Солги обо мне

— Оль, это твой мужчина, я тут причем?
– Тошнота снова бултыхается в горле, на этот раз уже почти у самого кадыка, и даже новая порция кофе не помогает.
– Я очень благодарна за заботу и…

— Даже не начинай, - отмахивается сестра.
– Скажи своему благоверному, что договорилась встретится с сестрами - в кафе он тебе, надеюсь, ходить не запрещает?

Беспомощно качаю головой, хотя в моей новой калясочной жизни эту тему мы еще не поднимали. И откуда в голове моей сестры все эти измышления, которые я точно не озвучивала вслух, тоже легко догадаться - она говорит точь-в-точь словами Алёны.

— Я попробую, но ничего не обещаю.

— Мы с Карповым за тобой заедем - не переживай, - Ольча уверенно и с энергичным оптимизмом гнет свое.
– Виза у тебя еще не закончилась?

— Нет, с визой все в порядке.

— Вот и молодец. Может, под шумок и я с тобой поеду - должен же кто-то поводить тебя по всем злачным местам Рима, когда тебе сделают ножки!

Пока я снова и снова глотаю душевную боль и слезы радости, внимание привлекает знакомый лязг ключей в замочной скважине. Дергаюсь, быстро шепчу сестре, что вернулся муж - и мы договариваемся созвониться через пару дней, чтобы точно уточнить время встречи. Телефон я успеваю выключить буквально за секунду до того, в кухню заходит Олег.

С цветами, со стаканчиком кофе из моей любимой кофейни и большим бумажным пакетом. Вокруг стремительно распространяется аромат свежей выпечки.

— Доброе утро, родная.
– Он наклоняется, чтобы прижаться губами к волосам на моей макушке.

Замечаю, что на нем другая рубашка, но тот же костюм, что и вчера. Мне нужно как-то отреагировать на это? Или сделать вид, что не заметила? Он разозлится, если я «не замечу» или разозлится, если спрошу, почему и когда он переоделся? Где вообще провел ночь?

— Спасибо, - я беру кофе, ставлю на колени бумажный пакет.
– Пахнет очень вкусно.

Олег всем видом дает понять, что ждет большего. Отхлебываю кофе, ставлю рядом со своей почти пустой чашкой и осторожно отклеиваю липучки-застежки с пакета. Внутри много горячей выпечки - кексы с разноцветной посыпкой, пара пончиков в розовой глазури с кусочками клубники, два заварных пирожных в соленой карамели. Олег достает тарелку и, пока я выкладываю угощения, делает себе кофе. Потом, сняв пиджак, садиться напротив. Задумчиво берет ломтик клубники с пончика, а его протягивает мне. Я сижу далеко - не дотянуться. А подкатиться ближе мешает выступающий край стола.

Мы с Олегом смотрим друг на друга, и мне кажется, что в шуме у меня в голове отчетливо слышны его слова: «Что же ты, девочка, стала такая беспомощная?» Я опускаю взгляд на его губы и замечаю, что они шевелятся. Так он сказал это вслух? Или у меня были галлюцинации?

— Ника?
– слышу его раздраженное нетерпение, и рука с пончиком дергается в мою сторону.

— Я не хочу. Еще и обеда нет. Если буду налегать на быстрые углеводы с утра пораньше - через месяц не буду вмещаться в свой личный автомобиль.
– Хлопаю по рукояти инвалидного кресла и пытаюсь изобразить беззаботное веселье.
– Но я обязательно попробую по кусочку всего.

Он ждет. Несколько тяжелых секунд, за которые я успеваю придумать еще пару отговорок, но Олег все-таки возвращает пончик на тарелку. Надеюсь, что теперь просто встанет и уйдет, но он, наоборот, устраивается поудобнее, включает телевизор и, лениво потягивая кофе, листает каналы. Даже не пытается задержаться ни на одном из них.

— У меня была важная деловая встреча, - наконец, поднимает тему своего ночного отсутствия.
– Я не думал, что все так затянется. Пришлось ублажать будущих партнеров, везти их в стриптиз, потом - ждать из стриптиза. Я не хотел тебя беспокоить поздним возвращением и остался ночевать в своей старой квартире.

Мне абсолютно все равно. Даже если бы он сейчас признался, что провел время с одной из танцовщиц - во мне ничего бы не ёкнуло. Возможно, действительно провел. Возможно, если я снова как-то не так отреагирую, он начнет рассказывать подробности, чтобы сделать мне больно. Раньше это было лишь время от времени, но моя «болезнь» изменила все. Даже в мелочах, как с пончиком, он как будто наслаждается моей беспомощностью.

— Ты разве ее не продал?
– озвучиваю внезапно всплывшую мысль. Абсолютно уверена, что он пару раз говорил об удачной сделке.

— Кого?
– Олег не отрывает взгляда от музыкального клипа, на котором группа длинноногих мулаток танцует (хотя это тяжело назвать танцами) вокруг двух исполнителей.

— Квартиру. Ты еще месяц назад говорил, что продал квартиру.

Вместо ответа муж подается вперед и делает все, чтобы я увидела, как сильно его будоражит вид полуголых девушек. Но все дело, конечно, не в отсутствии на них одежды - все дело в танцах.

Я потихоньку качусь к мойке, полощу чашку.

Непролитые слезы жалят горло, обида сжимает вокруг него холодные тиски. Может, если бы он проявил хоть каплю сочувствия, между нами все было бы иначе?

Впервые за почти двадцать три года своей жизни, я чувствую себя настолько одинокой. Вокруг меня как будто тотальный вакуум, внутри которого существую только я. Как тот хомяк в пластиковом шаре из диснеевского мультфильма, только, в отличие от хомяка, у меня почти нет шансов выбраться из своего «заточения».

Олег выключает телевизор, поворачивается ко мне и тянется за кексом. Откусывает, изредка поглядывая на меня, как будто я тоже - одно из блюд на тарелке, и муж как раз решает в какую очередь меня сожрать и достаточно ли он голоден.

— Я не продавал квартиру, девочка. Ты что-то путаешь.

Да нет же. Я точно помню тот разговор. Он еще сказал, что теперь, когда есть наша квартира, дача и новая недвижимость в Норвегии, квартира простаивает без дела. Я еще попробовала намекнуть, что там могла бы пожить Марина с детьми - и я даже готова платить за них какую-то часть аренды, но Олег сразу закрыл эту тему старым напоминанием: его семья - это я, а не все мои родственники, тем более - нерадивые сестры с нагулянными детьми.

— Кроме того, - голос мужа становится более тихим, но от этого мне опять сильно не по себе, - я все равно не стал бы отчитываться перед тобой о том, что делаю с собственной недвижимостью.

— Мы же говорили об этом.
– Я чувствую сильную, растущую откуда-то из спинных позвонков панику, которая сжимается вокруг меня холодные липкие щупальца.
– Вспомни, я еще просила за Марину и…

— Кто такая Марина?
– Он выглядит искренне не понимающим, как будто впервые слышит это имя.