Солдатская доблесть

Однажды старик вернулся радостный, поднялся к разведчикам, вытащил кисет с самосадом, стал угощать:

— Праздник у меня сегодня. Последний станок разобрал, да так упрятал, что ни один фриц не найдет. А когда наши придут, все в целости будет. Товарищ старший сержант, — обратился он к Бугрову, — ваш вчерашний разговор я из слова в слово слышал. Вон какая дырища прямо в мой угол идет. Тут хочешь не хочешь, а все, о чем вы говорите, слышно. Стало быть, вы в гости к немцам собираетесь? Я в гражданскую в тех местах с беляками рубился. Да и здесь, в городе, каждый переулочек, каждую щелочку знаю. Под самым носом у немца прошмыгнем. Так что у вас прямой расчет меня взять.

— Ладно, — махнул Иван рукой, — уломал. Собирайся.

— Я готов. Только вооружен не совсем. Парочка гранат есть. Карабинчик бы. Да что поделаешь. На нет и суда нет. Обойдемся без него, а там, глядишь, немецким автоматом обзаведемся, да из него же по фашисту и вдарим. В гражданскую частенько так действовали.

Как только над осажденным городом сгустились сумерки, разведчики покинули обжитую квартиру. Дядя Егор провел группу узкими переулками. Прокрались задворками Подгорной, пересекли Угольную и вышли в степь. Километрах в пяти от города, на высоком курганчике, сделали привал. Потом перевалили гряду холмов, пересекли дорогу и к рассвету оказались в глубокой балке.

Быстро прошел сентябрьский день. Разведчики отдохнули, а в сумерки скрылись за холмами. Шли без привалов и отдыха, потом шли еще ночь. А на рассвете дядя Егор остановился, провел широкой ладонью по потному лицу и сказал:

— Ну вот и пришли. Впереди бугор, а дальше, надо думать, у немца аэродром. Место там открытое и ровное.

Как только стала рассеиваться предутренняя дымка, так все отчетливее и ярче проявлялась плоская степь, тяжелым увалом уходящая к Дону, а на ней — вражеские бомбардировщики. В девять часов они стали подниматься в воздух. Разведчики насчитали сто пятьдесят стервятников. Засекли двенадцать зенитных пушек, десять пулеметов, склад с горючим и смазочным, штабную землянку. К вечеру все самолеты вернулись на аэродром, двадцать пять из них приземлились в стороне от других. Бикстурганов долго смотрел на них, покусывая сухую травинку.

— Что смотришь? — спросил его сержант Попов.

— Примеряюсь, нельзя ли их взорвать.

— Мы сюда не самолеты взрывать пришли, — спокойно сказал Бугров.

— Товарищ старший сержант, а если мы сделаем то и другое, — улыбнулся Бикстурганов.

— А чего не сделать-то. Надо только действовать по-буденовски, — вмешался старый солдат.

— Так и быть, — сказал Бугров. — Делимся натри группы. Первая идет справа, вторая — слева, третья проникает к складу с горючим, снимает часового и забрасывает склад гранатами. Это и будет сигналом для нападения на самолеты.

— Ясно, — прошептал Бикстурганов.

— Первую группу, — продолжал старший сержант, — ведет Бикстурганов, вторую Попов. Задача: по возможности с охраной в бой не ввязываться, как можно больше уничтожить самолетов. Отходить в разные стороны. Сбор вот здесь, — Иван Бугров показал на карту, — у курганчика.

Нападение было так неожиданно, что охрана не успела сделать ни единого выстрела. И лишь тогда, когда вспыхнул склад и запылали самолеты, а разведчики, ловко прихватив «языка», были уже далеко в степи, началась беспорядочная стрельба.

Через три дня, неимоверно уставшие после семи бессонных ночей, разведчики явились в штаб дивизии. Бугров стал докладывать о ночном налете, но капитан остановил его:

— Достаточно, остальное нам известно. Ваша ночная вылазка дорого обошлась немцам: около тридцати самолетов вышло из строя, уничтожен склад с горючим. За последние три дня с этого аэродрома ни один самолет не поднимался в воздух. Работа, как говорят, чистая. А сейчас, спать!

Но спать разведчикам не довелось. Начался мощный авиационный налет. Вышли из своего убежища, отбежали метров двести, а когда оглянулись — невольно стянули пилотки. Там, где стоял их дом, громоздилась гора битого кирпича, под обломками которого остался бывший буденовец дядя Егор.

Вечером Бугрова вызвал командир дивизии.

— Старший сержант, дело есть, выручай, брат, — пожимая руку Бугрову, сказал командир дивизии.

— Я вас слушаю, товарищ полковник.

— Штаб армии подготовил группу для глубокой разведки в тылу противника. Задача — вывести ее за город.

В первую ночь, вспоминает Иван Гурьевич Бугров, не смогли прорваться из города. На следующую ночь нащупали проход, дали сигнал армейским разведчикам и поползли. Метров через пятьдесят натолкнулись на пулеметный расчет, финкой уничтожили двух гитлеровцев. По пути прикончили еще пятерых и благополучно вышли за город. День пролежали в степи, а вечером, распрощавшись, группы разошлись.

Группа Бугрова возвращалась в город. Со стороны дороги донеслись звуки: тяжелый конский топот, постукивание колес. Разведчики притаились в кювете.

Слышался приглушенный немецкий разговор, кто-то тихо играл на губной гармошке. Приближался обоз. Как только передняя повозка поравнялась с разведчиками, Бугров громко крикнул:

— Хенде хох!

Сержант Попов выскочил на дорогу, преградив путь. Лошади остановились. С задней повозки спрыгнули три человека и пустились бежать. Бикстурганов нажал на спуск — и короткая автоматная очередь их тотчас сразила. Остальные пятеро покорно подняли руки. Походная кухня, четыре пароконных повозки с оружием, патронами и обмундированием оказались в руках разведчиков. Под угрозой смерти приказав пленным молчать; разведчики рассадили их по повозкам. Сами переоделись в немецкие шинели.

До Сталинграда ехали без приключений. Сержант Попов, солдаты Давыдов и Бикстурганов с новыми немецкими автоматами на груди сторожко шагали впереди. Осталось пробраться по узенькому переулку, пересечь улицу, как вдруг из-за груды битого кирпича вышло двое немцев — патруль. Сержант Попов, ловким движением сбил одного немца с ног. Со вторым бесшумно расправились Бикстурганов и Давыдов. Потом свернули в переулок, миновали вражескую передовую и совсем неожиданно кто-то сбил Бугрова с ног, забил в рот кляп, скрутил руки, бросил на повозку.

Спустя минут двадцать, пять гитлеровцев и шесть советских разведчиков в новеньких немецких шинелях стояли перед незнакомым Бугрову капитаном. Отправляясь по заданию, Бугров не знал, что из-за Волги к ним в дивизию идут маршевые роты и батальоны. И вот один из них занял стык между первым и вторым батальонами 83-го стрелкового полка.

Не раз после этого случая Ивану Гурьевичу доводилось со своим взводом ходить по тылам врага, но свою родную форму он больше не менял на фашистскую.

Смелому, решительному следопыту командование дивизии и армии часто поручало ответственные задания. В декабре 1942 года готовился очередной удар по противнику. Командир полка приказал старшему сержанту Бугрову отправиться за «языком».

Ночь выдалась ветреная, морозная. Разведчики Бугров, Бикстурганов и сержант Попов вооружились финками, автоматами, прихватили гранаты.

Передовая проходила по соседней улице. Было известно, что три квартала занимает какая-то новая часть, доставленная в Сталинград самолетами: не то из Франции, не то из Норвегии. Знали разведчики, что во втором доме от угла наблюдательный пункт. «Но сколько там гитлеровцев? Пожалуй, не меньше отделения, — размышлял Бугров. — Это, считай, десять-двенадцать человек да телефонист с радистом. Выходит, четырнадцать против трех. Надо полагать, что они хорошо вооружены, связаны со штабом полка и по их сигналу сразу прибудет помощь. Силы явно не равны. Но ведь не может же ночью все отделение бодрствовать? Один-два в охране, а остальные спят. Вот часовых и надо подцепить».