Солнце в рюкзаке

Сбоку в защите Тайтэнда образовалась дыра, выбитая «Иглой». Волки тут же радостно побежали туда, не особо остерегаясь, поэтому нескольких из них все же прихватило лесками, и на моих глазах их силуэты разваливало вдоль или пополам, и они медленно гасли, переставая быть целями.

Внимание шлема сосредоточилось на самых ближайших противниках — один крался, как заправский шпион, прячась за деревьями и припадая к земле, второй просто бодро бежал вперед, держа наперевес какое-то оружие.

Волки были неорганизованны, это я заметил с удовлетворением, поэтому вернулся назад и залез в свою ямку, ожидая приказов.

В это время Тайтэнд и Лайнмен уже работали сообща.

Только и слышалось:

— Двадцать восьмой. Семнадцатый. Шестой.

И взлетали, падали, разваливались маленькие человечки на вкопанных в землю капсулах осветительных ракет. Били ракеты здорово — поднимались в воздух яркими звездами, на секунду освещали весь лес мертвенно-белым светом и вносили панику и дезорганизацию и без того в нестройные ряды Волков.

— Лайнмен, давай-ка ему в обратную, пока перезарядиться не успел, — сказал Квоттербек, и теперь уже с нашей стороны ощетинилась синим лучом грозная «Игла».

И снова гул захватил лес, пропахал в нем глубокую рану, повалил несколько деревьев и утих вдали.

Меня уже трясти начало от противостояния «Игл», но тут добавилась новая напасть — как сухой град, застучали вокруг щелчки обычных выстрелов. Стреляли из разболтанных стволов, но так часто и густо, что в итоге обязательно в кого-нибудь попали бы.

Я оказался на линии огня, поэтому уткнулся лицом в песок и в один момент слился с ним воедино, впечатался в рельеф с погрешностью в ноль целых ноль десятых, иначе ходить бы мне до конца дней с дыркой в голове.

Сверху летели щепа и ветки. Упало совсем рядом любовно сплетенное какими-то птахами гнездо.

Такая атака приводила меня в бешенство, хотелось встать, схватить автомат и показать недоумкам, как надо стрелять, но в глубине моего сознания еще жила капля благоразумия, поэтому я лежал тихо и только сильнее вжимался в ямку, как только песок поддавался хоть на миллиметр.

Мой шлем, приняв такие игры за чрезвычайную обстановку, с упорством истинного союзника выделял мне красным зажатого между шилдкавером и песком муравья и настойчиво брал его в таргет.

И все-таки меня задело. Неуклюжая, не отболевшая еще свое рука предательски высунулась наружу и поймала пулю ровно тем же местом, где прежде вывернуло кусок мышц сетью «Доброго». Снаряд второй раз упал в ту же воронку, и это было так больно и неожиданно, что я просто взвыл сквозь сжатые зубы и на минуту разучился дышать.

— Стоп! Дай им войти в круг.

— Раннинг?

— Воет, значит, башка на месте…

— Пятнадцать… десять… пять… Заряжайся, Лайн.

— А вот там тоже уже успели зарядиться…

— Только нам бежать некуда, а им на лески.

— Раннинг?

Да тут Раннинг, хотел ответить я, но просто валялся и хватал ртом воздух.

— Уходим, Раннинг! У-хо-дим!

Я понимал — к нам пристрелялись, перезарядились… И сейчас грохнут прицельно. Но еще я понимал, что сам загнал под это дерево полумертвую Эбу, и потому… Потому, когда снова начал набирать пульсирующей силы синий луч, я скатился вниз и нырнул в пещеру и там впечатал в стену мокрую и глупую Эбу, которая сидела в уголке и держала на руках какого-то зверька.

Взрыв раскатился прямо над нами. Я оглох и ослеп который раз за неделю, но сумел выгнуться так, чтобы закрыть Эбу от посыпавшейся сверху лавины горячего песка и кусков коры.

Посыпалось все это не прямиком вниз, а по какой-то изогнутой траектории, но зато потом дело завершило рухнувшее в полуметре от нас исполинское дерево, пережженное посередине, словно какая-нибудь спичка. Оно тлело, но не разгоралось — слишком полнокровным оказался ствол.

Когда я обрел способность видеть и отбросил шилдкавер, который растрясло до полной бесполезности, то увидел в темноте раскрытый в ужасе рот Эбы и ее руки, сжимающие то ли кролика, то ли барсука.

— Да выкинь ты его! — проорал я ей на ухо.

— Раннинг!

— Живой.

— Беседует там с кем-то.

— Раннинг, накинь шилдкавер, я тебе квадрат подсвечиваю.

— Он сломался, — сказал я.

— Тогда беги на северо-запад.

Я снова подхватил на руки Эбу вместе с этим ее барсуком и выкопался спиной вперед.

На черном небе догорала последняя ракетница, ее ветром сносило вниз, и видно было только верхушки деревьев, а больше ничего, но мне было достаточно, чтобы определить направление.

Я побежал, пригибаясь настолько, насколько мне позволял вес Эбы. Хорошо, что ходил здесь днем — ноги помнили каждую кочку, а появившиеся преграды в виде поваленных деревьев я перепрыгивал на чистом автопилоте.

Все еще щелкали вокруг выстрелы, но уже неуверенно, как последние капли дождя, и попасться на них мог только круглый дурак. Метнулась однажды навстречу длинная тощая тень и успела даже замахнуться и сбить с меня расстегнувшийся шлем, но я отпустил завизжавшую Эбу и с остервенением прошелся по плотному чужому телу лезвием ножа. Тело отвалилось в сторону, я снова подхватил Эбу и свернул в заросли тлеющего кустарника, надеясь, что в эту дымовую завесу за мной никто не полезет.

— Заряда больше нет, — сказал Лайнмен.

— Волки тоже кончились, — ответил ему Квоттербек, и одновременно с этой его фразой я рухнул с какого-то обрыва и покатился вниз, кое-как закрывая собой Эбу.

И там, внизу, мне в висок уткнулось дуло автомата.

— Встать, — приказал голос, обычный голос, извне, а не из наушника.

Я медленно поднялся и увидел наглую ухмыляющуюся рожу Тайтэнда.

— Я тебя прикончу, Тайт, — выдохнул я и тут же вспомнил, что в моей нынешней ситуации нет ничего невозможного.

До утра мы отсиживались в овраге, наспех обтянув его защитными лесками. Лайнмен заряжал «Иглу», сидя в сторонке, и выглядел очень довольным — он собственноручно лишил Волков их главного козыря и выиграл противостояние «Игл». Тайтэнд тоже был доволен собой — на его лесках по всему лесу были развешаны различные части человеческих тел, а Квоттербек никакого довольства не выражал, а занялся моей раной.

Он отвел меня в сторонку, посадил на землю и внимательно осмотрел то, что сделала пуля с только-только заживленной мышцей. Оказалось, она разворотила и нарощенную ткань, и мою собственную, поэтому теперь было непонятно, куда лить искусственный наполнитель. Квоттербек ограничился тем, что заставил меня закусить ремень, и вытащил из раны пулю.