Солнце в рюкзаке

Эти мысли я подавил и вспомнил о Зере. Что она сейчас делает? Вытаскивает из подвалов барсучков-детей? Копает похоронные ямы?

Вспомнилось ее странное прощание.

Я вернулся в зал и заходил туда-сюда за спиной Квоттербека.

— Можно задать вопрос?

— Задавай.

На одном мониторе хорошо просматривалась площадь, на другом видно было только зернистую блеклую стену.

— Если Игроки… — Упоминать Эб я не решился, — делают вот так?

— Как?

Квоттербек обернулся.

Я скрестил указательные пальцы правой и левой руки.

— Только ртом. Это что значит?

— Если так делают Игроки, — ответил Квоттербек, — это значит, что тебе пора проснуться и намекнуть Служителям, чтобы не путали больше банки с реактивами.

— А почему…

— Раннинг, — оборвал меня Квоттербек. — Не лезь в это. Я не могу заниматься твоим воспитанием настолько разносторонне.

— Почему?

— Потом поймешь.

— Потом — оно не всегда бывает.

— Постарайся, чтобы у тебя было.

Я так расстарался, что, по-моему, даже палку перегнул.

— Андрей, сколько у меня времени?

— Немного, — ответил Андрей, глядя на экран. — Ткани оттаивают и… как бы тебе объяснить… Расползаются. Я держу температуру, но она все равно выше температуры длительной заморозки. Фаза сна может замедлить процесс.

— Пока не надо.

Наконец Квоттербек настроил «Королей» на охрану Дворца и отвлекся от кнопок.

— Не хотелось бы, чтобы переход кто-нибудь прервал.

Он привел меня в залу, которую я при обследовании здания упустил из внимания — дверь в нее была скрыта под нишей, затянутой тем же потертым бархатом. В зале оказались — во-первых, длинный стол, застеленный белоснежной скатертью и уставленный сияющей посудой, во-вторых, в нелепых позах застывшие в стульях трупы. Все они были тощими и какими-то неправильными — верхняя половина туловища в полтора раза длиннее нижней. Глаза затянуты лиловой пленкой, за воротниками на морщинистых шеях — длинные хвосты салфеток.

— Как ты их?

— Это не я, — отозвался Квоттербек, поднимая крышечку ближайшей кастрюльки. — Тронешь — развалятся в пыль. Этот Дворец — что-то вроде посольства с запрещенной для посещений территорией. Вот сюда никто и не лез, а «Короли» продолжали крутиться по своим алгоритмам и никаких нареканий не вызывали. Я просто сюда пришел и занял пустующее место. Пробуй.

В кастрюльке оказались горячие кусочки мяса в ароматном густом соусе. Я вспомнил рассказ Зеры, подумал и попробовал.

Мне давно не попадалось ничего вкусного, и оторваться от кусочков я не смог, а когда доел, обнаружил, что Квоттербек уже поджидает меня у стены.

— Пойдем.

За ним вырисовывался сквозной дверной проем, а за проемом — улицы светлого шумного города, на площади которого бил искристый фонтан.

На мне вместо рваной выцветшей формы оказалась светлая рубашка с распахнутым воротом, серые джинсы и белые кроссовки.

Квоттербек шел впереди и тоже одет был как я, но в черное.

Мы шли с ним молча, держась рядом, и разноцветные людские потоки огибали слаженно, не сговариваясь. Мимо шли женщины в широкополых шляпах с красными и желтыми цветами, в легких платьях и кружевных перчатках. Некоторые вели за руку детей — девочек в юбочках колокольчиком и мальчиков в коротких шортах. Мужчины тоже были — веселые, с загорелыми энергичными лицами. По бокам улиц стояли широко распахнутые зонты, а под ними — плетеные столики и кресла. Там пили кофе и ели теплые булочки. Открывался какой-то магазин — цветные ленты взмыли в воздух и долго кружились, извиваясь легкой волной. Где-то звучало пианино, а в парке смеялись звонкими молодыми голосами.

Я и Квоттербек — мы шли сквозь, против течения, и, когда меня задела мимо проходящая девушка, я заметил, что ее рука пронеслась сквозь мою, не встретив сопротивления.

Кто из нас был настоящим?

Трудно сказать.

Но больше всего на свете я хотел, чтобы это поскорее закончилось.

И это закончилось — мы завернули под арку, увитую колючим цветущим вьюном, и оказались в пещере с желтыми стенами и низким потолком. В центре пещеры сидел Тайтэнд и жарил нанизанные на прутик картошки.

— Наконец-то, — сказал он. — Я заждался. Жрать будете? А Лайн где?

Наверное, я выглядел как дурак, глядя на него и улыбаясь во весь рот. По крайней мере, Тайт мне сразу об этом сообщил:

— Раннинг, не растеряй от радости последние мозги. Тебе еще Солнце тащить, а это очень интеллектуальное занятие.

— А где оно? — спросил почему-то очень мрачный Квоттербек.

— У входа закопал, — ответил Тайт и отвел глаза, встретив взгляд Квоттербека.

— Тайт, — сказал я, наконец обретя дар речи.

— Картошка, — предложил Тайтэнд и ткнул в меня горячим прутиком. — Луна давно тут ошивается, — сообщил он, когда мы расселись у костра. — Но Вихрей еще не было, так что ваше опоздание особого значения не имеет. А вот то, что вы Лайнмена потеряли… это да.

— Мы и тебя потеряли, — в упор глядя на него, сказал Квоттербек.

— Да, — сдержанно согласился Тайтэнд и пожевал почерневшую картофелину.

Я не сразу разобрался в причине их противостояния — разве что прошлая сумятица со вскрытым Солнцем?

Квоттербек выглядел как смертельно раненный — бледный, с черными злыми тенями у уголков губ. Тяжелым взглядом он ловил каждое движение Тайтэнда. Ладони он сжал в кулаки и держал их на коленях, словно примагниченные. Видимо, боялся сорваться и проволочь Тайтэнда мордой по полу.

— Рассказывай, — сказал мне Тайтэнд, упорно отворачиваясь от Квоттербека.

Я открыл было рот, но ничего рассказать не смог. Наверное, пройди я хоть пятьдесят Матчей, после я бы не смог рассказать ни об одном. Всему есть исключения, конечно.

— Прошли четвертую, — медленно сказал Квоттербек. — Вот пятая…

— Я тоже прошел, — ухмыльнулся Тайтэнд. — Прошел штрафную. Вот пятая.

Квоттербек все-таки не выдержал. Он наклонился над Тайтом, вздернул его за шиворот и медленным тяжелым движением пригвоздил к стене, как когда-то — к раскаляющемуся боку Солнца.

— Да брось, — хрипло и очень серьезно выговорил Тайтэнд. — Что такого… должен же я был увидеть, как Раннинг закинет Солнце на ветку.

Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, и Квоттербек сдался, отпустил руку и вышел из пещеры.