Соломон

– Хватит! Прекратите оба! – закричала Катерина, вставая между соперниками, защищая безоружного Ричарда, она винила в происходящем только себя.

– Брось оружие! Дерись на кулаках! – не унимался последний, подзадоривая Эдварда, – если б не шпага, я бы принял тебя за девицу!

– Ты заплатишь за оскорбление! – Эдвард, дрожа от гнева, в сердцах засунул шпагу обратно. Он предпочел отомстить словом, а не кулаками, – Катерина никогда не выйдет за рыбака без рода и племени! Вчера мой отец объявил о нашей помолвке с ней!

Сильнейшая боль насквозь пронзила тело Ричарда, его сердце тут же разлетелось на тысячи острых осколков. Даже шпагой в грудь было бы не так больно, чем слышать, как вдребезги разбиваются собственные мечты.

– Помолвка? Свадьба? – загорелое лицо Ричарда побледнело, как снег, сквозь слезы он уставился на Катерину, – ты… ты ничего мне не сказала!

– Прости… прости! – из ее прекрасных серых глаз брызнули слезы, – я не могла…

– Тебя бы все равно на свадьбу не пригласили! – ехидно подмигнул ему Эдвард – его слова оказались гораздо сильнее оружия.

Ричард схватился за голову, он был не просто ранен, он был убит. Теперь ничто не держало его в этом мире, его жизнь вдруг стала пуста и бессмысленна. Не говоря ни слова, он вскочил на каменное ограждение и спрыгнул в море. Тут же мелькнула маленькая юркая тень, и раздался плеск воды – верный Чики отправился за хозяином в волны. Катерина вскрикнула, и, прежде, чем обомлевший Эдвард успел что-либо сообразить, тоже прыгнула в воду.

Хоть и у берега здесь было очень глубоко, и у того, кто совсем не умел плавать, совершенно не было шанса. Эдвард быстро скинул дорогой камзол и бросился с перил вслед за девушкой. Столько криков и плеска воды я никогда еще не слышал. Но вот, наконец, на самой нижней ступени старой лестницы показались две насквозь промокшие фигуры. Эдвард вытащил Катерину на берег, она сопротивлялась и громко рыдала: Ричарда нигде не было видно.

– Он там! Он там! – кричала она, – нам нужно спасти его!

– Тихо, успокойся! Мы ему не поможем! – утешал он, украдкой косясь на море, – мы не можем ничего сделать!

Этот вечер мне не забыть даже через тысячу лет. Я – такой огромный и сильный и такой бесполезный и никчемный! О, если бы я только мог сдвинуться с места, или хотя бы поговорить – но нет! Порой бездействие – это самое худшее преступление! С тех пор я не видел ни Ричарда, ни его маленького друга Чики.

Катерина же часто приходила на берег, одна, в абсолютной тишине, она становилась возле перил, в ее глазах блестели слезы: она не верила, что его больше нет! Затем к ней осторожно подходил появлявшийся ниоткуда Эдвард и тихонько обнимал ее за плечи. Она резко разворачивалась, слышалась звонкая пощечина – начиналась ссора!

– Ты должна поесть! – терпеливо отвечал он на брань, потирая щеку.

– Ты должен оставить меня в покое! – всхлипывала она.

– Мои люди ищут тело, – Эдвард всеми силами пытался ее утешить, – возможно он…

– Он жив? – спрашивала она, резко разворачиваясь к нему, – скажи, что он жив!

Так продолжалось несколько месяцев, Эдвард все терпел, постепенно звук пощечин смолк, слезы высохли. Иногда она даже дарила ему несмелые улыбки. Он был очень терпелив, прощая все капризы и снося все обиды. Эдвард уговорил своего и ее отца отложить свадьбу, каждый раз придумывая новое объяснение ее несносного поведения.

Пролетело полгода, Эдвард по-прежнему везде и всюду преследовал Катерину, окружая ее заботой и осыпая подарками – цветы, конфеты, сувениры. Она снова чувствовала себя маленькой капризной девочкой, но в душе уже начинала бояться, что будет, если однажды он не окажется рядом? Так пролетели два года: Эдвард и Катерина стали неразлучными друзьями, они часто гуляли по берегу преимущественно возле меня. Он рассказывал ей о философии и поэзии, науке и путешествиях, любви и верности. Пожалуй, за последние несколько сот лет, я не вспомню собеседника более умного и приятного, чем Эдвард. Когда у него закончились истории, он читал по ночам новые книги, чтобы вечером рассказать их ей, а заодно и мне. Он знал алхимию и географию, литературу и астрономию, обожал поэзию и музыку.

Однажды, когда Катерина снова печально смотрела на море, Эдвард тихонько обнял ее талию и, осторожно положив ее руки на свои плечи, закружил в танце.

– Как здорово! Ты умеешь танцевать! – рассмеялась девушка, вдруг, вспомнив о моментах, когда Ричард был особенно весел и брал ее на руки, – ах, как прекрасен вальс!

– Твой танец, как твоя улыбка! – ответил он, добавив, – чудесны!

Однако тут Эдвард резко остановился и клонился над своими новыми лакированными туфлями с серебряными пряжками. И почему чем больше обувь соответствуют моде, тем меньше нравится ногам?

– Сними их! – посоветовала девушка, и тут он заметил, что ее миниатюрные туфельки стоят возле моих каменных лап.

Эдвард послушался, и они продолжили танцевать, вызывая улыбки и недоумение прохожих. Затем, как обычно, они долго сидели у моря под звездами, опустив уставшие ноги в воду.

– Вон Андромеда! Там Орион! А там дальше Млечный путь, – объяснял Эдвард, указывая рукой на небо, – это разлитое молоко самой Геры!

– Млечный путь? – переспросила девушка, удивленная тем, что звезды – это вовсе не рассыпанные по небу драгоценные камни, – а куда он ведет?

– Хм… По закону гравитации и закону сохранения счастья, – Эдвард важно задумался, – он бы привел меня к тебе!

– Закону сохранения счастья?

– Да! Есть такой закон природы, – объяснил он, – счастье никуда не исчезает, и им нужно делиться! Насколько один человек счастлив на земле…

– Настолько другой несчастен! – вскрикнула она, снова вспомнив о бедном Ричарде.

– Нет! Ровно настолько он может сделать счастливым другого! – тихо ответил Эдвард, он догадался, почему она, вдруг, снова грустит и о ком сейчас думает. Он тихонько обнял девушку за плечи и взял за руку. Черное от времени простое серебряное кольцо по-прежнему было надето на ее пальце – Катерина не снимала его ни разу, даже для того, чтобы почистить.

– Вот, это тебе, – тихо произнес Эдвард, осторожно одевая вокруг ее шеи дорогое золотое колье. Почти каждый вечер он дарил ей украшения, с каждым разом все дороже и дороже. Больше всего на свете он хотел подарить ей кольцо – золотое с дорогим камнем, но все никак не мог решиться. Серьги, колье, браслеты – она их радостно принимала, но не носила. И Эдвард боялся, что его кольцо она тоже не станет носить, и это разобьет его сердце. Ведь он так хотел, чтобы она, наконец, надела его вместо своего старого от Ричарда.

– Спасибо, – улыбнулась девушка, даже в сумерках было видно, что ее щеки окрасил румянец, – но не стоило…

– Стоило!

Она осторожно сняла колье, перевернула его и прочитала с обратной стороны:

– Мастер Франческа Матео, – вздохнула Катерина и посмотрела на Эдварда, – но ведь его подарил мне именно ты! Я хочу, чтоб была память о тебе, а не о ювелире!

– Но я не умею ковать золото, любимая!

– А от тебя мне не нужно золото, – улыбнулась она, протягивая ему украшение, – от тебя я готова принять даже ракушку!