Соловецкие святые и подвижники благочестия:жизнеописания, некоторые поучения, чудесные и знаменательные случаи

Число искавших пустынной жизни и стремящихся шествовать путями святых подвижников умножалось более и более. И они, часто подвизаясь без руководства духовных отцов, опытных во внутренней брани, могли впадать в большие искушения и непоправимые беды. Для таких ревнителей строгой иноческой жизни, желающих уединения, в то время и устраивался этот анзерский приют скитского монашества под руководством преподобного Елеазара Анзерского.

Впрочем, зависть и недоброжелательство окрестных жителей причиняли пустынникам немало скорбей и беспокойств. Сохранились сведения о том, как 13 июля 1634 года к острову приезжали злоумышленники с явной целью грабежа, но в то время приплыли к устью губы поморские ладьи, и воры, устрашившись, бежали. По жалобе преподобного Елеазара царь повелел сумскому воеводе охранять скит от разбойников и недоброжелателей.

В это время скитское братство пополнилось несколькими замечательными подвижниками.

В 1634 году вступил в скит брат во Христе Никодим, который сделался любимым учеником преподобного Елеазара и, по преставлении святого, занял место начальника скита. Сюда же, стремясь к строгому подвижничеству, пришел приснопамятный московский священник Никита Минов. Скоро он принял монашеский постриг с именем Никон. Именно здесь, в Анзерской пустыни, пламенная душа отца Никона созревала в подвигах поста и молитвы для будущих трудов церковного управления — в сане митрополита Новгородского, а затем и Патриарха Московского и всея Руси. Иеромонах Никон ежедневно прочитывал Псалтирь, каноны Господу Иисусу и Божией Матери и клал тысячу поклонов. Но в скиту он прожил недолго и переехал в Кожеезерскую пустынь.

Прежний храм сделался тесным для умножившейся братии, и преподобный Елеазар решился построить каменный храм в честь иконы Пресвятой Богородицы «Знамение». Собранных средств было почти достаточно; к тому же преподобный мог рассчитывать на благотворительность некоторых поморов. Боголюбивому русскому царю направили просьбу о строительстве нового храма и вскоре получили разрешение. Благочестивый царь, приняв живое участие в деле, предписал двинскому воеводе, князю Львову, отпустить на это строительство деньги из таможенных сборов, с условием, чтобы анзер— ские пустынники молились Богу за упокой души его родителя, покойного Святейшего Патриарха Филарета. Мало того, царь повелел Львову послать в скит строителей с рабочими людьми, опытными в каменном деле. Соловецкому же игумену Варфоломею было приказано выдавать с монастырского завода для предполагаемого строительства кирпич и известь, с оплатою из сумм, принадлежащих Анзерскому скиту (то есть пожалованных царем и уже имевшихся).

Но доброму намерению не суждено было исполниться так быстро, как того хотелось бы…

Соловецкому игумену Варфоломею не нравилось дело, задуманное преподобным Елеазаром, и он донес в Москву, что анзер— ский скитоначальник затевает церковное строение не по средствам и что в монастыре нет запаса необходимых материалов. Хотя игумен Варфоломей вскоре оставил настоятельство, строительство каменной церкви отложилось на неопределенное время. Преподобному Елеазару пришлось испытать много неприятностей и огорчений. Несмотря на это, он не унывал и не оставлял своего намерения.

Через восемь лет новые обстоятельства помогли старцу приступить к начатому делу. Царь Алексей Михайлович Романов, вступив на престол по кончине своего родителя, вспомнил об анзерском пустыннике, предсказавшем некогда его рождение, и пожелал видеть преподобного. Почтенный отец Елеа— зар, несмотря на старческую немощь, отправился в столицу и был милостиво принят государем.

Царь вручил ему собственноручно подписанную утвердительную грамоту (в документах она датирована 11 февраля 1646 года), а новому соловецкому игумену Илие повелел выстроить в скиту каменную церковь и донести в приказ Большого дворца боярину князю Львову, во что обойдется строение. Казалось, теперь все препятствия были устранены. Тем не менее игумен Илия не приступил к постройке, пока не получил подтверждения царского приказа от двинского воеводы, князя Ромодановского. Между тем, негодуя на преподобного Елеазара, он даже держал его некоторое время в Соловецком монастыре в заключении.

После начала строительства старец лично руководил возведением храма, участвуя во всех трудах братии. Так, когда ранней весной не было доставлено из Соловецкого монастыря достаточного количества кирпича и рабочие оставались без дела, преподобный Елеазар, несмотря на лед, носившийся в море, сам с несколькими людьми отправился на судне в монастырь. Нагруженную кирпичом и известью ладью на обратном пути затерло льдом. Опасность была велика, но преподобный, не теряя присутствия духа и упования на Бога, сам взялся за руль и с пламенной молитвой к Богу вывел судно.

При усердных трудах преподобного и его сподвижников скитской каменный храм с трапезной был построен, но освящен был уже по кончине святого.

В то время, когда анзерский пустынник ; изнемогал под бременем забот и лет, прежний его сподвижник, Никон, митрополит Новгородский, а впоследствии Святейший Патриарх Московский всея Руси, был ему помощником и утешителем. Помня Анзерский скит, в котором принял пострижение, владыка Никон почти каждую свою грамоту соловецким властям заканчивал припиской: «Да пожалуйте Бога ради и нашего ради прошения, анзерских старцев жалуйте и берегите», или: «Да поберегите анзерских старцев, строителя и братию, а мы, елика сила наша будет, рады вам помогать» (1, с. 96).

Всякую просьбу бывшего своего наставника, старца Елеазара, владыка Никон старался исполнять с точностью. Так, в грамоте 1651 года Новгородский митрополит писал соловецкому архимандриту Илие: «Бил челом Живоначальныя Троицы Анзерския пустыни строитель старец Елеазар с братнею, чтоб к ним в Анзерскую пустыню из Соловецкаго монастыря отпустить велеть больничнаго старца Кирика; и как к тебе сия наша грамота придет, и ты бы в Анзерскую пустыню больничнаго старца Кирика отпустил» (1, с. 96).

Восприяв патриаршество, святейший Никон с еще большей любовью благотворил скитянам. Грамотой от 29 апреля 1655 года он извещал, что, по его ходатайству, государь повелел увеличить жалованье Анзер— скому скиту и давать по пуду ладана, по три пуда воска, по пять ведер церковного вина, по четыре четверти пшеничной муки на просфоры; строителю и братии прибавить по рублю, отпускать денежную выдачу и вновь прибывшим пяти инокам. Вместе с тем патриарх и от себя препроводил милостыню — Елеазару два рубля, и одиннадцати человекам братии— каждому по рублю. В другой раз патриарх послал в скит серебряные оклады на иконы, двести пятьдесят рублей деньгами, одиннадцать осетров для братии и белугу для Елеазара, прося молитв соборных и келейных.

Денежные суммы и прочие средства вспоможения Анзерской братии во главе с преподобным, по тем временам составлявшие большое состояние, в Соловецком Патерике перечисляются тщательно, и это отнюдь не случайно. Размеры крупных государевых и патриарших пожертвований на содержание анзерской братии внимательному исследователю говорят о том, насколько за счет них подвижники–иноки высвобождали свои силы и энергию из рутины житейских попечений и устремляли весь свой «силовой» потенциал на дело стяжания совершенной молитвы. То есть на то, к чему и призван каждый монах свыше и на что он дал невозвратный обет. А в тех условия, когда духовный авторитет духоносного старца-чудотворца Елеазара возрос до всероссийских масштабов и желавших подвизаться по его благословению становилось больше и больше, материальная помощь извне оказывалась необходимой. К тому же на Соловки устремилось множество паломников. Чаще этими богомольцами оказывались люди неимущие, для которых по–евангельски радушный иноческий прием, сопровождаемый пропитанием, был зримым воплощением христианства, порой даже спасением от голодной смерти.

Среди разнообразных забот о благоустроенны своего скита преподобный Елеазар неуклонно приближался к завершению своего земного многотрудного подвига и созревал для вечности. Отлично зная греховную порчу и немощь человеческого естества и свойство падшей человеческой природы быстро предавать забвению всё доброе, ценное и спасительное, он в назидание ищущим спасения опыты своей духовной жизни изложил в рукописи. Вот ее фрагменты:

«В одно время стою я пред образом Христа Спасителя и со слезами молюсь, говоря: «Владыко Христе, Царь и Создатель мой! Что воздам за Твою ко мне милость? Ничтоже благо сотворих пред Тобою», — и вижу, как бы голубь прикоснулся к моему лицу и, сказав: «Богу принесу слезы твоя», — стал невидим. После сего возрадовалась душа моя.

Когда скончался у нас брат Тихон, другой брат, также Тихон, взял себе две книги, принадлежавшие умершему. Настало время вечерней молитвы. Братии собралось в церковь только еще четыре человека. Вдруг я заметил над главами иноков некую силу Божию в виде голубине, но у Тихона этого не было. Много дивился я, не понимая тайны. Но вскоре провинившийся подошел ко мне и, с умилением каясь в проступке, испросил себе прощение.

Когда меня угнетали многие скорби, так что я близок был к мысли оставить Азер— ский скит, мне неоднократно слышался неведомый голос: «Не бойся, Господь с тобою», или: «В терпении вашем стяжите души ваша» (Лк. 21: 19), или: «Вы, сильнии, немощи немощных носите» (см. Рим. 15:1). Таким явлениям я не верил, чтобы не впасть в прелесть вражию. Но неверие мое исчезло при следующем явлении: стою я в келии и смотрю в окно; в это время внезапно представилось мне, будто на полуденной стороне разразился страшный гром и послышались евангельские слова укоризны: О роде неверный и развращенный, доколе буду с вами; доколе терплю вам (Мф. 17:17).