Солнца трех миров

– Сатанаил!
– заорал он хриплым голосом, воздев руки к небу.

Я не придумал ничего лучше, как пальнуть ему под ноги, - просто для того, чтоб вел себя прилично. На бородатого это никакого впечатления не произвело. Или он не понимал, что такое винтовка, или ему было все равно.

– Сатанаил!
– выкрикнул он опять, приплясывая на месте и тыча то одной, то другой рукой в сторону хоула.
– Аузу биллахи мина шайтанир раджим[1]!..

– Не стреляй больше, - сказала мне Инга.
– Он сумасшедший, - но безобидный сумасшедший.

Бородатый забегал кругами, то и дело приседая, а потом подпрыгивая высоко вверх, показывал на хоул, кричал «Сатанаил» и еще что-то.

– Он читает «Отче наш» на латыни, - сказал подошедший к моему квадроциклу Эпштейн.

– И еще какие-то молитвы на иврите, арабском и греческом.

– Сатанаил - это, как понимаю, просто сатана?
– спросил Лысый, тоже подходя ближе и вставая рядом с Эпштейном.
– Серьезные, видно, были у чувака проблемы с нечистой силой, раз одной религии ему не хватило.

– Давайте его поймаем, - предложила Даша.

– Зачем?
– спросил я.

– Хоть покормим. Смотри, какой тощий.

– Вряд ли он нуждается в помощи. Чтоб так обрасти, не один год нужно. Жил же он как-то. И неплохо питался, если может так скакать. И зачем его пугать поимкой? Лучше здесь ему оставить из наших запасов то, что можно легко вскрыть.

Так мы и сделали - сложили в стороне пирамидку из брикетов в фольге, добавив к этому фляжку с водой. Поди разберется, как пользоваться, находит же он воду себе на питье. Бородатый прекратил скакать, остановился и уставился на нас, наклонив голову к левому плечу и бессмысленно ухмыляясь. Под слоем грязи невозможно было разобрать, какой он национальности и даже расы. Когда колонна тронулась, он забегал вокруг машин, приседая и пытаясь ухватиться за колеса, указывал на хоул и кричал, но что - за шумом двигателей уже невозможно было разобрать.

Хоул медленно рос в размерах, и когда мы подъехали ближе, заметили, что он вроде как дымится. Остановив машины в полукилометре от него и повылазив из кабин, долго стояли, не решаясь сделать ни шагу.

– Чего ждем?
– спросил Лысый.
– Вдруг там Земля?

– Ага, раскатал губень, - ответила Машка.
– А колючка - она тоже с Земли?

– Да пока мы на чужбине шляемся, дома что угодно могло вырасти.

– Не смешно, - сказала Даша.

– Совсем, - поддержал ее я.

– Там что угодно, но только не Земля, - сказала Инга.
– Непосредственной опасности сразу за хоулом, кажется, нет, но нам лучше вести себя очень, очень осторожно.

– Тогда берем с собой только оружие, - сказал я.
– Давайте сделаем первый заход налегке.

Мартышка на руках у Даши беспокойно завозилась, по-старушечьи заохала и жалобно заскулила. От хоула ощутимо веяло угрозой - и не требовалось способностей либеров, чтобы почувствовать это.

На подступах к переходу в другой мир валялись вырванные с корнем кусты жгучей колючки и деревья - такие же черные, кривые и шипастые. Среди них белел чей-то неправдоподобно громадный скелет. Ближе к хоулу рыжий рорбестийский песок был густо заляпан засохшим илом, кое-где покрывавшим пустыню сплошной коркой. Целый час мы виляли из стороны в сторону, обходя завалы из колючих веток и переломанных древесных стволов. Со стороны хоула тянуло сероводородом и еще чем-то столь же неприятным.

– Я схожу в разведку, - сказала Инга, останавливаясь метрах в шестидесяти от туманного купола.
– Вы ждите здесь. Если не вернусь через два часа, уходите отсюда.

– Ерунду ты говоришь, - сказал Лысый.
– Знаешь же, что без тебя не уйдем. Вдруг ты там ногу сломала, или просто споткнулась, ударилась головой и лежишь без сознания... Все равно пойдем проверять. Так лучше сразу идти всем вместе, как в прошлый раз.

– Как хотите, - ответила Инга.

Разбившись на пары, мы приготовились к переходу. Однако этот хоул был меньше того, что привел нас с Гилеи на Рорбести, и пришлось идти поодиночке.

Новый мир встретил нас синевато-серым сумраком и горячей влажной духотой. Запах сероводорода усилился, словно вся округа подверглась бомбардировке тухлыми яйцами. В темном небе бродили разноцветные сполохи, отдаленно похожие на северное сияние. Прямо перед нами, как предостережение от необдуманных шагов, лежал рогатый череп размером с двухэтажный коттедж.

– Эта черепушка - явно от скелета на той стороне, - сказала Даша.
– Существо было здесь как раз в момент рождения хоула - и его разорвало на две части.

– Ну и черт с ним, - ответил я.
– Нас должны заботить только те существа, которых не разорвало.

– Уходим на километр от хоула и встаем на привал, - предложил Лысый, но тут же засомневался: - Или что - вернемся на Рорбести и подождем, пока здесь рассветет?

– А если это полярная ночь? Нет, давайте сразу осматриваться. Тем более что не так уж и темно.

Пробравшись сквозь валежник вокруг хоула, мы вышли на берег грязевого озера, то и дело стреляющего фонтанами гейзеров. На другом берегу кустились тридцатиметровые заросли чего-то, не поддающегося описанию. Слева стоял лес, и мы свернули в него. Голые, без листьев, деревья росли на растрескавшейся глине и камнях, по-видимому, ничуть не нуждаясь в почве. С ветвей свисало что-то похожее на лишайники. Кое-где пространство между стволами сплошь заплетала паутина с нитями толщиной в палец, и мы обходили эти места подальше, не желая с ходу знакомиться с пауками, которые могли такое сплести.

Через несколько сот метров лес кончился, и мы оказались на краю крутого склона, поросшего жгучей колючкой. Внизу высились колоссальные каменные столбы с коридорами-ущельями между ними, из которых поднимался пар, а может, дым. Далеко справа истекал потоками лавы вулкан и оттуда доносился глухой рокот. Слева все закрывали горы невообразимой высоты, черные и безжизненные. Вершины самых больших пиков терялись в темном бликующем небе, словно протыкая его насквозь, уходя то ли в космос, то ли в небытие.

– Ну и мирок, - покачала головой Машка.
– Правильно говорил тот убогий - Сатанаил.

– Так и назовем, - одобрил Лысый.

– Главное - выбраться отсюда живыми и рассказать хоть кому-нибудь, что мы его так назвали, - сказал я.

– Здесь жить нельзя!
– решительно заявила Даша, покрепче прижимая к себе Мартышку.
– Как хотите, но здесь нельзя жить - мы ни за что не доберемся по этой планете до следующего хоула!

– Мне кажется, это не совсем планета, - тихо сказала Инга.

– Что значит - «не совсем»?
– поинтересовался Эпштейн.
– А что это?

– Не знаю, Боря... Но у меня чувство, что Юпитер по сравнению с ней - так, мелкий астероид.

– Сила тяжести здесь нормальная.

– Да, мы все это заметили.

– А не могла бы ты чуть подробнее?..

– Не время, Борь. Давай потом.

По склону внизу медленно ползла бесформенная масса - стенающая, вздыхающая, то и дело вздувающаяся буграми. Впереди она пятиметровым валом накатывала на заросли жгучей колючки, а позади нее от неприступных кустов оставались лишь редкие жалкие бодылья. Сполохи в небе над нами на мгновение закрыла крылатая тень. От неожиданности мы присели, а тварь размером с авиалайнер метнулась вниз, разевая крокодилью пасть, вырвала из пожирателя колючки здоровый кусок и тут же взмыла вверх. Пожиратель взревел и стрельнул вслед струей густой жижи. Тварь оглушительно заклекотала, потеряла добытый кусок, закувыркалась, часто махая прожженным крылом, выправилась и полетела прочь. Кусок шлепнулся на кусты колючки, повисел на них и вдруг зашевелился, подмял их под себя и пополз по склону. Отдельно от родительского тела и подальше от него.