Солнце мертвых
Шрифт:
Стук возобновился.
Вне себя схватил Сыроватых молоток и изо всех сил застучал по стене.
Стук извне на мгновение прекратился, потом возник опять.
Физрук вновь пустил в ход молоток.
Некоторое время шло соревнование: кто кого перестучит. Наконец, огорченно посмотрев на следы, оставленные на стене молотком, Володя швырнул его на тахту и схватился за голову, потом прислушался.
Ритм ударов что-то очень напоминал.
Володя попытался сосредоточиться и вспомнить, на что же это похоже. Внезапно его осенило. Азбука Морзе! Сыроватых неплохо знал
В его воображении всплыла зловещая картина: умирающий сосед, не в силах встать, судорожно стучит по стене, взывая о помощи. Он схватил карандаш и бумагу.
«С… – разобрался он, – наверное, СОС…»
Следующая буква была «ы».
Ага, «Сыр». Его кличка. Дальше что? Снова «Сыр». Вызывает, значит. «Но почему «Сыр»? Не проще ли Владимир Петрович, Володя, наконец? Ах да. Так короче. И все же мог бы быть повежливее».
«Слышу», – отстучал он в ответ.
Стук ненадолго прекратился, потом возобновился.
«Это я, – расшифровывал Володя, – Олег Горбатов».
– Батюшки! – изумился он. – А этот что делает в квартире соседа?
«Ты где?» – простучал физрук.
«Не знаю», – последовал ответ.
«Что ты хочешь?»
«Мне приказано связаться с тобой».
«Кем?»
«Не знаю».
– Что он заладил: «Не знаю, не знаю!»
«Что я должен сделать?»
«Сядь в лифт и опускайся вниз».
Володя насторожился.
«Разыгрывает, негодяй», – решил он. Для чего разыгрывает, он даже не думал.
«Чего ты дурака валяешь?» – простучал он.
«Погляди в зеркало», – последовал ответ.
«В какое?»
«В любое».
Донельзя удивленный, Володя побежал в ванную и глянул в зеркало, перед которым он совсем недавно чистил зубы.
Холодный пот прошиб его. Вместо собственного отражения из зеркала глядело лицо его знакомца-журналиста Олега Горбатова. Лицо Олега выглядело отнюдь не напуганным. Напротив, он как бы подзадоривал его: давай, мол, ко мне!
Володя вновь вбежал в комнату и простучал:
«Я никуда не пойду».
«Ты об этом пожалеешь», – последовал ответ.
И в эту минуту молоток, мирно лежавший на тахте, взвился в воздухе и стал кружить над его головой, как бы примериваясь, куда бы ударить получше.
Спортсмен попытался поймать чертову железяку, но молоток порхал над ним, а в руки не давался. У Сыроватых, как и у большинства спортсменов, было одно хорошее свойство: он очень быстро адаптировался в экстремальных ситуациях (это его собственная фраза, а отнюдь не авторский штамп).
Еще секунду назад он столбенел от страха, и вот на тебе, уже ловит проклятый молоток, как бабочку на лугу. Другой бы на его месте грохнулся в обморок, а он абсолютно спокоен и готов к дальнейшим приключениям. Не отсюда ли такие высокие показатели у советских спортсменов? Наша закалка! Не за доллары купленная. И откуда что берется? Впрочем, это лирика.
Косясь на молоток, Володя отстучал: «Я иду», – и в тот же миг тот мягко приземлился на тахту.
«Чего бояться, – успокаивал себя он, – в прошлый раз ничего особенного не случилось, и в этот не случится. К тому же есть там родная
душа – Олежка, чертила. Заберется же пресса!..»Лифт мягко поехал вниз, так же мягко остановился. Распахнулись двери. Перед ним было знакомое подземелье.
– Шагай вперед! – приказал чей-то голос.
Володя послушно двинулся по темному ходу. Впереди мелькало несколько разноцветных огоньков, как бы указывающих путь. Физрук почему-то думал, что вот сейчас, как в первый раз, снова покажется освещенная кабина лифта, а в ней призрак без головы, но это его нисколько не пугало. Однако ход вывел в большой сводчатый зал, освещенный светом факелов. Посреди зала в кресле сидел какой-то человек, рядом стояли двое.
– А вот и третий, – промолвил хорошо знакомый Сыроватых мальчишеский голос. – Обязательно надо, чтобы было трое. Так меня учили. – Володя пригляделся и узнал в говорившем Стаса.
«А он что тут делает?» – с испугом подумал физрук.
Но внезапно в голове у него словно что-то взорвалось. Удивление исчезло, остались безграничная покорность, желание, чтобы им повелевали, и не кто-нибудь, а этот мальчишка. Воля спортсмена, силой которой он так гордился, была сломлена в одну минуту другой волей, неизмеримо более могучей, чем его собственная. Перед ним сидел господин, повелитель, и его приказы необходимо было выполнять.
– Итак, все в сборе, – продолжал Стас. – Вы трое должны повиноваться мне безоговорочно и выполнять все, что я вам прикажу.
Физрук вгляделся в двоих, которые стояли рядом с ним. Олега он узнал сразу. Во второго, пожилого, грузного, почти лысого человека в тяжелом драповом пальто и пижамных штанах он долго всматривался и наконец различил в нем жившего несколькими этажами ниже директора овощторга. Нужно отметить, что хотя по отношению к Стасу он чувствовал себя полностью зависимым и испытывал к нему чувство безграничной преданности, но в общем он сохранил способность здраво мыслить, удивляться, сомневаться, огорчаться…
И только Хозяин, как он сразу нарек мальчика, был вне критики.
«Интересно, – подумал физрук, – а как это директор сюда попал?»
– Да так же, как и ты, – прочитав его мысли, ответил мальчик, – в лифте вас трое, – повторил мальчик, – времени у нас не так уж много – до первых петухов. Но этого достаточно, чтобы поставить дом номер тринадцать на уши, – употребил он выражение из школьного жаргона. – Именно на уши, – повторил он, словно смакуя слово. – Для краткости я даю вам прозвище. Ты, – кивнул он на Олега, – будешь «Писарь», так, кажется, называет тебя мой друг Мирон. Ну, Владимир Петрович, конечно, – «Сыр».
Физрук довольно оскалился.
– А этого, – Стас пренебрежительно махнул в сторону директора овощторга, – назовем… «Дятел».
– Почему «Дятел»? – подобострастно спросил Володя.
– Лишних вопросов задавать не следует! – одернул его Стас. – Однако разъясню: типчик этот всю жизнь стучал, потому и «Дятел».
Сзади раздались чьи-то шаги. Физрук обернулся и увидел человека, одетого во фрак. В одной руке человек держал банку с зеленым горошком, в другой ложку и на ходу уплетал горох.