Солнечная ночь

— Полотенце! — потребовала она.

— Есть! — ответил я, подавая полотенце.

Гулико вытерлась и удивленно огляделась.

— Где лежак? — спросила она меня.

— Какой лежак?

— Лежак.

—А-а, лежак! Гурам, куда девался лежак?

— ?!

— Здесь был мой лежак. Где он? — нахмурилась Гулико.

— Существует такая наука — о перемещении вещей, — сказал я.

— Встань сейчас же и принеси!

— Гурам, принеси, пожалуйста, лежак, — вон он! — попросил я.

— Ты отдал, ты и принеси! — огрызнулся Гурам.

Девушка вышла из воды и направилась к лежаку.

Гулико посмотрела на нее, потом на меня.

— Ты ей отдал мой лежак?

Я промолчал.

— Почему?

— Не знаю...

— Кто она?

— Не знаю...

— Не знаешь?

— Нет.

Девушка поняла все. Она быстро встала, схватила лежак и подтащила к нам. Я был готов провалиться сквозь землю.

— Извините, — сказала девушка, — я взяла без разрешения.

— Пожалуйста! Он нам не нужен! — ответила Гулико.

— Нам тоже, — улыбнулась девушка.

— Тем более! — сказала Гулико.

— Что тем более? — не поняла девушка.

— Ничего. Можете взять себе!

— Но он не нужен нам, мы уходим.

— Тогда сдайте лежак дежурному и не забудьте возвратить мой студбилет. Зовут меня Гулико, фамилия — Цибадзе.

— Гулико! — взмолился я.

— Отвернись!

Я отвернулся, а когда снова обернулся, не было ни девушки, ни лежака, ни Гулико... Ее платье мелькнуло у выхода с пляжа.

— Пойду и я, — сказал Гурам.

— Подожди, посмотрим на закат.

— Кто же проводит Гулико?

— Не уходи.

— Странный ты человек, просто кретин какой-то, — вздохнул Гурам и сел.

Я поискал глазами виновницу моей беды. Она одевалась. С поднятыми вверх руками и чуть согнутой в коленке ногой девушка напоминала античную фигуру. Парень взял под мышку злополучный лежак и направился к выходу. Поправляя платье, девушка вдруг обернулась. Наши глаза встретились. Она улыбнулась. Я ответил улыбкой.

— Нет, не такой уж ты кретин! — понимающе произнес Гурам и снова вздохнул.

Солнце уже коснулось воды. От горизонта к берегу потянулась ослепительно сверкающая золотая тропинка. Мне захотелось побежать по этой тропинке, успеть коснуться рукой солнца, пока оно не скрылось за горизонтом. Желание было так сильно, что я даже привстал. Гурам сидел не двигаясь и задумчиво смотрел на солнце, которое все глубже опускалось в море. Вдруг он вскочил и сломя голову помчался к бульвару. Он бежал широкими шагами, увязая в песке, падая, снова подымаясь, пока не скрылся из глаз. Вернулся Гурам так же неожиданно, задыхаясь, подбежал к берегу и положил па солнечную тропинку огромный синий цветок гортензии. Потом он растянулся на песке рядом со мной и, с трудом переводя дыхание, сказал:

— Я подарил солнцу цветок! — И счастливо улыбнулся.

Я молча кивнул головой. Теперь в воде виднелся только узкий серп солнца, и красный его луч был похож на вытянутую золотую руку, на кисти которой покоилась синяя гортензия. Потом солнце исчезло в море, и в наступивших вдруг сумерках растворилась золотая рука с цветком...

— Смотри, Гурам, солнце унесло цветок!

Гурам улыбнулся.

— Солнце унесло цветок...

В фойе «Интуриста» не было ни одного свободного кресла. Я огляделся, но не нашел Гулико. Подниматься наверх не хотелось.

— Спустимся в кафе, — сказал я Гураму.

— А Гулико?

— Позвоню.

— Может, поднимешься к ней?

— Нет, позвоню.

— Как хочешь...

Я подошел к окошечку администратора и взял телефонную трубку.

— Привет, Темо! — поздоровался со мной администратор.

— Здорово, Саша!

— Значит, так: ты перейдешь в другой номер...

— Это почему же?

— Так. Приехали иностранцы.

— Да что вы, в самом деле! Приехали, уехали! Надоело таскаться из номера в номер! Нашли козла отпущения!

— Ничего не поделаешь, звонили сверху!

— А ты бы ответил снизу, что номер занят!

— Не поможет!

— Ну и черт с вами! Никуда я не уйду!

— Выведут!

— Кто?

— Отстань, ради бога, своих хлопот хватает! Говорю же тебе — дадим другой номер!

— Алло! — сказал я в трубку. — Триста второй номер!

— Триста второй не отвечает.

Я положил трубку.

— Когда мне переселяться?

— А ты уже переселен в триста третий.

— Спасибо... Ну как, сочинил что-нибудь новое?

— Стихи. Ночью написал. Хочешь, прочту?

— Потом.

...Гулико причесывалась перед зеркалом.

— Прежде чем войти, принято стучать, — сказала она, не поворачивая головы.

Я вышел, постучал и снова вошел.

— Садитесь.

Я присел на кровать. Гулико, не обращая на меня внимания, продолжала причесываться.

— Гулико, — начал я, — ну что ты дуешься? Не стыдно тебе?

— Конечно, стыдно. Видишь, даже волосы покраснели.

— Пойдем выпьем кофе.

— Ступай, я приду.

— Знаешь, приехали какие-то иностранцы, и меня перевели в триста третий помер, рядом с тобой.

— Замечательно!

— Еще одна делегация, и меня вселят к тебе!

— Бедный мальчик!

— Ну, вставай!

— Сказала тебе: иди, я приду.

— Пойдем вместе!

— Мне нужно переодеться.

— Надень синее платье.

— Не твое дело!

— Ну, я пошел.

Гурам уже сидел за столиком и читал газету.

— Где вы пропали? Где Гулико? — набросился он на меня. — Умираю с голоду!

— Сейчас придет. Заказал?

— А, — махнул рукой Гурам, — он и без заказа знает.

Официант принес три кофе, три бутерброда и бутылку боржома.

— В какую цену колбаса? — спросил подозрительно Гурам.

— Не волнуйся, больше пяти рублей не насчитаю, — успокоил его официант.

— Мне-то что, это тебе следует волноваться, — рассмеялся Гурам.

— При ваших капиталах, детки, сидели бы лучше в Тбилиси... Ну что вы тут потеряли?.. Целый месяц морите себя голодом. Жаль на вас смотреть.