Солнце мое

С этими мыслями я догрызла огурец и засела писать свою сказочную историю.

ВОТ И ИЮНЬ ЗАКОНЧИЛСЯ

Пятница, 30 июня

Мама с Василичем снова примчались с утра. Не так экстремально, как в прошлый раз, в девять. Остановились под окнами — я услышала, но Саша из машины не вышел. Мама забежала одна и торопливо вручила мне сумки:

— Оля! Мы на четыре дня едем на рыбалку, там спальник где-то был…

Хорошо, что я его вчера из садика принесла! Я спросила:

— А вы куда бабушку-то дели? — и жестом фокусника вытащила спальник из-за угла.

Мама уставилась на него, хлопая глазами:

— О! Ты чё — спала в нём?

— Ага, ночевала в саду, у Татьяны Васильевны в группе.

— Ты с ума сошла, что ли?

— Доделать хотела скорее, а ночами ходить страшно.

— Ночами ходить! — мама возмущённо на меня воззрилась. — Ты не слышала, в Областной залезли в лабораторию, девчонку-сторожиху избили и изнасиловали?

— Так их же поймали?

— И что?! Они одни такие, что ли?

— Ну, ладно, не убили же меня. Тем более, я там всё доделала. Бабушка-то где?

Мама свирепо посопела, но новостями поделиться хотелось сильнее.

— Ой! — она присела на тумбочку, — ты представляешь! Вчера Кларочкина приехала с Вадимом и Алёной — деловы-ые, на новой маши-и-ние. Вадим микроавтобус купил, работать. Говорят: вот, звоним-звоним, а у Оли телефон не отвечает, переживаем…

— Да я же четыре дня в саду жила, конечно!

— Ну и что ты думаешь, — мама сделала большие глаза,– Уговорили её на свою дачу поехать. Там большой дом, крыльцо низкое, две ступеньки. И Ира там сейчас живёт, почти до сентября.

— Так она что, до сентября, что ли уехала? — я что-то аж слегка ужаснулась.

— Ой, не знаю. Сказала, пока не надоест. Вещи просила привезти.

С другой стороны…

— Знаешь, мам, пока она ходит более-менее, пусть отдохнёт. Кто его знает, может, следующим летом она и из дома не сможет выйти? Восемьдесят два года уже, всё-таки.

— Ой, и не говори… — она погрустнела.

— Вещи-то возьми сразу.

— Да ну, куда я с ними — на рыбалку? Приедем, возьму.

Мама оставила мне ещё ведро ягоды (так что я рано обрадовалась) и огромный пакет огурцов. Клубнику-то на первый раз я сразу вскипятила, теперь у меня, как у пацанов из «Мишкиной каши», всё было заставлено кастрюлями, только с вареньем. А вот огурцы… Вытащила из холодильника предыдущий куль, новый на его место впихнула. А этот к папе отвезу, их уже край съедать надо, а я одна не справлюсь.

Притащилась я к нему с этой огурцовой бомбой очень вовремя — он как раз пошёл на рынок, чего-нибудь к чаю купить и огурчиков на салат. Как я успела-то!

Половину пятницы и всю субботу я наводила красоту в папином магазине и кормила из огурцами. Какое счастье, что здесь были не масляные краски, а водоэмульсионка с колерами!

Подсобка потихоньку наполнялась коробками, и они уже начали сортировать и выставлять к открытию стойки.

— Ольгуня, так может, ты нам и вывеску нарисуешь? — спросила между делом Алла Алексеевна.

— Да могу.

У меня и книжечка подходящая была. «Приёмы рекламы» называлась — очень дельная.

— А как вы хотите назваться?

— Ну-у-у…

— Мы хотим назвать магазин просто и незамысловато: «Секонд-хенд», — вышел из подсобки отец.

— Я ещё предлагала «Мой сурок», — немного обиженно призналась Алла Алексеевна, — но они меня тут дружно раскритиковали.

— Ну, я даже не знаю, товарищи. Я бы ни в тот и ни в тот магазин не зашла, — честно призналась я. — Сурок — это же зоомагазин. Или ветеринарная клиника, я не знаю. А Секонд-хенд — голимый дешман, старое всё, заношенное. Третьесортное. Такие вывески совершенно специфическую часть покупателей привлекают, приличный народ к вам и заходить не будет — смысл на Рынке помещение снимать?

— Ну почему?! — напористо возразил отец, споро заскочил в подсобку и появился с газетной вырезкой в руках: — Вот!

В статье популярно объяснялось, что «секонд-хенд» — это не только ношенное, но и уценённое по причине устаревания коллекции, и снятое с распродаж.

— И что? Ты каждому будешь эту бумажку показывать? Зайдут к тебе с кривыми рожами в коробках покопаться — а ты им статью читать скорей.

— Вот, я говорила, Саша! Надо было «Аутлет» называть! — эмоционально всплеснула руками Алла Алексеевна.

— А что такое «аутлет»? — чувствуя себя пенёчком, спросила я.

— Ну, это вот как у нас, — Алла Алексеевна развела руками, — с распродаж, с аукционов…

— А звучит как психическое заболевание.

Папа заржал, а Алла Алексеевна, слегка покраснев, спросила нас обоих:

— Ну, а как назвать? Секонд-люкс — считай, то же самое. Сток?

— На мой слух, как покупателя — это вообще что-то сантехническое.

— Не, мне «сток» тоже не нравится, — отмахнулся папа.

— Ну как-то надо назваться! — возопила Алла Алексеевна.

Я оглянулась вокруг:

— Не пойму, зачем вы вообще привязываетесь к таким штампам, а? У вас товар хороший, качественный, старья нет и никогда не будет. Давайте ещё раз все подумаем. Пара дней же у нас в запасе есть?

На этом мы согласились, и у меня появилось над чем размышлять в процессе покраски. И я думала над этой вывеской всю дорогу, пока ехала домой, и весь вечер, пока варила суп, кипятила и разливала по банкам клубнику и немножко прибиралась в ожидании завтрашнего Вовиного приезда.

СНОВА ВОСКРЕСЕНЬЕ, ДЕВОЧКАМ — ВАРЕНЬЕ…

Воскресенье 2 июля.

Нет, на самом деле, сегодня варенья не планировалось. А вот сходить туда, где всякие мальчишки бьют друг друга палками (ну, мне это пока так представлялось), было вполне реально.

Поднялась я сегодня в восемь. Рассчитывала, пока Вова доедет, маленько пирожков налепить, фарш уже разморозила с вечера. Только тесто успела завести — а он пришёл!

Я посмотрела в глазок и сперва себе не поверила:

— Вов, ты?

— Я, конечно, — негромко ответил он. Всё-таки воскресенье, утро раннее, чего на весь подъезд-то орать.

— Ой, ты как так рано? — я начала торопливо распаковывать свою защиту из двух замков и шпингалета, распахнула дверь:

— Отпросился пораньше, — я попала в ураган объятий. — Как же я по тебе соскучился… — он подхватил меня на руки.

— А дверь…

Металлически брякнула защёлка, и дальше я уже не могла думать ни о чём… Так что наш сегодняшний рассольник наступил только после… кхм… после, одним словом.