Солнце мертвых
Шрифт:
О Стасе она совсем забыла. К ее удивлению.
– А где ты пропадал? – сердито спросила Татьяна.
– Где и все, во дворе, – спокойно ответил мальчик.
– Что-то я тебя не видела.
– Ну еще бы, такая толпа была. А я тебя видел. Ты на горке стояла.
– Почему не подошел?
Мальчик промолчал.
– Что же было? – вслух начала размышлять Татьяна. – Даже не верится, что все видела своими глазами. Гробы повылазили из земли… Человека убили… Ужас! Кошмар, который и во сне-то не приснится, и это в нашем тихом городке! Теперь на всю страну прогремим. И надо же! Именно в нашем доме
Она потушила свет и легла. И тотчас же только что виденные картины встали перед глазами. Толпа набрасывается на этого несчастного. Нет, уснуть невозможно!
Она снова включила свет, покосилась на Стаса. Мальчик смотрел на нее.
– Не могу уснуть, – пожаловалась она, – страшно! А этот-то с книгой, которого убили, кто он?
– Колдун, – ответил Стас.
– Какой еще колдун? – Татьяна недовольно покосилась на сына. – Что ты за вздор болтаешь?
– Самый настоящий, – отозвался мальчик, – ты же сама видела, как только он книгу свою черную поднял, так мертвецы из земли и полезли. Все об этом говорили. Поэтому его и убили.
– Чепуху ты мелешь, никаких колдунов не бывает. Просто это случай массового психоза. Бывают такие вещи. Раньше об этом только в книгах читала, теперь сама убедилась.
– Какой там массовый психоз, – засмеялся Стас. – Колдовство все это, черная магия.
Татьяна внимательно посмотрела на сына.
– Послушай, Стас, – осторожно начала она, – мне кажется, ты знаешь больше, чем говоришь.
– Может быть, – ответил сын.
– Так поделись.
– Боюсь, мама, радости тебе это не доставит.
Татьяна задумчиво разглядывала Стаса. За окном светлело, и она выключила свет. Снова выглянула в окно. Было еще довольно темно, и результаты ночных событий оставались почти неразличимы. По двору сновали какие-то тени.
– Мама, – неожиданно начал мальчик, – я не совсем такой человек, как все остальные.
Татьяна внимательно слушала.
– Дело в том, что я, как бы поточнее выразиться, чернокнижник, что ли… Долго обо всем рассказывать, но мне дана огромная сила, волшебная сила. То, что сегодня произошло в доме и во дворе, моих рук дело.
Татьяна молчала, однако мозг лихорадочно работал, ища объяснение словам Стаса.
«Мне казалось, – тоскливо думала она, – болезнь его прошла, а видать, нет, видимо, она перешла в настоящее безумие. Что же делать?»
– Вот ты сейчас подумала, что я сошел с ума, – спокойно заметил Стас, – но ты ошибаешься. Я сам долго не мог поверить…
Татьяна лежала, не говоря ни слова. Вдруг неожиданно и очень сильно заболела голова. Еще минуту назад она была способна здраво рассуждать, теперь же мысли разбегались и путались.
– Скажу тебе, – спокойно продолжал мальчик, – ты ведь сама из рода колдунов. У тебя на теле есть знак – родинка в виде паука, не так ли!
Она не знала, что и сказать. Что-то черное, невероятно страшное навалилось на нее и, казалось, душило. Во рту пересохло, стало трудно дышать. «Сбываются слова старухи», – мелькнуло в голове.
– Ты зря так испугалась. – Стас подошел к Татьяне и погладил ее по голове. Она невольно
отпрянула, однако ласка сына неожиданно подействовала на нее умиротворяюще. Она сразу успокоилась, сонно зевнула и через минуту уже спала. Стас еще долго лежал с открытыми глазами и размышлял.Он выполнил последнюю волю старика Асмодея. Показал, кто на этой земле хозяин. И при этом особого урона жителям не нанес. Так, попугал немного. Правда, погиб этот черный человек из автобуса. Но ведь не он причина смерти. Народ сам уничтожил его.
Стас вспомнил, как толпа сомкнулась над ученым, и ему невольно стало не по себе. Можно, наверное, было обойтись и без этого. Однако как он выскочил с этой своей книгой – червяк! И, как червяк, был раздавлен. Именно они, такие ничтожные червяки, и портят все, учат всех, как надо правильно жить, суетятся со своими идиотскими наставлениями. А того не могут понять, что все уже раз и навсегда устроено и другой дороги быть не может. Глупцы!
Затем мальчик стал размышлять, как он будет жить дальше, наделенный таким могуществом. Перед ним теснились какие-то нелепые мечты, но ничего конкретного он не мог придумать.
Мысли его переместились на мать. Может быть, не надо было ей ничего говорить, собственно, ничего определенного он и не сказал.
А испугалась-то как! Жалко ее. Он все сделает для матери, чтобы она ни в чем не нуждалась. Теперь он в силах. Ведь может людей лечить и еще как лечит! Не то что эти доктора из больницы. Он чувствует в себе силы. А мать любит и в обиду не даст.
«Любишь ли?» – прозвучал в голове незнакомый голос.
– Люблю! – тут же отозвался Стас, но внезапно задумался. А правда, любит ли? Может быть, любит по-настоящему лишь самого себя?
«Так-то вернее», – констатировал тот же голос.
«Нет, нет!» – мысленно закричал Стас.
Ответили ли ему или нет, мальчик не помнил. Он уснул.
…На этот раз за Тарасовым никого не прислали. Часов в двенадцать воскресного дня он проснулся в своей квартире.
Постояльцев – Кнутобоевых – не было. Он встал с раскладушки, лениво потянулся и тут вспомнил о ночных событиях. Лицо сразу же перекосило, будто он разжевал целый лимон.
Тарасов заявился домой под утро, ему открыла сонная Матильда. Она с ужасом смотрела на абсолютно белое лицо майора и молча хлопала глазами. На кухню, где сидел, бессмысленно уставясь в стену, Тарасов, прошлепал Аполлон. Он тоже, не произнеся ни слова, впился взглядом в приятеля. Наконец Аполлон приоткрыл рот, решив, видимо, задать какой-то вопрос, но жена толкнула его рукой, и Аполлон смолчал. Тут же Матильда достала из холодильника бутылку водки, какую-то закуску, принесла пустую рюмку.
Тарасов отодвинул рюмку, налил себе полный чайный стакан, залпом выпил его, сунул в рот кусок колбасы.
Матильда тем временем постелила раскладушку и почти насильно уложила на нее Тарасова, заставив перед тем раздеться.
Да, констатировал майор, выспался он неплохо. Но что же делать дальше? Несомненно, нужно идти в управление. Идти? А не лучше ли все бросить и смотаться на другой конец страны, скажем, во Владивосток? Конечно, будут искать, обвинят в дезертирстве.
А там… Да и малодушно это – бежать. Что ж, придется идти.