Солнечный удар в сердце

– Образование необходимо, – кивнула Ольга. – А у Лианы их два – педагогический университет и музыкальное училище по классу фортепиано. Мы, собственно, и познакомились с Лианкой в этой школе. Я училась на скрипке, а она на пианино.

Голубев покраснел еще больше.

– Или вы считаете, что красивая женщина непременно должна быть дурой? – и Ольга проницательно уставилась на следователя.

– Нет, что вы, – поспешно ответил он. – Конечно же, я так не считаю. Просто обычно такие женщины не работают…

– А радуют чей-то глаз, вы хотите сказать? – усмехнулась девушка.

– Ну… в общем… наверное… можно и так сказать, – наконец, выкрутился Голубев.

– Что ж, так в итоге и получилось. Лиана познакомилась с Толей, и он заставил ее бросить работу. Теперь она вьет из мужика веревки, а он ничего не может с этим поделать.

– А мне Анатолий не показался таким уж простачком.

– Так он и не простачок! Толя очень серьезный и хваткий человек. Но когда дело касается женщины… – Ольга улыбнулась, давая понять, как она в принципе относится к мужчинам.

– Спасибо, про вашу подругу мы все поняли, теперь расскажите про утро, – попросил Эрик.

– Ах да! – спохватилась девушка. – Значит, в половине девятого я направилась в комнату к Лиане. Из папиного кабинета как раз выходила Ирина. Папа ей что-то сказал, она кивнула, закрыла дверь и направилась в свою комнату.

– А что он ей говорил, не помните?

– Что-то вроде того, что нужно срочно отправить бандероль. Я не помню дословно. Ирина вошла в свою комнату, а я прошла к Лиане. Ее комната на этом же этаже, но в другом коридоре.

– А вы к отцу не заходили?

– Нет, до обеда мы его никогда не беспокоили. Это время было для него самым плодотворным. У него голова с утра хорошо соображала. Так он сам говорил.

– А больше вам никто в коридоре не встретился?

– Нет. Правда, где-то жужжал пылесос, но Лену я не видела. Наверное, она убиралась в другом крыле.

– Скажите, а кто в вашем доме носит линзы?

– Линзы? – девушка сосредоточилась. – Линзы… А зачем это вам?

– Раз спрашиваю, значит, это важно.

– Да, конечно. Линзы… Не знаю даже, на ум ничего не приходит. Мы с Инной не носим. Лиана – тоже. У нее прекрасное зрение. Анатолий? Едва ли… Мама носит очки, если плохо видит. Не знаю, не могу сказать.

– Хорошо, оставим эту тему. Тогда скажите все, что знаете, об этом предмете, – и Эрик достал нож.

– Где вы его взяли? – девушка с любопытством посмотрела на сыщика. – Толя уже рвет и мечет. Спрашивает у каждого, где его нож.

– И что ему отвечают? – полюбопытствовал Голубев.

– Все отрицают, что брали его. А нож, значит, у вас. Постойте! – У Ольги даже перехватило дыхание. – Вы ведь не хотите сказать, что это тот самый нож, которым… – она замолчала, переводя дух.

– Значит, это нож Анатолия Черемнова. Странно, почему его не опознала ваша мачеха.

– Мама сказала, что не знает, чей он?

– Именно так.

– Возможно, она действительно его не узнала, – медленно протянула Ольга. – У нее не очень хорошее зрение, а очки она надевает редко. Скорее всего, когда Анатолий показывал нож, она его просто не разглядела.

– Возможно, – ответил сыщик, сверля Ольгу глазами.

Она ответила ему твердым взглядом.

– А когда у Анатолия пропал нож? – сменил тему Эрик.

– Вчера он нам его показывал, а сегодня после обеда ножа на месте уже не было.

– И Анатолий расстроился?

– Конечно! Он за этот ножик выложил кругленькую сумму!

Эрик замолчал. Ольга выжидательно смотрела то на него, то на Голубева.

– А вы не заметили, ваш отец не изменился в последнее время? – поинтересовался сыщик, прервав затянувшуюся паузу.

– Изменился? Нет, не заметила. Он был таким же, как всегда. Разве что более требовательным.

– Вот как? И в чем это проявлялось?

– Ну, не знаю… К маме стал больше придираться, Инну пилил. Даже Марте Игоревне один раз сделал замечание, что она никогда не спрашивает его совета при выборе блюд.

– И с чем вы это связываете?

– Да ни с чем! У мужчин иногда бывают такие всплески. Особенно если в работе не все получается. Кстати, в последние два-три дня он совсем загонял Ирину. То одно сделай, то другое. Она буквально позавчера отправляла бандероль с документами, так сегодня он опять ее погнал в город. А у Ирины, между прочим, машины нет. Ей приходится топать пешком до станции, а потом трястись на электричке. Я вообще не понимаю этой необходимости отправлять документы почтой. Вот прошла бы у него нога, и он сам бы все отправил из офиса. Службой доставки.

– Вам нравится Ирина?

– Нравится. Она очень собранная и деловая женщина. А больше всего мне нравится в ней то, что она не лезет в чужую семью, как это обычно делают девицы такого ранга. Многие специально устраиваются на работу секретарями, чтобы окрутить шефа. Особенно если он – еще вполне ничего!

– А вы не питаете иллюзий в отношении женщин!

– Конечно, нет! Ведь я сама – женщина!

Эрик незаметно подмигнул Голубеву, который уныло разглядывал Ольгу.

– А с отцом в каких вы были отношениях? – вступил он в разговор.

– В хороших. Правда, мы не всегда понимали друг друга, но в целом ладили очень неплохо.

– И с Верой Николаевной не ругались?

– С мамой? А чего с ней ругаться? Она никогда не лезет в нашу личную жизнь, не пристает с глупыми советами, не расспрашивает про парней. Она считает, что мы сами все расскажем, если будем нуждаться в ее мнении.

– Очень неглупая позиция, – заметил Эрик.

– Я тоже так считаю, – кивнула Ольга. – Вот только это не устраивало Инну. Ей хотелось, чтобы мама все время была рядом с ней.

– Ее тоже можно понять. Материнская любовь нужна разным людям в разных дозах. Вам – чуть меньше, ей – немного больше.

– Если учесть, что до семи лет я вообще не знала, что такое мама, то и такой заботы для меня – за глаза.

– А вы не ревновали отца к Вере Николаевне?

– Когда Вера впервые появилась в нашем доме, я обрадовалась. Ревность появилась только после рождения Инны. Отец стал уделять ей много внимания, а обо мне как будто забыл. Но такое случается и в обычных семьях, где оба родителя свои, родные.