Солнечная ведьма

Она наблюдала как Жульетт быстро осматривает Кейна, фактически даже не дотрагиваясь до него, а водя руками над лицом и грудью. Через мгновение она закрыла глаза, впитывая нужные знания.

– Я дам ему травяную настойку, чтобы помочь с головными болями. Если он примет травы, как я скажу, они снимут часть боли и помогут спать. Боюсь, больше я ничего не могу сделать.

– Я все только ухудшила? – тихо спросила Софи.

– Ты не знала…

– Я все ухудшила, да? – снова спросила она. – Боль, которую он сейчас испытывает, намного сильнее, чем год назад.

Жульетт помолчала прежде, чем открыть глаза и тихо ответить:

– Да.

Вместо того, чтобы выздоравливать, Кейн похоронил свою боль. Нет, это она ее похоронила своим пожеланием. Теперь, когда боль вернулась, ему придется начать исцеляться заново. И ее долг ему помочь.

– Я останусь с Кейном, пока он не поправится.

– Нельзя, – чопорно запротестовала Жульетт. – На полное выздоровление уйдут дни, возможно недели. Неприлично оставаться с ним наедине даже на час, – она прикусила нижнюю губу. – По правде говоря, он может никогда полностью не поправиться.

Софи не хотела даже думать о такой вероятности. Если Кейн надолго заболеет из-за резко снятого заклинания, то это будет ее вина.

– Что ж, я не могу оставить его здесь одного, и… – она встретилась глазами с Жульетт. В отличие от Софи, сестра всегда слишком сильно пеклась о правилах приличия. – У меня не осталось репутации, поэтому и терять нечего, – тихо добавила она. – Я пробуду здесь столько, сколько понадобится.

Жульетт знала, что другого выбора нет, но ей не нравились ни решение Софи, ни ситуация вообще.

– Айседора не обрадуется, когда я вернусь домой без тебя.

– Я не боюсь Айседоры, – Софи вздрогнула, но совсем немного. Гнев Айседоры мог быть сокрушительным, но она никогда не причинит боли другому живому существу. Ну… она, определенно, не сделает больно ни одной из своих сестер, и это станет сильной мотивацией, которая не даст ей навредить кому-либо еще… наверное.

Увидев сегодня каким взглядом Айседора смотрит на Кейна, Софи, наконец, вынуждена была признать, что у тех, кто боится старшей сестры Файн, похоже, есть на то серьезные основания.

Жульетт засунула руку в глубокий карман и достала тряпочный мешочек, туго перевязанный длинным красным шнурком.

– Давай по половине чайной ложки этой смеси вместе с водой или вином каждые полчаса, пока ему не станет значительно лучше.

Софи взяла подношение, ничуть не удивившись, что в кармане Жульетт нашлась необходимая травяная смесь.

– Как быстро оно подействует?

– Возможно, через несколько часов. Два дня самое большее. После этого ему нужно будет побольше спать и хорошо питаться, чтобы завершить исцеление. – Жульетт собрала вместе все, что могло понадобиться Софи. Оловянную чашку, хранившуюся в седельной сумке Кейна, кувшин воды, стоявший на прикроватном столике. Потом помогла приготовить первую порцию и распрощалась.

От нескольких часов до двух дней. И сколько еще дней после этого, прежде чем он полностью поправится? Софи притянула единственный стул в комнате к кровати Кейна и села, настроившись оставаться с ним столько, сколько потребуется.

Во сне он не походил ни на грустного мужчину, который год назад стал ее любовником, ни на улыбающегося джентльмена, который сделал ей предложение сегодня утром. Он излучал суровость и гнев даже сейчас, когда отрешился от окружающего его мира.

Софи не понимала гнев. Ей самой достался мягкий характер. Она никогда не кричала, не выходила из себя, и хотя в жизни порой случались грустные моменты, особенно, когда умерла мать, а потом Вильям, большинство ее дней были благословенными.

Ее даром была любовь, она очень хорошо это понимала. Хуже всего, в глубине души она жаждала настоящей любви. Это напоминало страстное стремление к тому, чего никогда не суждено иметь, но без чего жизнь кажется не полной.

Кейн выглядел так, будто каждый день своей жизни боролся за выживание. Словно никогда не знал беззаботных минут. Ну… за исключением прошлого года. Если те дни были единственными легкими в его жизни, то она не станет сожалеть о своем пожелании. Разве она может?

Кейн открыл глаза и увидел склонившуюся над ним Софи. Все еще. Или снова. Он не был уверен. Единственная горевшая свеча, стояла на прикроватной тумбочке и освещала одну сторону ее красивого лица. Снизу доносились звуки веселья, приглушенные и неуместные. Смех казался чуждым этому месту, этой комнате, этой ночи.

Софи как обычно попыталась влить в него какое-то ужасное на вкус зелье. На сей раз он схватил ее за запястье и остановил, прежде чем чашка коснулась рта.

– Что ты со мной сделала? – его голос звучал скрипуче, горло болело.

– Это заставит тебя почувствовать себя лучше, – она улыбнулась, но улыбка была не искренней. Однажды он видел настоящую улыбку Софи, и сейчас почувствовал разницу.

– Я не хочу, чтобы ты заставляла меня чувствовать себя лучше. – Он был уверен, что никто и ничто уже не сможет облегчить его боль. Хотел бы он забыть прошлый год, но этого не случилось. Он помнил все. Помнил как смеялся, улыбался и наслаждался жизнью в то время, как его братья и так много друзей покоились в земле. Боже, он надеялся, что они покоились в земле. Солдат, который убил Дарэна, угрожал насадить его голову на кол. Она все еще находилась на стене в столице? Голова его брата гнила под дождем, пока он обольщал доступных женщин, наслаждался прекрасной пищей и спал в мягких постелях? Он жил в изобилии, пока обугленные останки его дома стояли неотомщенными.

Он помнил женщин. Смеющихся женщин, которые с радостью согревали его кровать, тогда как женщина, которую он когда-то любил, согревала постель другого мужчины.

И он помнил ее.

– Что ты со мной сделала?

– Жульетт сказала, что это поможет тебе…

– Не сейчас! – он сел, и голова отозвалась ужасающей дробью. – Не сейчас, – тише повторил он. – Когда мы впервые встретились. Год назад. Что ты сделала?

По крайней мере она выглядела виноватой.

– Я просто хотела, чтобы ты был счастлив. В конце концов, ты сделал меня счастливой, и я подумала, что это меньшее, чем я могу отплатить, а ты выглядел таким несчастным…

– Софи, – прервал он. – Как ты это сделала? Как ты заставила меня забыть? – А ведь он забыл. Он забыл все неприятное, что случилось с ним до встречи с Софи Файн. Сражения. Смерть. Потерю дома.

– Это было просто… – она покраснела, прикусила губу и посмотрела в темное окно. – Пожелание, вот и все. Просто пожелание.

Если это правда, значит она действительно была ведьмой, как утверждала, и лучшее, что он мог сделать, это встать с кровати и уехать из города. Он должен забыть Софи Файн и ребенка, которого она родила.

Будто зная, о чем он сейчас думает, его дочь – которая лежала на соломенном тюфяке, брошенном на полу у подножия кровати – начала агукать.

– А остальное? – продолжил он.

– Удача, – сказала она приглушив голос. – В тот момент это не показалось мне большим подарком, но сестры думают иначе.

Удача. Счастье. Такие простые вещи. На которые он не имел права.

– Почему ты просто не уплыла, когда закончила со мной? – сердито спросил он.

Ее глаза расширились. Даже в мерцающем свете единственной свечи, он увидел потрясение в этих голубых глазах.