Солнышко

На развилке ему встретились трое всадников. Они приветливо махнули генералу. Лорин остановил лошадь, и один из троицы направился к нему. Генерал слегка поклонился барону Граю.

– Вы так быстро вернулись из столицы, - удивился барон.

– Я не доехал, - улыбнулся генерал.
– Развернул лошадь и направился назад. Мне не о чем разговаривать с королем.

– Ана покинула Орнию, - сказал Ник.
– Она ушла в степь со своим ханом и просила передать, что любит вас.

– Я знаю, - улыбка генерала стала шире.
– Я почувствовал, что все уже хорошо.

– И куда вы направляетесь?
– удивился Никас Грай.

– К своей дочери. Она ждет меня.

– генерал легко вздохнул.

– Но как вы найдете дорогу?
– барон с явным сомнением смотрел на своего друга.

– Ник, друг мой, поверьте, я найду, - засмеялся генерал.
– Я, наконец, постиг смысл слов хана Таймаза. Он сказал: "Лишь чистое сердце найдет дорогу". Мое сердце очистилось. Я больше не хочу видеть в своей дочери воплощение моих желаний. Я полностью принял ее выбор и хочу лишь дожить свой век рядом с моей девочкой. Прощайте, Ник.

– Удачи, генерал, - негромко ответил барон и проводил взглядом бывшего вояку.

Потом вернулся к своим спутникам, попробовал воскресить в памяти черты Солнышка и с ужасом понял, что они расплываются перед внутренним взором, будто не два дня назад он ехал с ней в одной карете... Барон нахмурился, обернулся к своей спутнице и неожиданно подумал, что никогда не видел таких чистых глаз, цвета полевых васильков. Ник вздохнул, улыбнулся Мини Шеллис, и девушка зарумянилась, скромно потупив взор. Ее брат удивленно проследил смущение сестры и хмыкнул. Он поднял лицо к небу, широко улыбнулся и поехал вперед.

– Встретимся в столице, - сказал Крайс, пришпоривая лошадь и оставляя сестру наедине с тем, кто покорил девичье сердечко.

– Крайс!
– крикнула Мини, но тут же махнула на него рукой и украдкой взглянула на Ника.

Тот подмигнул девушке, почувствовав неожиданную легкость на душе, и тронул поводья.

– Не отставайте, Мини, - сказал он, и Мини поспешила за бароном.

* * *

Майор Смур натянул сапоги, потянулся и вышел из своих комнат. Он поднялся на крепостную стену, проводил взглядом одинокого всадника, спешившего явно к границе, затем протер глаза и узнал все еще подтянутую фигуру старого генерала. Комендант нахмурился, но вскоре махнул рукой и спустился в крепостной двор.

К нему навстречу выскочил его средний сын, почти уткнулся в отца и тут же отскочил. Майор добродушно усмехнулся, взлохматил и без того лохматые вихры сына и поискал взглядом остальных отпрысков. Они сидели под навесом, на бочках из-под провианта. Смур направился к ним.

– Что грустим, ребятня?
– спросил он.

– Ску-учно, - пожаловались младшие Смуры.

– Скучно?
– задумался отец.
– Может, хотите из арбалетов пострелять?

– Не-а, - замотал головой самый младший Смур.

– Тогда может на мечах?
– майор прищурил один глаз.

– Надоело, - проворчал старший.

– Что надоело?
– отец присел рядом.

– Все!
– объяснил средний.

Майор вздохнул, огляделся и согласно кивнул головой.

– И мне все надоело. А под Рогином речка такая замечательная, там рыбы столько водится, что за сто лет не переловить.

– Здорово-о, - мечтательно протянули пацаны.

К ним подошла Лери Смур, внимательно оглядела свое семейство и усмехнулась.

– Опять под Рогин собираетесь?

– Мечтаем, - вздохнул самый младший Смур.

– Как всегда, - мрачно добавил старший.

– Э-эх, - вздохнул средний.

Майор посмотрел на жену, потом на сыновей и решительно поднялся. Лери проследил за ним взглядом.

– Ты куда?

– спросила она.

– Писать прошение об отставке, - коротко бросил комендант и пошел в свой кабинет.
– Надоело. Все.

Лорин Хард пришпорил коня и все быстрей скакал к границе. Он проехал черную крепость, оставляя ее громадный силуэт позади себя, промчался мимо кордонов, игнорируя выкрики солдат, выскочил в степь и замер, глядя за горизонт. Неожиданно под копытами коня зашуршало. Генерал опустил голову и увидел дорогу, протянувшуюся прямо из-под копыта его коня. Лорин Хард засмеялся и направился по змеящейся ленте, покидая Орнию и стремясь вперед, к Солнышку.

* * *

Турхауды вошли в древний храм, разошлись по лучам звезды, выложенной на полу, и опустились на колени, занимая места на символах. В центр сел Рафгат, единственный брат старого хана и дядя нынешнего. Турхауды положили левые руки на плечо впереди сидящего, протянувшись цепью до центра, передние опустили ладони на границу круга. Рафгат закрыл глаза и вскинул голову к символу на потолке. Некоторое время ничего не происходило, но неожиданно символ засветился. Искры пробежались по переплетенным линиям, делая символ объемным. "Эшь" полыхнул белым огнем, опустил свечение к кругу, в котором сидел мужчина, создавая светящийся столб. Рафгат открыл глаза и произнес фразу на забытом языке. Пальцы первых турхаудов окутались белым сиянием, и оно полилось по рукам, достигая плеч и передаваясь следующему...

* * *

Шах остановился, не желая идти дальше, скакун хана тоже встал, как вкопанный. Таймаз спрыгнул на землю и протянул ко мне руки, я улыбнулась ему и позволила себя снять. Меня не оставляла мысль, что вся эта прогулка была не просто так. Та странная торжественность, которая исходила от турхаудов, молчаливость моего хана, да и странноватая одежда, которую мне принесли, вовсе не походившая на привычные для меня наряды, подсказывали, что время пришло. Я чувствовала волнение, в душе побаиваясь этот символ "эшь". Вовсе не хотелось, чтобы меня опять ощупали, но Таймаз лукаво подмигнул и повез меня в степь.

– Таймаз.
– позвала я.

– Что, солнце моей души?
– он обернулся ко мне.

– Куда мы идем?
– спросила я.

– Уже никуда, пришли, - улыбнулся он и расстелил небольшой коврик, на котором был изображен круг, в центре которого находился тот самый символ.

От круга отходило семь лучей, столько же лучей было и у звезды в храме. Я некоторое время разглядывала коврик, затем подняла глаза на повелителя. Больше мне не казались забавными наши наряды. Когда хан зашел ко мне в своем жемчужно-сером платье, таком же, как надели на меня, я развеселилась. Единственное, что различало наши одежды, это цвет, мой наряд был белоснежным. Да на бедрах Таймаза был надет пояс, на котором оказался изображен еще какой-то символ. Он одел мне на шею медальон с третьим символом, чем-то напоминавшим тот, что был на поясе хана, но перевернутый.

– Это что?
– спросила я, кивая на незнакомые символы.

– Те самые ключ и врата, - хохотнул он. Я насупилась, и хан пояснил.
– Символы женского и мужского начала. На тебе женский, на мне мужской.

– А обувь?
– возмутилась я, когда мы пошли на выход босиком.

– Не нужно, - коротко ответил повелитель.

И вот теперь, глядя на все это, я почувствовала невольный трепет, ощущая, что должно произойти что-то большее, чем наше воссоединение.

– Таймаз, а это не больно?
– зачем-то спросила я.