Солдат удачи

— Помоги мне! — донесся до Кловереллы крик хозяйки замка. — Помоги мне своей волшебной силой! Ибо мы прокляты и обречены — и Арундели, и Уэстоны.

— Я сделаю все, что смогу, — прокричала в ответ Кловерелла. Но еще не успев закончить фразу, она уже почувствовала, что исчезает, тает, скрывается из виду… И вот на булыжниках остались лежать лишь темно-красное платье и обломок хрусталя, упавший с небес к ее ногам.

Кловерелла пробудилась с ужасным криком и плотнее закуталась в шаль.

— В чем дело? — спросил ее младший садовник Джоб.

— Мне приснился сон, — ответила она. — Странный и забавный сон. А тебе снятся сны, Джоб?

— Каждую ночь. Обычно мне снится еда. Подай-ка мне вон тот мясной пирог.

— Ты не знаешь, ведьма Кловерелла когда-нибудь бывала в замке Саттон?

— Что?

— А, пустяки. Что-нибудь слышно о миссис Тревельян?

— Нет. Может быть, она уже умерла и ее занесло снегом.

— Я так не думаю, — медленно ответила Кловерелла. — Уверена, что она отдыхает где-нибудь в уютном и теплом местечке и вскоре вернется к нам.

Джоб не мог ей ответить, потому что уже успел набить рот пирогом.

Ничто не тревожило ночную тишину в Строберри Хилл. Джей-Джей со своей склонностью к служанкам давно уже переехал в Нэйвсток в графстве Эссекс; а Джордж — единственный молодой человек на много миль вокруг, чьи приключения могли бы сравниться с подвигами его братца, — забылся тяжелым сном в Зале Гольбейна.

Граф и графиня тоже спали на своем широком супружеском ложе в спальне, обитой голубым шелком, а три девочки безмятежно дремали в большой комнате с окнами, выходящими на реку. Но Горации снился сон.

Ей снилось, что она уже выросла и стала молодой женщиной. Она стояла на высокой белой скале, вдававшейся в море. На берегу под скалой она увидела какого-то юношу, облаченного в уланскую форму со всеми ее нелепыми аксессуарами. Юноша направлялся к ней.

— Кто ты? — закричал он.

— Ты знаешь, кто я.

— Назови свое имя.

Она уже собиралась назвать свое имя, но тут другой мужчина, сидевший рядом с ней, которого она заметила только сейчас, поднялся, подошел к ней и обнял ее за плечи.

— Я люблю тебя, — сказала она ему. — А ты меня любишь?

Вместо ответа он улыбнулся ей, и Горация заплакала от переполнявших ее чувств.

— А ты любишь меня? — крикнула она улану, но тот внезапно исчез. Когда она обернулась, то увидела, что второй мужчина тоже пропал.

Она осталась одна — брошенная, всеми покинутая. Только теперь она в полной мере поняла, что такое одиночество.

Потом картина переменилась: теперь Горация шла среди огромной толпы на выставке в хрустальном дворце. Слегка подвыпивший мужчина с пышными усами вел ее под руку к комнате отдыха.

— Послушай, Горация, — со смехом произнес он, — как чудесно, что ты согласилась стать моей женой! Великолепно, просто великолепно! Я — счастливейший человек на свете.

Горация повернулась и печально взглянула ему в глаза.

— Но я не собираюсь выходить за тебя замуж, — сказала она. — Ведь ты — не мой жених. Где эти двое?

— Они мертвы, — ответил он. — Оба давно мертвы. Тебе остается выбирать — или я, или одиночество.

На этом месте Горация проснулась. Она увидела, что на простыне расплылось темное пятно, и удивленно дотронулась до него. В ночной тишине, без всякого предупреждения о своем чудесном явлении, девочку посетили первые месячные. С этого часа она превращалась в женщину, и впереди ее ждала женская доля со всеми ее скорбями и радостями.

В темный предрассветный час миссис Тревельян возвратилась в Саттон. Она была закутана в плащ мистера Уэбб Уэстона и ехала верхом на пони, которого вел под уздцы сам Джон Джозеф Уэбб Уэстон-младший. Маргарет очень замерзла и устала, а ее роскошная амазонка была изорвана в клочья. Слугам было сказано, что она упала с лошади и пролежала несколько часов без сознания, пока ее не нашел мистер Джон Джозеф.

Но служанка, наливавшая кувшином горячую воду в ванну для своей госпожи, каким-то образом почувствовала, что это неправда: ведь на устах хозяйки играла победоносная улыбка, а миссис Тревельян мурлыкала про себя веселую песенку.

— Скажи мне, Сиддонс, — обратилась Маргарет к служанке, опуская изящные ножки в ванну, благоухающую фиалками, — Уэбб Уэстоны действительно почти разорены или это только слухи? Может быть, Саттон просто казался им слишком просторным?

— Не знаю, мэм, — честно ответила служанка. — Говорят, что их разорил сам замок… но я не знаю, сколько у них денег. Когда-то эта семья была по-настоящему богатой.

— Понятно, — миссис Тревельян втирала в кожу какое-то масло из голубой бутылочки. — А где сейчас мистер Джон Джозеф? Он отправился домой?

— Нет, мэм. Он на кухне с Кловереллой, она кормит его бульоном. Думаю, он ожидает, что вы что-то захотите сказать ему.

— Что ж, хорошо. Когда я вымоюсь и переоденусь, можешь пригласить его наверх на пять минут. Я приму его в гостиной. Здесь ему показываться было бы неприлично.

Маргарет окинула взором спальню и кровать с белым пологом.

— Слушаюсь, миссис Тревельян.

— И еще, Сиддонс…

— Да, мэм?

— Пришлите наверх горячего кофе, когда он поднимется. Я не хочу, чтобы он обвинил меня в негостеприимстве.

Маргарет загадочно улыбнулась, а служанка присела в неуклюжем реверансе. Ей не терпелось спуститься на кухню, чтобы поделиться с Кловереллой своими тайными подозрениями.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

День рождения начался с ясного лучистого утра — жаркого, ленивого и сверкающего всеми цветами радуги, как и положено в середине лета. С самого утра в водах реки бурлила жизнь: рыбки выпрыгивали из воды, чтобы погреться на солнце, утки хлопали крыльями, кричали цапли.

В Строберри Хилл слуги поднялись вместе с солнцем и приступили к работе, чтобы к полудню превратить готический замок Горация Уолпола в конфетку. Те предметы знаменитой коллекции, которые можно было протереть и вымыть, подверглись тщательной чистке; полы в галерее натерли до блеска, отполировали все серебро; в Зале для Завтраков развесили белый и голубой серпантин. Ведь сегодня графу Уолдгрейву исполнялось пятьдесят лет, и предстоял роскошный званый обед.

Джей-Джей, которому уже исполнился двадцать один год и который стал еще красивее и стройнее, должен был приехать сегодня из Нэйвстока; веселый дядя Уильям с женой тоже были в числе приглашенных. Кроме того, ожидались друзья и соседи, а также офицеры — товарищи графа по старой парижской жизни. Все это очень волновало.