Солнечный рисунок
Шрифт:
Но для этого сперва придётся вернуться в Скотланд-Ярд и как следует пообщаться на эти темы с коллегами. Надеюсь, хотя бы сейчас получится найти с ними общий язык.
Мысли начали путаться, несколько раз я ощутимо клюнул носом — верный признак слабости от потери крови. Интересно, сколько её перекачали от меня Хендерсону?
Резкий запах в самый нос заставил меня очнуться.
— Не спите, Лестрейд, — Стэмфорд поднёс мне к самому лицу ватку с нашатырём. — Мы уже заканчиваем. Осталось буквально чуть-чуть. Перелили от вас сэру Эдмунду пару пинт крови.
— И я считаю,
Ватсон ловко перебинтовал руку сперва мне, а затем и Хендерсону.
— Как вы чувствуете себя, сэр Эдмунд?
— Пока ещё слабость, но ощущения, что руки и ноги сунули в ледяную воду уже прошли.
Хендерсон повернул ко мне голову:
— Лестрейд, мальчик мой, вы дважды спасли мою жизнь. Поверьте, я умею быть благодарным.
— Вам обоим нужно отдохнуть после операции, — оборвал излияния Хендерсона доктор Ватсон. — Я распоряжусь насчёт палаты для мистера Хендерсона. До вечера, сэр Эдмунд, вам придётся погостить у нас, а потом со всеми необходимыми предосторожностями можно будет перебраться домой под наблюдение вашего врача. А вам, Лестрейд, надо отдохнуть хотя бы пару часов и подкрепить силы куриным или телячьим бульоном, хорошим ростбифом с кровью и добрым бокалом вина.
Я открыл было рот, чтобы съязвить насчёт немедленного похода в ресторан в компании какой-нибудь смазливой крошки, как Хендерсон вмешался в ситуацию.
— Доктор, закажите обед для нас с мистером Лестрейдом прямо в нашу палату. Из самого первоклассного ресторана. Я оплачу.
— Будет сделано, сэр, — Ватсон кивнул.
— И ещё… Доктор, могу ли я прибегнуть к вашим услугам в деле врачебного наблюдения? Разумеется, за щедрую оплату. Двери моего дома будут открыты для вас.
— Почту за честь, сэр.
Санитары переместили сэра Эдмунда в отдельную палату, Я же переместился следом за своим начальником без всякой посторонней помощи.
Моё знакомство с британской медициной до этого носило весьма однобокий характер. Психиатрическая лечебница, куда засунул Лестрейда лорд Эшкомб, место мрачное и скорбное. И контингент соответствующий.
Отдельная палата для сливок общества в старейшей лондонской больнице — другое дело. Наполненная светом от большого окна без занавесок, с тёмными кирпичными стенами, с двумя металлическими койками, застеленными свежим и хрустящим от крахмала бельём.
Санитары со всяческими предосторожностями уложили Хендерсона на одну из коек, предоставив мне самому устраиваться на второй.
Стэмфорд зашёл проверить, как мы устроились.
Я попросил бумагу и карандаш, чтобы набросать записку о текущем состоянии здоровья сэра Эдмунда…
Вот только кому её адресовать? Начальнику нашего Управления мистеру Винсенту? Так они с Хендерсоном в контрах…
Кстати! А не Говард ли стоит за этим покушением? Бывший журналист, как заказчик?
Сомнительно, но тоже вполне себе версия. В той России, которую я застал уже пенсионером, и не такое случалось.
Решил написать Грегсону. Попросил, если уже
есть информация по личности киллера и прочим деталям, сообщить мне ответной запиской. По-любому, мне тут куковать до вечера с сэром Эдмундом.Стэмфорд любезно одолжил несколько листков бумаги из собственного блокнота и карандаш — хочу попытаться опросить самого Хендерсона в качестве потерпевшего и поразмыслить на досуге над версиями.
Принесли рекомендованный Ватсоном и заказанный сэром Эдмундом обед.
Консоме из цыплёнка (банальный куриный бульон), два отличных куска говядины с кровью, гарнированные отварным картофелем и зеленью, дюжина устриц в колотом льду, чёрная икра и две бутылки вина: красного французского «Шато Латур» и белого тоже французского Шабли.
— Одни из лучших бордоских вин, — заметил Хендерсон, разглядывая этикетки, — надеюсь, они стоит своих денег.
Он подмигнул мне.
— Наливайте, Лестрейд, не стесняйтесь. Начните с шабли — под устрицы самое то.
— Хм… Ну раз вы рекомендуете…
Я плеснул вина в бокалы.
Вино вином, но водочка при таких обстоятельствах зашла бы куда лучше. Англичане, дери их за ногу!
На устрицы я поглядывал с сомнением. При прежней жизни пробовал их только в старости, и впечатления они на меня не произвели — помесь соплей с солёными груздями.
Тут, похоже, придётся пройти этот экзамен.
— Добавьте сверху немного икры… — посоветовал Хендерсон.
Он сам с удовольствием всосал в себя пару устриц с икрой и теперь смаковал белое вино.
Я последовал его примеру и вхлюпал в себя одну устрицу с горсточкой чёрной икры.
Склизкий, жирный солёный комок, отдающий сыростью и плесенью, проскальзывает в горло. Запиваю вином…
Хм, если в этом что-то и есть, то не для меня.
Я с трудом протолкнул в себя ещё одну устрицу с икрой, уступив остальные сэру Эдмунду, который поглощал их с завидной охотой. Впрочем, сотерн вполне компенсировал мне мои гастрономические мучения.
К чести рестораторов, остальной обед оказался выше всяческих похвал.
От переливания крови, и вкусной еды Хендерсону захорошело. Он на глазах наливался жизнью.
Если бы не бинты, повязки и некоторая больничность обстановки, ничто не напоминало бы о предшествующих драматических событиях, начиная с покушения.
Я осторожно начал задавать наводящие вопросы. Расспрашивал Хендерсона о его семейных обстоятельствах, возможных родственниках, которым бы хотелось раньше времени получить его наследство, предполагаемых любовных интрижках.
Увы, особо зацепиться в его рассказе было не за что.
Сын вице-адмирала королевского флота, он с юности избрал для себя военную карьеру в Королевском инженерном корпусе. Овдовел, ещё будучи довольно молодым человеком, и вновь женился. От первого брака у него был сын, ныне офицер Военно-Морского флота, от второго — шесть дочерей.
До полицейской карьеры занимался инспектированием тюремной системы, прослыл либералом в отношении подчинённых и поднадзорных заключённых.
Став главой столичной полиции, создал отдел уголовных расследований, инспектором которого я теперь состоял.