Солнце для всех

Через мгновение что-то заскрежетало, запищало, и на экране появились цифры. Полстудии завопило от радости, люди принялись обниматься.

Рядом с фотографией Мончинского было четко написано: 50,2 процента. Возле фотографии Шишки цифры нервно мигали: 49,8 процента.

Кто-то схватил Яна и потащил танцевать на середину студии. Помянович обнимал Юрчака, Дзюркевич бегал как сумасшедший и всех, кто попадался ему на пути, хлопал по плечу.

Шишка стоял белый, как полотно. Он с трудом поднялся из кресла, поднял руку, словно был учеником, и просил разрешения что-то сказать, но вдруг захрипел:

— Это обман… грязный обман!

Он пошатнулся и упал. Приближенные склонились над ним, пытаясь привести в чувство.

Неожиданный обморок Шишки отвлек внимание от триумфа сторонников Мончинского. Камеры развернулись, операторы навели объективы на происходящее в стороне проигравших. Из режиссерской вышел ответственный за программу и, сбежав в студию по железным ступенькам, скомандовал:

— Камеры! Снимайте победителей! Радость победителей!!!

Приверженцы Мончинского сразу поняли, что он имеет в виду. Они сбились в группу и стали громко скандировать:

— Здись! Здись! Здись! Здись!

Ответственный за программу остановился, сел на подставленный кем-то стул и, держась за сердце, улыбнулся Здисю и членам его команды. Это была улыбка, преисполненная любви и преданности, что вдохновило сторонников Мончинского на еще больший энтузиазм.

Один лишь Помянович не обратил внимания на ответственного за передачу. Он рассматривал людей, которые поднимали находящегося без сознания Шишку и усаживали его в кресло. Помянович слегка толкнул Юрчака локтем.

— Смотри, — сказал он. — Это Здебский.

— Юлек Здебский? — удивился Юрчак. — Где? Где?

— Тот лысый, рядом с Шишкой.

— Юлек Здебский? — Юрчак всмотрелся в лысого, потрепанного жизнью человека. — Как же он постарел. Ни за что бы его не узнал.

Они молча смотрели на Здебского, который осторожно придерживал голову Шишки, а затем аккуратно положил ее на спинку кресла.

— Подойду к нему, — сказал Помянович. — Я уже давно хотел с ним поговорить.

— Попробуй только. Если подашь ему руку, тебе конец.

— Он мой давний друг.

Юрчак окинул его презрительным взглядом.

— Дерьмо, а не друг, — отрезал он. — Дурак, который всегда на стороне проигравших.

— Но…

— Запомни, — тихо, но угрожающе произнес Юрчак. — Если ты в игре, держись победителей.

Помянович промолчал. Он направился к сидящему в углу Яну.

— Я так счастлив, — сказал Ян. — Господи! Как же я счастлив.

— Да… — подтвердил Помянович. — Все счастливы.

И присел на стул рядом с Яном.

После телестудии штаб Здися в полном составе отправился на торжественный банкет. Ян оказался дома лишь около шести утра. Нетвердым шагом он добрался до кухни, напился молока из картонного пакета, в одежде упал на кровать и сразу уснул.

Весь следующий день он пролежал с раскалывающейся головой, но в состоянии умиротворения. Все телепрограммы были посвящены Здисю. По телевизору показывали двухлетнего Здися, Здися — первоклассника, Здися — в роли гнома, Здися — велосипедиста, Здися — лицеиста, Здися — со своей первой любовью, Здися — выпускника, Здися — студента, Здися — получающего диплом, Здися — общественного деятеля, Здися — делегата, Здися — руководителя, Здися — мужа, Здися — государственного мужа, Здися — отца, Здися — в Африке под баобабом, Здися — на лыжах, Здися — в ластах… От одного лицезрения Здися в разных ипостасях могла закружиться голова, но это еще не все. Целый день в студию приходили многочисленные родственники и знакомые Здися, которые восторженно говорили о нем. И из их рассказов возникало множество разных Здисей, о существовании которых никто и не подозревал: Здись — харцер, Здись — гребец, Здись — рыболов, Здись — сажающий огурцы, Здись — ловящий головастиков.

Невозможно описать, с каким восхищением Ян наблюдал за появлением все новых Здисей и как с каждым мгновением росла его гордость. Он, еще недавно пациент психиатрической клиники, стал человеком из окружения Здися. Вчера, может, это ничего не значило, но сегодня, когда наступили великие дни и для всех засветило солнце, перед Яном был открыт весь мир. Он закрывал глаза и предавался мечтам о том, как распорядится тем, что так внезапно свалилось ему на голову. Ян грезил, умилялся, затем начиналась очередная программа о Здисе, и так без конца.

На следующий день Ян продолжал лежать и смотреть телевизор. Он с огорчением заметил, что программ, посвященных Здисю, стало меньше. Появились сюжеты о новых событиях, таких, например, как крушение самолета, взрыв в Израиле, рождение пятерых близнецов в Китае. Мир возвращался в нормальное состояние, но Яна это не радовало. Что с того, что разбился самолет или автобус с детьми попал в аварию?

Расстроенный постепенным вытеснением Здися с телеэкрана, Ян выключил телевизор и решил немного прогуляться. День выдался холодный и ветреный. На рекламных стендах висели агитационные плакаты Мончинского и Шишки. Никто уже не обращал на них внимания. Люди приподнимали полы плащей, надевали капюшоны и спешили по своим делам. Ян сделал покупки и вернулся домой. За окном быстро наступила ночь.

Несколько дней в Варшаве шел дождь. Ян сбегал в ближайший магазин за продуктами и газетой. В ней много внимания было уделено Здисю, поэтому Ян прочитал ее несколько раз от корки до корки. Еще он смотрел телевизор, дремал, слушал шум капель дождя, барабанящих по подоконнику…

Наконец дождевые тучи переместились на восток, и улица Кручей радостно засияла в лучах солнца. Ян взглянул на календарь и удивился. Со дня выборов уже прошла неделя. Все это время ему никто не звонил и им не интересовался. Взволнованный этим обстоятельством, он набрал номер Помяновича.

— Алло! — услышал Ян тихий и на удивление печальный голос бывшего редактора.

— Мне никто не звонит, — сказал Ян.

— Что ж… — пробормотал в трубку Помянович. — Выборы ведь закончились.

— Но я не знаю, что мне делать.

— Пожалуйста, делайте что-нибудь…

— Что-нибудь?! — поразился Ян. — Не понимаю. Что это значит?

В трубке на долгое время зависла тишина, а потом раздался еще более грустный голос Помяновича:

— Все будет хорошо, пан Ян. Я приду… приду к вам завтра… может… послезавтра… Наберитесь терпения и ждите…

— Чего ждать?

— Ждите меня, — спокойно объяснил Помянович и положил трубку.

Набирая номер Помяновича, Ян не подумал о том, что бывший редактор может находиться в такой же ситуации. Со дня выборов его телефон тоже молчал.

Помянович был слишком опытным человеком, чтобы не понять, что эта тишина не к добру. Надо было немедленно действовать, но он решил подождать, не навязываться. К тому же, размышлял он, если дела так плохи, как ему кажется, предложение своих услуг дела не изменит.