Солнце в рюкзаке

Открывшийся коридор оказался очень узким, Лайнмен шел впереди, слегка согнув плечи. За ним волочился истерзанный, очень странный кусок мяса. Толком разглядеть его я не мог, но форма была знакомая. Кусок бился о камни, Лайнмен хрипел и кашлял. Я легко обогнал его, как только коридор расширился.

Теперь впереди шагал Тайт, на его шлеме болтался дурацкий кусок заячьего меха, а позади бежала маленькая рыжая лисичка. Он постоянно на нее оглядывался, а она то усаживалась почесать ушко, то принималась копать землю. Тайтэнда я тоже обошел без проблем и оказался прямо за Квоттербеком. Квоттербек нес Солнце.

В темноте оно сияло, как настоящая звезда, и вспыхивало ярче, когда над нашими головами открывались подземные рудные и алмазные жилы.

Квоттербека я обогнать не мог. Он шел ровным размеренным шагом, который невозможно обойти. Каждый раз, когда он ставил ногу на землю, я отчетливо видел — при такой постановке ступни достаточно будет терции секунды, чтобы сорваться с места и набрать максимальную скорость в течение последующих трех.

Позади хлюпало, бормотало и кашляло. Тайтэнд все уговаривал свою лису отказаться от копания нор, Лайнмен тащил за собой несчастное обескровленное мясо.

Потом они отстали окончательно, но за мной все равно слышались чьи-то шаги. Я упорно смотрел в затылок Квоттербеку, не желая видеть того, кто идет позади.

Я старался изо всех сил, но меня подвел расширенный обзор зрения. Сбоку, не обгоняя, но наравне, выплыло лицо Квоттербека. Того же самого, но совершенно мертвого. С него кусками сыпалась кожа и высохшее мясо.

Пока он шел и меня не трогал, я ничего не имел против, но он вцепился в меня руками и повалил на землю, ногой в истлевшем ботинке надавил на грудь и приказал молчать, поднеся палец к разодранным губам.

Он был легким, я мог дышать, мог сопротивляться, но предпочел раскинуть руки и закричать.

Эхо крика гулом пронеслось по темному подземному коридору, и снова донеслось бормотание Тайтэнда и кашель Лайна.

Орал я до тех пор, пока мне не прикрыли ладонью рот. Тогда я выгнулся, завозился и открыл глаза.

Горел костер, и Тайтэнд варил грибной суп, разложив рядом свой пакетик со специями. Лайнмен выглядел бледным, но тоже сидел спокойно. Один я брыкался и дрожал, хотя Квоттербек и держал меня за плечи.

Переходы я переносил хуже всех. Мне сильно мешали эмоции, которые я испытывал, теряя контроль над ситуацией, а еще Квоттербек сказал, что у меня богатое воображение. Как раз тогда и сказал.

— Я видел тебя мертвым, — сообщил я, как только он убрал ладонь с моего рта.

— У тебя богатое воображение, — хмыкнул Квоттербек, задумался и добавил: — Это хорошая примета.

На этот раз мы висели не на горном плато, а на странной, очень плотной и одуряюще пахнущей почве, которая не рассыпалась, а отваливалась кусочками, если попробовать воткнуть в нее нож.

Тайтэнд развел костер в центре круглой, словно ринг, площадки с равномерно загнутыми краями. Блюдце, а не площадка. Растительности здесь не оказалось, землю покрывал нежный пушок. Огонь занялся на реактивах, потому пах остро и был белого цвета с густой сиреневой сердцевиной. Солнце лежало поодаль и тихонько попискивало. Под ним уже обуглился здешний нежный мох.

— Вот вам и место для боя.

Вспомнил-таки. Я приподнялся и осмотрелся — для Раннинга это не место боя, а кладбище. Проще сразу зарыться и даже не пытаться — слишком мало неровностей, места, почвы…

— Как-то они усохли в переходе, — задумчиво сказал Тайт, вылавливая грибы из супа.

Лайнмен отвернулся и закашлялся. Теперь он не просто хрипел и булькал, а кашлял просто на разрыв, не успевая сделать вдох.

Его больно было слушать, и я сразу же начал искать спальник, чтобы завернуться и как можно быстрее заснуть.

— А что ты видел, Раннинг? — вдруг спросил меня Квоттербек.

— Впереди — живого, позади — мертвого, — быстро сформулировал я и раскатал спальник подальше от костра.

— А, — спокойно ответил Квоттербек, протянул руку и расстегнул ремешок моего шлема.

Я наклонил голову и отдал ему шлем.

Он заглянул внутрь, опустил шилдкавер и попросил у Тайта настройщик. Тайтэнд выполнил просьбу и снова занялся супом. Первую порцию, самую горячую, он отдал Лайнмену.

— Это не меня ты мертвым видел, — пояснил Квоттербек, водя чутким усом настройщика по разбитому шилдкаверу шлема. — Это односерийник.

— Здесь погибали Квоттербеки твоей серии? — заинтересовался Лайнмен, раскрасневшийся после нескольких глотков горячего.

— На каждой линии целое кладбище, — ответил Квоттербек. — «Добрый» убил Игрока Луны, Волки смогли убить какого-то Лайнмена и содрать с него броню и оружие. Это только то, что ты сам можешь рассказать. Я помню больше и уверен, что Квоттербек моей серии здесь не погибал.

— Но как тогда — односерийник…

— Дело в том, — начал Квоттербек, растягивая на пальцах зеленоватую сетку мышления моего шлема, — что раньше все были одинаковые. Тайтэнды, Лайнмены, Раннинги… все. Различались по способностям, а внешне — нет.

Некоторое время мы все молча переваривали информацию, а Квоттербек вращал на пальцах зеленую сетку и был занят только ею.

Не знаю, что там думали Лайн и Тайтэнд, но для меня новость была чудовищной. Пятерка моих односерийников — Раннинги, подготовленные к сезону, — разбрелись по разным полям, и это давало мне чувство индивидуальности, я мог говорить о себе в единственном числе и ощущать себя… личностью?

А как ощущали себя те Игроки, которые были одинаковы, совершенно одинаковы, и шли одной командой, чтобы на той стороне встретить команду точно таких же противников?

Это какая-то каша, это слишком неприятно…

Я разнервничался и не знал, как это скрыть. Мне хотелось дослушать Квоттербека, и в то же время слушать его было сложно, а задавать вопросы — тем более.

Тайтэнд молча поднялся, перешагнул через костер и подал Квоттербеку фляжку с супом. Квоттербек взял фляжку, но поставил ее рядом — он все еще возился с моим шлемом.

Я смотрел на него и пытался представить себе десять, двадцать таких же, черноволосых, смуглых, с длинными ресницами и светлыми губами Лайнменов и Тайтэндов… Но не мог.