Соmatose

– Как он?
– голос был знакомым и чужим одновременно.

– Плохо, - ответил другой, совсем не знакомый голос, - те пытки… Немногие такое выдерживают…

– Нас с детства “тренировали”, - запальчиво ответили.
– Еще что?

– Придет в себя, узнаем, - почему-то ему показалось, что обладатель этого голоса пожал плечами.

– А когда он придет в себя? Уже больше недели!

– Если на него наложили Заклинание Забвения, то, возможно, никогда, - отчеканил врач. Почему-то ему показалось, что это именно врач.

Голова нещадно разболелась. Но он все же открыл глаза. И увидел перед собой чернокожего парня.

– Африка?
– произнес он вслух.

– Блядь, Драко! Даже в таком положении ты хохмишь!
– огрызнулся его друг, сокурсник и коллега Блейз Забини.

– Драко?
– и он дико расхохотался.

– Эй, врача сюда!
– громко крикнул Блейз. Не успевший далеко уйти врач вернулся в палату, а это была именно больничная палата, и увидел своего пациента в дикой истерике.

– Выйдите. Ему, похоже, воздействовали на сознание!
– и Блейз послушался. Видеть товарища таким было страшновато. Да и вообще в доме Малфоя, куда пришли авроры, вызванные преданным домовиком, им открылась страшная картина: первый этаж был просто раскрошен в щепки и осколки. Посреди зала лежала Астория - мертвая, изрезанная осколками рухнувшего стекла. Блейз, сдержав стон, прошел дальше. Драко они нашли на лестнице, ведущей в подвал. Пожиратели скрылись, едва авроры вступили на порог мэнора, не добивая Драко. Подумали, после всех ран и пыток он сдохнет самостоятельно. Но тот не считал нужным подыхать на глазах у ребенка. Он не знал, что они сделали с малышом. Когда Драко время от времени приходил в себя, продираясь сквозь мрак боли, ему позволяли взглянуть на сына. Которого заставляли наблюдать за пыткой. Малфою, наверное, всю жизнь будут сниться серые серьезные глаза Скорпиуса, которые в те минуты были наполнены таким безраздельным ужасом, который не переживал еще ни один ребенок в его возрасте.

Драко никогда раньше не молился. Никогда. Считал это ниже своего достоинства: просить помощи у воплощения фольклорной деятельности магглов. Но тут он вспомнил ее - чертову грязнокровку, сжимающую в руках маленький серебряный крестик и возносящую небу мольбы, в которые, кажется, верила лишь она одна. Малфой долго и цинично ржал тогда, но сейчас в сердце вспыхнула надежда, что есть они, эти самые высшие силы, способные спасти его ребенка. Он тихо что-то забормотал.

– Все, сдвиг по фазе!
– осклабился Нотт.

– Твою мать! Уходим! Авроры!
– крикнул Руфус, и Пожиратели скрылись в дверях.

Драко оглядел почти ничего не видящими глазами комнату пыток. Мальчика не было.

– Скор-пи-ус… - прохрипел он и пополз. Полз до тех пор, пока последняя искорка сознания не оставила его. Таким и нашел его Забини.

Блейз нервно достал сигарету, наплевав на то, что в лазарете не курят, и тут его окликнули.

– Мистер… Забини?
– тот обернулся и увидел ту, кого не ожидал здесь увидеть - Гермиону Грейнджер. Вернее, теперь Уизли. Она сразу же после школы вышла замуж. Что не мешало ей работать в “оборонке”, как называли отдел магического правопорядка. Не раз ей твердили, что не женское это дело - допросы проводить, но она работала.

– Миссис Уизли…

– Грейнджер, - зачем-то поправила она.
– Где находится тот аврор, на семью которого напали? Я не в курсе событий, сказали разбираться на месте, - Гермионе, казалось, было дико стыдно признаваться, что она чего-то не знает. Она, Мисс Всезнайка, Лучшая Ученица Хогвартса.

– Он в этой палате, - просто ответил Блейз, - но не в себе.

– Я должна поговорить с ним, - настаивала бывшая гриффиндорка.

– Ну, попробуй!

– в своей старой манере усмехнулся Забини, только усмешка вышла вымученной, хоть и гордой.

– Там твой друг?
– догадалась Гермиона.

– Иди уже!
– Уж ей-то он плакаться точно не будет! Пэнси бы сюда! И Забини улыбнулся мыслям о жене.

Из палаты тем временем вышел врач и развел руками в замешательстве:

– Он не под заклятьем. Но он не в себе. Может, это нервный срыв… Я б его в Мунго отправил…

– Катись в черту, психиатр херов!
– услышала она вдруг голос из палаты, а доктор аж подпрыгнул:

– Заговорил! Любопытный случай… - пробормотал врач себе под нос.

– Раз заговорил, то пойду поговорю, - шепнула Гермиона и попыталась вспомнить странно знакомый голос и интонации.

Но она никак не ожидала увидеть Драко Малфоя, сидящего на кровати, израненного, бледного, бледнее обычного, хотя куда уже, казалось бы. Он сидел, притянув к себе колени, запустив разбитые пальцы в растрепанные волосы и мерно покачивался вперед-назад. И был похож на безумца.

– Драко Малфой!
– громко начала она.
– Гермиона Грейнджер, обеспечение магического порядка. Вы должны ответить на несколько вопросов.

– Я ничего тебе не должен, грязнокровка! Катись отсюда, - Драко плевать было, кто перед ним, хоть министр, но он не мог вспомнить что-то важное. Кого-то важного. “Отвалите все, ради Мерлина!” - взмолился он в душе.

– Как ты смеешь, Малфой, - не сдержалась Грейнджер, - ты не должен препятствовать следствию.

– А не будет следствия, - тихо проговорил он.
– Будет убийство.

– Просто расскажи, что произошло, - мягче ответила Гермиона, видя что тот действительно немного не в себе, хоть и не сошел с ума окончательно.

– Проблема в том, что я не все помню. Катись уже, а… - прошептал он и, резко схватившись за голову, взвыл.

– Ты чего? Врача позвать?
– Гермиона не придумала ничего лучше, чем подойти и сжать его в объятьях. У того просто взрывалась голова. Его затопил поток информации - воспоминания, знания, Рождество, Пожиратели…

– Прекрати меня лапать гр… - Гермиона подумала, что если тот еще раз назовет ее грязнокровкой, она плюнет на протокол и уйдет, но тот договорил, - Грейнджер.

– Я записываю показания, Малфой.

– Черт с тобой, не отстанешь же! Они вломились ночью. Втроем. Кэрроу, Нотт и Руквуд. Завязалась битва. Потом появились Гойл и оборотень.

– Зачем они пришли?

– Мстить, Грейнджер. Мстить мне за предательство семилетней давности.

– Только тебе?
– она пытливо взглянула на него.

– Да, - просто кивнул он.

– Тогда почему твоя жена мертва, а ты еще жив?
– Слова как-то сами сорвались с губ - Грейнджер привыкла говорить ему колкости и даже не подумала о том, что Драко, возможно, даже не знает о смерти жены. Да она и сама ничего, кроме факта ее смерти, не знала.

– Что, - он побледнел еще сильнее и снова запустил пальцы в волосы.
– Астория мертва?
– а Гермиона даже и имени ее не помнила.

– Мне жаль… - проговорила она, но тот ее оборвал:

– Я не нуждаюсь ни в чьей жалости! Особенно в твоей!
– и согнулся от нового приступа боли, которым сопровождалось возвращение памяти: Астория падает, сраженная Авадой, а на это смотрит его…

– Гермиона!
– он вдруг резко подскочил на кровати, схватил ее за плечи и сильно тряхнул.
– Где он?
– его глаза светились безумием.