Солдаты космической войны. Дилогия

Но опять надо оговориться; у автора нет задачи обосновать или опровергнуть существующий порядок вещей, как в биологическом, так и в социальном аспекте, но что-то в мире мужчин и женщин требует пристального внимания. Но ещё раз повторюсь; не для того, что бы линчевать, оскорблять, обвинять, а для того, что бы понять и облегчая жизнь и себе, и людям.

Уайтгауз и Дыбаль опять переглянулись.

Штурман покрутил у виска пальцем и сказал:

– Всё, приехали. Теперь среди нас будет жить Хемингуэй, и работать на революцию и растление людей одновременно. Кто это вообще будет читать?

– Ничего ты не понимаешь, - ответил Маклифф и спрятал листки обратно в карман.

Он выпил чашку текилы и, морщась, закусил её манго.

– Я бы всё-таки вернулся домой, в штаты, - задумчиво сказал Уайтгауз, а не стал бы здесь оседать и жениться на индианках, ведь родина, парни - это пространство, где ты родился, населённое множеством родных или пусть и враждебных тебе людей, она может находиться под властью разных сил, может меняться или пребывать в застое, как большая семья, она может возглавляться тираном-самодуром, а может и заботливым вождём-отцом, но только на родине человек не будет испытывать тоску сироты, печаль листа, потерявшего дерево.

– Да, точно, - сказал, соглашаясь с ним, Маклифф, - обрести другую родину не возможно, если только не обратить время вспять, и не родиться ещё раз, в ином месте, на новой родине.

– Вы ничего не понимаете в родине, - сказал товарищам на это Дыбаль, - если родная мать тебя бьёт, хочет твоей смерти, какая она тогда тебе мать? К чёрте её, такую мать! Так же и с родиной!

А что же есть Россия для меня?

Июльский полдень марево колышет,

Резвится жаворонок, песнями пленя

Все облака, одно другого выше?

А небо - бесконечный океан,

И поле - бесконечная дорога,

И я, радушный русский великан,

Под небом тем прямой наследник бога!

'России нет!
– кричат со всех сторон,

Её предатели Америке продали,

Предатели взошли на шаткий трон,

Стяжая иноземные медали!'

Россия где? Наверное, во мне.

Россия в нас. Пока ещё живая.

Она сейчас не может жить во вне,

Прекрасная и вечно молодая!

– Тише, тише, Саша!
– примирительно сказал Маклифф, маша на него ладонью, - не заводись!

– А что с этим загадочным камнем, расплавленным булыжником базальта?
– спросил после некоторой паузы Уайтгауз, переставая жевать, и кивая головой в сторону мальчика Понсио, - что делать-то будем?

– Камень появился искусственным путём, таких камней в ущелье полно. Вокруг этих мест пропадают люди, их убивают, чтобы скрыть какие-то следы, - предположил Дыбаль, всё ещё пребывая в слегка возбуждённом состоянии, - похоже на то, что здесь есть тайный полигон, подземный завод, проходят испытания нового оружия, какие-то грязные тайны,

– Полигон? Завод? В этой глуши? Без дорог? Без источников электроснабжения?
– сказал Уайтгауз и призадумался, - сомнительно.

– Зачем арабам здесь иметь базу, в дебрях Южной Америки? Это глупо, - Дыбаль выпустил в потолок несколько колец дыма, - а у южноамериканцев даже при всех их бешеных деньгах, получаемых от продажи наркотиков, денег на такую базу всё равно не хватит. А североамериканцам проще здесь обычную открытую базу типа базы в Гуантанамо сделать, чем прятаться под горами, особенно после того, как они приложили недавно сюда десяток ядерных бомб. Пригонят сюда войска и захватят себе часть страны. Кто им помешает? Матильонес с допотопной техникой РЭБ? Так эта техника только против папуасов хорошо работает.

– И кто же по-твоему печёт в этом ущелье пирожки из базальтовой лавы размером с яйцо Годзиллы?
– Уайтгауз отодвинул миску с кашей, отхлебнул пива и лёг на локоть.

Дыбаль задумался.

– Парень, - сказал Маклифф и обернулся к Понсио, - положи винтовку и скажи, кто живёт в ущелье?

Дыбаль повторил вопрос по-испански.

– Уаимоясос живёт, - ответил Понсио, - бог леса.

Мальчик подошёл к стене, снял с неё пальмовую циновку. Под циновкой оказался новенький китайский телевизор "YAMET". Мальчик нажал кнопку включения. В хижине раздалась залихватская музыка самбы, а на экране начали вращать аппетитными бёдрами смуглокожие красотки в карнавальных костюмах из перьев и блёсток.

– Это со спутника передача?
– Дыбаль показал мальчику на стропила крыши, - связь заработала?

– Нет, это запись карнавала в Буэновентуре в Новый год, - мальчик сделал двумя пальцами движение, словно вставляет в разъём флеш-карту памяти, - смотрите, развлекайтесь, гринго, пока деньги есть.

– К чёрту карнавал! Может быть здесь исламисты притаились, вдали от глаз спутников, в глухом месте, на далёком континенте, чтобы надёжно спрятать страшную лабораторию или производство сверхоружия!
– заговорил Уайтгауз, - ведь запустили же они боевые станции так, что мир ахнул от неожиданности, не поняв, как им удалось скрытно сделать эти станции, так, что ни одна разведка про это не узнала. А если тут место, где они готовят секретное оружие, которым несколько лет нас пугают средства массовой информации? А вдруг оно вот тут запрятано, на территории хаоса, в заднице мира, на которую государственным и частным разведкам развитых стран наплевать? Тут, на окраине пустыни, на территории климатического апокалипсиса?

– А тебе какое дело? Ты же астронавт, а не директор CIA, - удивлённо произнёс Маклифф.

Не знаю как вы, а я пойду и узнаю, что в этом ущелье, кто в этом ущелье и что это за булыжники там такие странные!
– Уайтгауз заиграл желваками и погрозил кулаком в пространство.

– Революционная, пламенная, замечательная речь, - без особого энтузиазма в голосе отозвался Дыбаль, - Ро, нам нужно выбираться отсюда поскорее и продолжить космическую высокооплачиваемую работу. Она позволяет нашим детям чувствовать себя защищёнными, а жёнам и невестам помогает нас любить. Мы чудом остались живы. Зачем нам встревать в непонятные местные дела. Камни и всё такое прочее? Если это исламисты, то это дело разведки и беспилотных бомбардировщиков. Мы, когда выберемся, дадим им наводку. Да чёрт с ними, с этими камнями! Я их тебе их показал как учёный ученому.

– А я думал, что как солдат солдату.

– А если это объект южноамериканского союза?
– вмешался в разговор Маклифф, - представь, какой шум поднимут южноамериканцы в прессе, как будут обвинять нас в вероломном нападении. Что с нами сделают тогда отцы в Вашингтоне, если наши действия помешает глобальной коммерции наркотиками? Мол, террористическая группа из американцев, немца и русского совершила нападение на военный объект союзной страны и их нужно примерно жестоко наказать. Я думаю, что в ущелье местная банда наркотики делает. Мы что, управление по борьбе с наркотиками? Подождём Айдема и фон Конрада и посоветуемся. В конце концов, они командиры и им решать, что делать.

– Парни, вы превратились в болото, пока я валялся у шаманки, - Уайтгауз улёгся на спину, - с каких пор вы стали трусами?

– После того как прыгнешь с высоты в сто миль в железной бочке, не таким трусишкой станешь, - ответил Дыбаль, отгоняя мух.

Он знаком подозвал Понсио и начал с ним шептаться.

– А знаете, а мне жуки-пауки в текиле не мешают, - сказал Маклифф, меняя направленность разговора.

Он с трудом поднялся и направился к корыту, вихляя бёдрами в такт музыки: