Солнцеворот

— Неужели?! — закатила глаза Атсама. — Правда-правда? Самого короля? О, какая честь… Вон отсюда. Обе.

Девушки уставились на госпожу, как скоты перед убоем.

— Брысь, сказала! — повысила голос герцогиня. — Скройтесь там, где существуете, и обсудите что-нибудь такое, что через полсотни лет не будет иметь никакого значения, равно как и вы сами.

Служанки исчезли. Атсама не могла не вспомнить, что полсотни лет назад служанки скрылись бы раньше, чем она раскрыла рот. Теперь же приходилось повторять дважды. Дело, разумеется, не в людях, дело в ней…

— Теряешь хватку, — заявила Атсама отражению, слушая, как быстро, зло стучат по подъездной дорожке каблуки Ареки. — Когда ты в последний раз убивала?

Память отозвалась, показав хромого мальчишку в лесу. Атсама скорчила болезненную гримасу. Она извлекла из потайной складки платья кинжал, с которым не собиралась расстаться даже на церемонии и после нее — мало ли что может прийти в голову Эрлоту? А с оружием она будет чувствовать себя куда более спокойно, потому что умеет с ним обращаться, быть может, не хуже того же Эрлота, — и резко повернулась ко входу.

Дверь распахнулась, Атсама взмахнула рукой. Свистнув в воздухе, кинжал вонзился в косяк, на полпальца разминувшись с головой Ареки. Та лишь запоздало отмахнулась, как будто ей докучал комар.

— Они не пришли! — выпалила фаворитка, глядя в лицо герцогине.

— Кто? — поинтересовалась та, переводя взгляд со своей ладони на торчащий из косяка кинжал.

— Никто! — Арека всплеснула руками.

— Поразительная наглость. Я их всех испепелю сей же ночью.

— Кого? — озадачилась Арека.

— Никого, — пожала плечами Атсама. — Ты что, совершенно не испугалась, когда я бросила кинжал?

— Ой, да отстань ты со своими глупостями! — Арека застонала, прошла к стене и упала в кресло. — Испугалась. Ты — страшная и беспощадная. Довольна?

Атсама покачала головой. Чем тут быть довольной? Конечно, Ареку можно не принимать во внимание, она всё-таки её п… подруга. Даже в мыслях Атсама с трудом произнесла это слово. Как интересно бывает. Иногда говорить легко, а сделать сложно. А иногда всё уже сделано, а сказать — язык не поворачивается.

— Ладно. Кто там к тебе не пришёл? Кстати, я недовольна. Ты не должна так ко мне врываться. По крайней мере, пока Эрлот торжественно мне тебя не подарил.

— Дети, — скрипнув зубами, откликнулась Арека. — Сегодня должен был быть урок, а они не явились.

— Должно быть, поехали во дворец, — безмятежно предположила Атсама. Она вновь вертелась, рассматривая платье, и морщилась. Всё было не то. Подобрать тот необходимый баланс между распущенностью и целомудрием никак не удавалось.

Арека вскочила с кресла, покраснев от возмущения и всё ещё кипящей злости.

— Так ты знала?!

— Знала, что на сегодня назначена уборка. Но не придала этому большого значения. Не думала, что детишкам будет интересно слоняться по грязному пустому дворцу. Это ведь ты у нас знаток детских душ, а я — безжалостная убийца, которая из непонятного любопытства помогает любимой зверушке. Какое же выбрать?! Подай, пожалуйста, вон то, сиреневое, — попросила она Ареку, кивнув в сторону одного из кресел, где валялась груда отвергнутых платьев. — На церемонию соберется орава графов и прочий сброд, мне бы хотелось создать правильный образ, но беда в том, что я пока так и не сообразила, какой образ правильный.

— Да прекрати ты болтать о тряпье! — Арека взмахнула руками, кажется, едва удержавшись, чтобы не схватить герцогиню за ворот бежевого платья. Что ж, удержалась — и на том спасибо. — Как ты не поймёшь? Если они сегодня не придут, то сообразят, что можно и в следующий раз прогулять, теперь безо всякой причины. И я не сумею найти к ним дорогу, и тогда… Тогда — всё.

Последние слова она произнесла тихо, глядя в пол, будто лишь сейчас вспомнила, ради чего всё затевалось. Забыла о попранной гордости.

— Н-да, — согласилась Атсама. — Пожалуй, ты права. Сиреневое — не достаточно торжественно. Пока что это — в самый раз, мне только не нравятся рукава. Прикажу переделать. Может, оставить руки открытыми, или это слишком женственно? Я ведь всё-таки буду владычицей мира, мне нужно являть некоторую непреклонность. Вот если мы всё это переживем, я обязательно введу правила одевания на все случаи жизни, для всех титулов, чтобы ни у кого не болела голова о таких вещах.

Поймав в зеркале страдальческий взгляд Ареки, Атсама закатила глаза.

— Ну чего ты от меня хочешь? Решение проблемы у тебя под носом, а ты таращишься на меня. Это дети из бараков Эрлота, я не могу им приказывать. А ты — его фаворитка.

— Хочешь, чтобы я попросила его… — Арека широко распахнула глаза.

— А почему бы и нет? Всё равно, когда он разберётся, мы обе своё получим. Хуже не сделаешь. А если Эрлот захочет тебя побаловать — ведь ты и его любимая зверушка — то он это сделает.

Арека мялась, пряча взгляд.

— Если ты согласна — скажи, и я сама обращусь к Эрлоту, — смягчила тон Атсама.

— Это неправильно, — заявила Арека. — И они меня возненавидят. Но иначе я не знаю, что делать.

— Поговорю с ним сегодня, — кивнула герцогиня.

Вытянув руки перед собой, она ещё раз окинула их критическим взглядом и решила, что рукава оставит. Просто велит переделать их в более облегающие.

XII Убейте и сдавайтесь

1

Интересно, ночь сейчас, или день? Сардат плёлся по размытой дождями дороге, корявым посохом ощупывая каждую пядь пути. Далеко-далеко слышался перестук копыт, да поскрипывание осей повозок. Шел караван из Туриудса в Кармаигс, возможно, последний. И почему-то Сардату было до этого дело. Как и до того, ночь сейчас или день.

Он покачал головой и попытался сосредоточиться на тьме. Тьма — спокойная, тьма — надежная. Всё можно отобрать, кроме тьмы; она-то у каждого есть, хоронится до поры, часа своего ждет.

Иногда цвет тьмы менялся. Обычно она была черная, но порой становилась синей, как глаза Сиеры, или белой, как лица тех вампиров, что стояли на берегу и смотрели, стояли и смотрели… Лишь красной ей нельзя было стать. Сардат помнил, как единожды уступил этому соблазну, и лишь благодаря чуду, да хладнокровию Аммита не убил всех своих.