Соловей и кукушка

Он подхватил меня, перекинул через плечо и направился к выходу.

— Ты куда? — вскрикнула Дафна.

Волк обернулся на пороге:

— Неласковые вы, — заметил. — Пошёл я от вас. Расстелю под собой росу, накроюсь зарёй, а под голову положу месяц ясный. Бывайте.

Он вышел в коридор, и тотчас в дверь врезалась миска и разлетелась на осколки. Волк рассмеялся.

— Видала? — спросил у меня. — Тяжкое это дела — любовь. Ага.

Парень поднялся по деревянной лестнице наверх, толкнул люк, и мы оказались на просторном чердаке, заваленном сеном. Волк аккуратно уложил меня прямо в душистые травы, надвинул на люк что-то тяжёлое, тёмное, причудливой формы. И стал раздеваться. Я тупо посмотрела на него. Мыслей в голове не было вовсе. А затем меня вырубило.

Утром я проснулась поздно, села, чувствуя, как ломит ноги. Косые лучи яркого солнца падали через слуховое окно, но вчера Волк положил меня так, чтобы свет мне не помешал. Я поднялась, сбросив с себя какое-то старое клетчатое одеяло. Перетянула волосы, попытавшись расчесать их руками. Стянула штаны и надела светло-серую юбку.

Где я? А, главное: зачем я здесь? Возникло ощущение неприкаянности, неуюта. Я спаслась от дона Смерти, но потеряла имя, любимых людей и дом. Я — никто. Кукушка.

Я нашла люк. Вчерашнее нечто причудливой формы оказалось большим баком, с большой стеклянной бутылью, лопатами и вилами внутри. Но он уже был заботливо отодвинут в сторону и не помешал моему спуску.

С трудом передвигая ноги я, наконец, спустилась в прихожую. В кухне-столовой-спальне кто-то чем-то гремел, но я не стала туда заглядывать, хоть и чувствовала голод. Это были совсем чужие мне люди, совершенно мне не симпатичные. Да и я им была не симпатична.

Криштиан, зачем ты меня сюда послал?

Криштиан…

Я вышла на улицу. Хотелось плакать. Навалилось нечто плаксивое, саможалетельное.

Наверное, мой принц погиб в ту ночь…

Как смелая Алессандра…

Как несчастная Ника…

А Марсик сошла с ума. Да, с ума она сошла ещё в тот момент, когда ради ничтожных амбиций решила продать дочь, но… Всё равно сердце грызла тупая боль.

Я находилась на территории разрушенного замка. Возможно, его уничтожили во время освободительных войн в эпоху вольных капитанов. А может даже раньше. Стены вокруг почти не было, лишь какие-то осколки, выщербленные временем и увитые плющом. Лучше всех сохранился каменный домик, который единственный и был обитаемым. Я прошла по потрескавшимся ступеням, заросшим травой и кустарником, в зияющую брешь, где прежде, по-видимому, были парадные двери.

Своды давно рухнули, и сейчас крышей замка было лишь небо. Я шла по каменным коридорам, перепрыгивая с балки на балку там, где некогда были деревянные полы, сгнившие до состояния земли. Но даже там, где полом служили каменные плиты, поднимались деревца, разрушая и ворочая камни. И я вдруг подумала, что этот замок похож на мою жизнь.

Впереди зияло огромное… Окно? Нет, для окна слишком огромно. Похоже когда-то замок окружала открытая колоннада, и несколько её арок всё ещё смотрели на город внизу.

Я подошла и встала, прислонившись к сдвоенной колонне.

Черепичные крышу внизу. Выбеленные солнцем домики. Сады. И уходящие в небо горы. Странно, а я-то думала, что банда гнездится где-то совсем высоко в горах, вдали от людей и суеты.

А, может, просто взять и уйти? Неважно куда. Снять гостиницу. Я не считала денег, которые мне дал Лианор, но была уверена, что их хватит. Принять ванну. И что-нибудь вроде мышьяка. Может, опиум? Только так, чтобы не очнуться…

Когда я бежала, то от страха и волнения совсем не думала о тех, кого оставляю позади. О всех тех, кого когда-то любила, возможно, даже не понимая этого.

Тут мой взгляд упал на сложенную газету, придавленную обломком кирпича.

Свежая.

Я аккуратно взяла её, сбросив камень. Развернула.

Сегодняшняя.

На первой полосе, как и следовало ожидать, новость о смерти Алехандро Четвёртого. Я полистала и нашла статью о гибели принцессы Алессандры. Статья очень путанная. Сплошные дифирамбы смелости отважной принцессы, но было непонятно: как она погибла, и зачем. «Испытательный полёт», но кто создал летающую машину, зачем и по чьему недосмотру полетела именно принцесса — об этом в статье скользко умалчивалось.

Я листала, и листала, читая заголовки, пока не натолкнулась на краткое информативное сообщение: «Принц Криштиан, удручённый горем, отбыл вместе с супругой в Южную Ингварию. Здоровье принца оставляет желать лучшего, но все надеются, что минеральные лечебницы восстановят его душевное и телесное состояние».

Сердце застучало.

Криштиан жив. Плевать на ложь про курорты. Но если бы он был мёртв, Ролдао не стал бы этого скрывать. Наверное.

А если он жив, то непременно меня найдёт.

Глава 30 Кофейный кот

Счастливая от мысли о возможной встрече, я вернулась в домик. В конце концов, неприязненно меня встретили только девушки. Но Дафна — мне не враг, я на её Волка не претендую. А вот «змея»… Мне показалась вчера, или она неровно дышит к моему мужу?

— Взрывчатку можно положить вот здесь и здесь, — донеслось до меня со стороны комнаты. Я застыла в прихожей, вжимаясь в стенку. — Поезд останавливается вот тут, и у нас есть пара минут…

— А если разобрать пути? — весёлый голос Волка. — И на взрывчатке сэкономим.

— Тогда поезд сойдёт с рельс и пострадают невиновные, — злой голос змеи. — Опять же, поднимется паника…

— Что нам на руку, — не согласился Волк. — Люблю панику. Паникующие люди так беззащитны…

Что? Простите? Мне как-то сразу вспомнился наш переход через чёртов мост.

— Мысль дельная, — сухой голос «Топорика». — Селена, в этом поезде невиновных нет. Одни толстосумы, которых не жаль пустить в расход, если придётся.

— Соловей не одобрит. Он не любит лишних жертв, — упорствовала «змея».

— А нам Соловей не указ! — Чей это звонкий голос? Неужто Дафны? — Давно пора его переизбрать товарищеским голосованием. Слишком уж нежный, боится ручки запачкать.

— Осторожный он, — заспорила «змея» по имени Селена. — А то, что людей бережёт, так это только плюс…

— Товарищ Дафна права, — вмешался «Топорик». — Сейчас межцарствие. Если не сейчас, то когда? Революция чистыми руками не делается. Революция делается по уши в крови. И этого не надо бояться. Это — неизбежность. Товарищ Соловей слишком либеральничает. Все эти идеи о государственной думе, конституции, уменьшению рабочих часов и так далее, всё это лишь ослабит революционный пыл в массах.