Солдаты далекой империи

— Всенепременно. Но не сейчас, — отмахнулся я. — Сейчас нам не помешает найти убежище.

— Убежище имеется, — сказал Купелин таким убежденным голосом, будто у нас под боком находилась по меньшей мере Петропавловская крепость.

— Вы знаете, что случилось с капитаном? — спросил я штурмана.

Из Купелина словно выпустили воздух. Он опустил плечи, ссутулился и ответил со вздохом:

— Иоганн Карлович умер.

— Умер? — в один голос переспросили его Северский и отец Савватий.

— Бедный Иоганн Карлович… — обронил я.

Штурман перекрестился.

— На первых порах нас держали в какой-то пещере, как скот в хлеву. Многие были без сознания, но со временем все понемногу стали приходить в себя. К сожалению, наш капитан оказался единственным человеком, которому не довелось открыть глаза. Наверное, случилась остановка сердца, ведь Иоганн Карлович был давно немолод.

— Но позвольте! Как вы оказались в этих краях? — Я задал штурману терзающий меня вопрос. — Что вообще здесь произошло?

— Как мы оказались здесь, об этом поговорим позднее, доктор, — отрезал Купелин. — Когда окажемся в безопасности. Ну а что произошло здесь — в пояснениях не нуждается… поскольку произошла здесь драка. И погибли в ней пять… нет, уже шесть человек.

Я проглотил горький комок. Мне вдруг стало невыносимо стыдно и больно. Тут еще, как назло, на глаза попалась лужа запекшейся крови и отсеченная кисть руки, лежащая на покатой макушке валуна, словно большой красный скорпион, взобравшийся погреться на солнце. Драка была яростной, матросы не жалели жизней… И ради кого? Уж лучше бы Гаврила и Северский повели их к «Дельфину».

— Они погибли из-за меня? — спросил я севшим голосом. «И зачем мне посчастливилось выжить в ночной битве? Почему не позволил цилиндрам нарезать себя на ремни? — подумал с сожалением. — Непросто осознать, что ты дышишь и что сердце твое бьется за чужой счет…»

— Оставьте, друг мой! — Купелин подобрал с земли гранитный осколок, взвесил его на ладони. — Не смейте посыпать голову пеплом. Они погибли как солдаты. Они достойно сражались с врагом. Даже если бы мы не знали о вас, все равно не прошли бы этот лагерь стороной. Ведь здесь — люди! Так или иначе, пришлось бы считать жертвы.

— В самом деле, Павел! Приберегите сантименты до лучших времен, — поддержал штурмана Северский. — Пойдемте, господа, покажем нашему мягкосердечному доктору пленных. Быть может, и да проснется праведный гнев в чистой душе?

— Время дорого. — Купелин выронил гранитный обломок, отряхнул ладони. — А мы до сих пор не решили их участь. Быть может, вы подскажете нам верное решение?

— На вашем месте я бы на это не рассчитывал, — пожал плечами я.

Мы пошли через изрезанный раскопами пустырь к валу. Со мной постоянно здоровались, я рассеянно отвечал, крутил головой, вглядываясь в знакомые и одновременно незнакомые лица. Было странно и радостно видеть вокруг себя людей, облаченных в белые «форменки». Это многолюдье внушало обманчивое ощущение безопасности.

И как все-таки Купелин умудрился не растерять людей? Ведь эти моряки провели на планете ржавых песков тот же срок, что и мы! И землю им приходилось кидать похожими на весла лопатами… Ну, не подрастерял — и хорошо. Видимо, таков промысел Божий. К счастью, не всем на голову несчастья сыплются с той же щедростью, что и нам. Нам… Из «нас» в живых остались только Северский, отец Савватий, Лаптев, я и все. Отставить! Еще Гаврила остался…

Я поглядел на боцмана. Гаврила стоял возле Мустафы и покрикивал на матросов, которым никак не удавалось разжечь огонь погребального костра. Шерсть «хозяина» колыхалась из стороны в сторону. Быть может, это шалил ветер, а может, из-под подпорченной «шубы» с монотонной настойчивостью кто-то пытался выбраться наружу.

Что ж, в любом случае матросам следовало действовать расторопнее.

— Вы только поглядите на этих красавцев… — сказал кто-то из моряков.

Я посмотрел на людей, построенных шеренгой вдоль вала, и понял, что Галина во время памятной мне ночной «беседы» приврала о численности своего лагеря (или она просто не умела считать?).

Нет, в шеренге стояли не сорок человек. Семь молодых женщин: жутко исхудавших, с ввалившимися глазами. Четырнадцать мужчин, на вид вполне упитанных и крепких, но на деле сточенных гниением изнутри, как это бывает со многими деревьями, которые кажутся здоровыми и даже могут позволить себе роскошь свежей листвы. Среди прочих стоял человек с детским лицом и общипанной бородкой, замыкал шеренгу лысый здоровяк, с которым мне довелось мериться силой. На его голове темнели два выпуклых напоминания о той схватке: захочешь — не забудешь. Галина затравленно глядела на моряков, а те пялились на нее…

В руках матросов, охранявших пленников, поблескивали трофейные ножи и заточки. Что меня не перестает удивлять, так это то, насколько быстро в Ржавом мире меняет владельцев оружие, утварь или добрая одежда. Просто какой-то круговорот артефактов цивилизации землян в природе.

— Доктор Рудин! — окликнул меня сухопарый морячок. — Примите, благородие, это — ваше!

Он передал объемистый сверток: в нем были прихваченные на «Дельфине» плащ и свитер, бинокль и фляга (само собой, пустая). От одежды смердело потом. Вполне возможно, что моим потом… но все равно надевать эти вещи не хотелось.

— Позвольте, а где револьвер? Где ружье? — спросил я морячка.

— Здесь, ваше благородие, у нас! — откликнулся матрос — один многих, получивших приказ охранять пленников. — Извинения просим, но возвращать пока не велено. Доколе вот эти рядом…

Я поглядел в злодейские лица пленников. Чернобородый капитан сверлил меня взглядом. По всей видимости, он жалел, что не «схарчил» пришельца из пустоши, когда имел такую возможность.

— Гришку убили на моих глазах, — тихо поведал о судьбе своего спутника Северский.

— Освежевали его тоже на моих глазах. Варили вон в том котле, — артиллерист указал рукой на нехитрый скарб, разложенный перед входом в пещерку людоедов. — Бабы не ели, нет. Они, кажется, вообще святым духом питаются… а мужики попировали славно. Чертовы выродки!

На меня вновь обрушилась дурнота. Что-то я тогда совсем расклеился…

— Что делать с вами, православные? — обратился к пленникам Купелин.

Чернобородый капитан прочистил горло и на шаг приблизился к нам.

— Отпустите, моряки, — прозвучал его хриплый, похожий на ворчанье медведя голос. — Отпустите, и если судьба сведет нас снова, то за добро мы расплатимся добром. Отпустите. Не убивайте.

— Губа — не дура… — вздохнул Северский и сплюнул.

— Отпустим их, — предложил я Купелину. — Пусть ковыряются в земле на радость своим богомерзким «хозяевам». Они сами съедят друг друга, не пройдет и месяца.

— Отпустим, — поддержал меня отец Савватий. — Сегодня и так дождем лилась кровь. — Только баб заберем с собою, — предложил Северский.

Пленники вознегодовали.

— Еще чего придумали! — выкрикнула какая-то дерзкая молодка. — Вишь, орда нагрянула! И глядите на нас, как козлы на капусту. Не пойдем с вами!