля. Один из очевидцев вспоминал: "Не забуду никогда тяжелой ночи, сменившей тот кровавый день. Арьергард наш измученный десяти суточными битвами и ошеломленный последним ударом, разразившемся на нем, более чем на других войсках, прикрывал беспорядочное отступление… Физические силы наши гнулись под гнетом трудов, нераздельных со службой передовой стражи, пехота едва тащила ноги, всадники же дремали, шатаясь на конях".
До переправы они добрались уже в сумерках. К великому удивлению Александра понтонный мост оказался на месте, не иначе "сильно умным" понтонерам после Фридланда прописали живительных, ну этих самых… Минут десять ушло на объяснение с караулом, выручила весьма полезная бумага, которой штабс-капитан Денисов некогда снабдил Сашку, направляя его в разведку. А то так бы пришлось ждать до утра, пока явится очередное "их благородие" и чего-то там соизволит разрешить, ну и часы пришлось отдать этим вымогателям заодно – не подмажешь, не поедешь, так уж в России заведено…
В это день, а точнее ночь впервые за долгие годы Александр сорвался и потерял над собой контроль, уж слишком много пришлось вынести за последнее время, враги не убили и не покалечили его в кровопролитных боях, а вот конфликт со "своими" недругами добил "железобетонную" прежде психику окончательно.
Едва решили немного отдохнуть и посидеть, они отмотали уже верст двадцать-двадцать пять, не считая дневных приключений, как началось… Только Сашка отвернулся на минуту в сторону, как подлетает к ним некий холеный и упитанный солдатик, по виду из денщиков старших офицеров и начинает деловито, точно свою, выпрягать из передка лошадь. Опешивший от такой наглости, Александр не придумал ничего лучшего, как кольнуть слегка ворюгу концом кортика в круглую, чисто бабскую задницу, которую тот неосмотрительно выставил егерям на обозрение.
– А-а-а!!! Б…!!! Ты почто унтер борзеешь!? На каторгу захотел!
– Вроде как конокрадов туда отправляют или уже нет? – сдерживая приступ бешенства ласково осведомился Сашка, поигрывая оружием в руке.
– Это наша лошадь, пега с подпалинкой и звезда белая во лбу! Ты знашь кто я, шкура казенная??? Да я у самого…
Какую конкретно часть тела у некоего загадочного "самого" данный господин лижет Александр так и не узнал, подскочивший Григорий с ходу врезал генеральскому холую в ухо и тот унесся прочь, оглашая на ходу ночной лес жалобными воплями и угрозами.
– Все хватит, пошли, надо поскорее сдать раненых в лазарет, сколько еще можно людям страдать? – Александр с трудом поднял свой маленький отряд, его бойцы ругались, ворчали но встали и двинулись дальше, совсем как Старая Гвардия за Наполеоном.
Вперед он пустил Григория наказав колоть штыком всякого, кто покусится на их лошадку, за ним потянулись остальные и в качестве арьергарда последним хромал сам унтер-офицер Опираться на винтовку как на костыль – увольте, так можно случайно согнуть ствол, Сашка ни за что так не поступит, уж лучше страдать от боли. Но не отошли они и на сто шагов, как унтер-офицера кто-то догнал сзади и дернул за полу и без того уже изорванного квази-мундира, прочная но тонкая ткань жалобно затрещала…