Солтинера. Часть вторая

К окнам в гостиной лепился все тот же грязный на вид туман, и в свете включенных ламп виднелись две фигуры, стоявшие у письменного стола. Точнее, стоял лишь Тео Леруа, в то время как его жена что-то писала, придвинувшись близко к столу и выпрямив спину. Когда Анна и Роза показались на лестнице, оба разом обернулись, и Роза тут же напряглась - воспоминания о том, при каких обстоятельствах она видела их накануне, прокатились в ней чем-то холодным.

– Соня явилась, - сообщила Анна хозяевам дома.
– Я думала, что она проспит до обеда.

Роза фыркнула, но когда взгляд Эллен Леруа обратился к ней, она мужественно попыталась улыбнуться.

– Думаю, он не придет, - сообщила тихо мадам Леруа, обращаясь к Анне.
– При такой буре это опасно. Здравствуй, Роза.

– Кто не придет?
– тут же спросила та, быстро кивнув и ответив на приветствие.

Лицо Анны вновь приняло задумчивое выражение, и она пробормотала, глядя в пол:

– Мы ведь договорились с Николасом встретиться сегодня, помнишь?

– Ах, это...
– Роза прикусила губу.
– Да, как некстати.

Она отвернулась, опасаясь, как бы случайно не выдать своего облегчения по поводу того, что поиски пока откладываются, и встретилась взглядом с мадам Леруа. Та моргнула и быстро улыбнулась, так, что Роза удивленно округлила глаза.

– Твои родители и братья устроили настоящий праздник там, наверху, - сообщила Эллен, указывая на потолок.
– Думаю, судя по тишине, пир в самом разгаре.

Роза только кивнула, но говорить ничего не стала. Чувствовала она себя неловко, и не в последнюю очередь из-за того, что подозревала - если кому и известны причины, побудившие мадам Ришар внезапно отправить Леона в Гоби, так только мадам и мсье Леруа. Помимо того, что они были его родителями, они также были в числе тех немногих, кто присутствовал при разговоре в Б-центре, в котором участвовала вся компания, включая и саму мадам Ришар. И как не думай, но все-таки нормальной ту ситуацию назвать было никак нельзя. После того, как Леона лишили возможности поговорить с ней, ей ничего так и не объяснили. Ни мадам Ришар, ни кто-либо еще, включая эту странную Дженни и чету Леруа, не сказал, почему поездка была засекречена, и почему Леону запретили что-либо говорить ей, Розе. Конечно, и она сама вчера не была настроена все обсуждать, но ведь можно было все обговорить еще до прощания, разве нет? И почему, спрашивается, ее не пригласили принять участие в том собрании?

Глядя в виноватые глаза мадам Леруа, Роза изо всех сил старалась не хмуриться. Странно, но у нее это пока получалось, даже несмотря на то, что по лицу мамы Леона было видно - она собирается что-то ей сказать, а Роза все еще не была уверена в том, что хочет ее выслушать.

– Роза, послушай, - сказала Эллен Леруа, когда Роза медленно отвела взгляд и скрестила руки на груди.
– Мы поймем, если ты не захочет разговаривать с нами, но... Дело в том, что эта поездка стала неожиданностью и для нас с Тео.

Недоверчивый взгляд Розы скользил по комнате, и когда на его пути попалось задумчивое лицо Анны, она все-таки не удержалась и невольно нахмурилась. Неужели Анну специально отправили разбудить ее, чтобы она пришла все обсудить?

– Мэриан Ришар не рассказывала об этом, - продолжила Эллен Леруа, взволнованно наблюдая за ней.
– Когда нас пригласили принять участие в собрании, то для нас ее слова стали полной неожиданностью. Как и для самого Лео.

– Вот на его счет я как раз не уверен, - подал голос Тео Леруа, так что Роза забыла о необходимости пронзать пространство мрачным взглядом и выжидательно посмотрела на него.
– Мне показалось, что он как раз знает, зачем нас всех собрали. Хоть это и не помешало ему просидеть все эти десять минут в молчании и со скрещенными ногами и руками. Мне даже показалось, что они с Мэриан обсуждали его поездку до нашего появления.

– Мы хотели поговорить с тобой, - продолжила Эллен Леруа, переводя взгляд с мужа на Розу.
– Но ты казалась такой расстроенной, что...

Она не закончила, и Роза в ответ только кисло улыбнулась, опустив плечи. Мадам Леруа обращается с ней как с ребенком, который нуждается в сочувствии, а именно от этого она сейчас вполне может обойтись. Если ее и переполняет неудовольствие по поводу всего случившегося, то хочется думать, что все это - негодование, а не боль, вызванная разлукой и неизвестностью. И жалеть себя она не собирается. Куда разумнее будет попытаться превратить неудовольствие в продуктивное желание все разведать, чем тонуть в такой постыдной грусти и всячески жалеть себя.

– Все в порядке, - твердо сказала она, и, помедлив, добавила.
– Спасибо за ваше участие.

Тео и Эллен Леруа разом улыбнулись, а стоящая рядом Анна издала нечто похожее на сдавленное хмыкание. Но когда Роза вопросительно взглянула на нее, она только пожала плечами и опустила ресницы.

– Что ж, мы пойдем, - наконец сказала Роза, неловко кивнув им и улыбнувшись.
– Еще раз спасибо вам.

Пока они шли к лифту, Анна не переставала с беспокойством оглядываться, а когда стеклянные дверцы закрылись за ними и пол гостиной поплыл вниз, она не выдержала и сказала:

– Могла бы и поговорить с ними. Видела, в каком они состоянии?

– Было бы еще о чем, - Роза глубоко вздохнула и потерла лоб костяшками пальцев.
– В том-то все и дело, что нам всем следовало бы обсудить все, только вот никто не знает, что же именно. Никто не знает, зачем поездку Лео и ребят до последнего держали в тайне, и никто не собирается делиться своими догадками на сей счет, так как все еще надеются до чего-то докопаться.

– Я была уверена в том, что уж они-то все знают, - пробормотала Анна.

– Я тоже, - Роза горестно поморщилась.
– Не понимаю, зачем понадобилось мадам Ришар все так усложнять. Вообще ничего не понимаю!
– добавила она, хлопнув по стене рукой.
– В начале Марта уезжает, и никому об этом ничего до последнего не говорят, потом Леон уходит всего-то обсудить ее отъезд с мадам Ришар, и отправляется туда же! Неужели нельзя было дать нам хотя бы нормально попрощаться, а не устраивать эту драму со случайной встречей у Б-центра? А если бы я вообще не пошла туда? Может, мадам Ришар и тогда бы не сочла нужным объяснять мне причину его отъезда?

Лифт остановился и Роза пробкой вылетела из него. Метая взглядом молнии, она рывком распахнула дверь их с Анной комнаты и едва сдержалась, чтобы не хлопнуть ею.

– Знаешь, почему я согласилась принять участие в этих поисках, которые начали вы с Николасом?
– спросила она, когда притихшая Анна вошла следом и осторожно закрыла за собой дверь.
– Потому что надеялась, что таким образом удастся все прояснить!

– И проясним, - пробормотала Анна, усаживаясь на краешек своего кресла у окна и с опаской поглядывая на родственницу.
– Хотя и не понимаю, как именно, но...

– Да, с такой-то погодой! Когда даже на улицу выйти нельзя!
– Роза в свою очередь с шумом плюхнулась во второе кресло и принялась иронически фыркать.

Краем глаза она увидела, как Анна расстроенно покачала головой, но ничего не добавила и молча уставилась в окно, где с гулом неслись над землей коричневые тучи песка и пыли.

Никогда еще она не чувствовала себя настолько беспомощной и растерянной, как теперь. Даже когда пыталась свыкнуться с новоприобретенными способностями, подаренными ей Леоном после их первой встречи. Сожженный экзамен по биологии, новый цвет волос - все это хоть и создавало проблемы, но хотя бы не мешало жить привычной жизнью и принимать ее законы. Изменения приходили постепенно и всегда рядом оказывался Леон, готовый все объяснить. Всегда можно было надеяться на слова поддержки, на теплую улыбку, на обещание все поправить, на уверение, что в конце концов все обязательно образуется и тогда все будет хорошо. И так просто оказалось привыкнуть к этому, что в конце концов просто пропала необходимость представлять, какой могла бы быть жизнь без него, без Леона. Как бы она продолжила жить в Реймсе, будучи самой обыкновенной школьницей, не зная ни о нем, ни о Сулпуре, ни о том, что где-то далеко целая группа людей пытается схватить и обезвредить одного из самых опасных Сетернери. Даже и не представляя себе, что ради этой цели будут уходить на второй план бывшие когда-то такими важными правила и привязанности, что в строжайшей секретности будут продумываться планы, к которым ни у кого, кроме одного-двух главных лиц, нет доступа.