Сомнамбулы: Как Европа пришла к войне в 1914 году
Шрифт:
Как только подготовка к покушению началась всерьез, были приняты все меры к тому, чтобы скрыть контакты между властями в Белграде и террористами. Связным между ними был некто Милан Циганович, боснийский серб и боевик «Черной руки». Раньше он воевал против болгар в партизанском отряде под командованием Танкосича, а теперь был служащим Сербских государственных железных дорог. Циганович подчинялся Танкосичу, который, в свою очередь, был подотчетен Апису. Все приказы террористам отдавались исключительно в устной форме.
Подготовка террористов проходила в столице Сербии. Ранее прошедший подготовку в партизанской школе, Гаврило Принцип оказался лучшим стрелком в группе. 27 мая заговорщиков снабдили оружием. Четыре револьвера и шесть маленьких бомб (каждая весом в два с половиной фунта – около килограмма) были взяты из государственного арсенала в Крагуеваце. Вдобавок к оружию они получили обернутые ватой флакончики с цианидом. После покушения участники должны были застрелиться, а если не получится – отравиться: это было еще одной мерой предосторожности против возможного вольного или невольного признания на допросе, которое могло бы бросить тень подозрения на Белград. Молодые люди были готовы расстаться с жизнью, считая свой поступок актом мученичества.
На территорию Боснии заговорщики попали с помощью «Черной руки» и ее агентов в сербской таможенной службе. 30 мая Чабринович пересек границу близ городка Малый Зворник с помощью агентов так называемого подпольного экспресса «Черной руки», в котором принимали
Хотя террористы всячески старались не попасться на глаза австрийским полицейским и чиновникам, в общении с местными сербами они проявили крайнюю беспечность. Например, Принципа и Грабежа сопровождавший их школьный учитель, служивший агентом «подпольного экспресса», разместил на ночевку на хуторе боснийского серба по имени Митар Керович. Употребив по пути слишком много сливового самогона, учитель вздумал поразить воображение крестьян: «Вы себе не представляете, кто эти парни. Они направляются в Сараево, чтобы бросить бомбы и убить австрийского эрцгерцога, который должен приехать туда» [169] . Поддавшись мальчишеской браваде (они ведь уже пересекли Дрину и были на родной земле), Гаврило Принцип, в свою очередь, продемонстрировал хозяевам револьвер и объяснил, как действует бомба. За эту глупость семья Керовичей – неграмотных, аполитичных крестьян, слабо представлявших замыслы их случайных постояльцев, – заплатила дорогую цену. Неджо Керовича, который на своей телеге отвез молодых людей в Тузлу, признали виновным в государственной измене и соучастии в убийстве – и приговорили к смертной казни (замененной двадцатью годами заключения). Его отец, Митар, был приговорен к пожизненному заключению. Их показания в суде над террористами в октябре 1914 года внесли в процесс незапланированный оттенок черного юмора. На вопрос председателя суда о его возрасте, Неджо Керович, сам отец пятерых детей, ответил, что точно не знает и что лучше справиться у его отца. Когда же Керовича-старшего спросили, сколько он выпил в ту роковую ночь, тот ответил: «Когда я пью, то счета не веду; пью столько, сколько влезет» [170] .
169
Ibid., pp. 137, 147.
170
Kohler, Prozess, pp. 145–146, 139.
В Сараеве к трем юношам присоединилась еще одна ячейка из четырех человек, которых завербовал Данило Илич, агент «Черной руки» из боснийских сербов. В свои 23 года Данило был среди них самым старшим; благодаря австрийской стипендии он выучился на школьного учителя, но из-за болезни не смог работать по специальности. Он был членом «Молодой Боснии» и личным другом Гачиновича, автора поэмы о Жераиче. Как и остальные, в 1913 году Илич оказался в Белграде, где, пройдя через экзальтированную атмосферу столичных кофеен, сделался агентом «Черной руки» и заслужил доверие самого Аписа. В марте 1914 года Илич возвратился в Сараево, где устроился на работу в местной газете – сначала корректором, позднее – редактором.
Первым, кого Илич завербовал в группу по ликвидации эрцгерцога, был мусульманин из Герцеговины плотник Мухаммед Мехмедбашич, придерживавшийся левых взглядов. Они были хорошо знакомы: в январе 1914 года они встречались во Франции с Воей Танкосичем по важному делу: покушению на жизнь Потиорека. Этот план провалился. В поезде по дороге домой Мехмедбашич, увидев полицейских, запаниковал – и в туалете спустил флакон с ядом в унитаз. Кинжал, который он собирался этим ядом отравить, Мехмедбашич выбросил в окно. Двумя другими террористами из Сараева были Цветко Попович, одаренный восемнадцатилетний студент, и Васо Чубрилович, брат того самого школьного учителя, что привел первую группу заговорщиков в дом Керовичей. Чубрилович, тоже школьный бунтарь, в свои семнадцать лет был самым младшим из участников второй ячейки. Он лично не был знаком с Иличем до момента сбора всей группы; двое других местных сараевских юношей – Попович и Чубрилович – впервые увиделись с другими заговорщиками (Принципом, Мехмедбашичем, Чабриновичем и Грабежем) только после убийства эрцгерцога [171] .
171
О конфликтах Чубриловича с его учителями, см.: Zdravko Antonic, «Svedocenje Vase Cubrilovica o sarajevskom atentatu i svom tamnovanju 1914–1918», Zbornik Matice srpske za istoriju, 46 (1992), pp. 165, 167.
Выбор кандидатов на роль цареубийц – молодой человек, уже отметившийся проваленным рискованным заданием, и двое совершенно неопытных школьников – на первый взгляд кажется безумием, но в безумии Илича была своя система. Истинным назначением второй группы террористов было сокрытие подлинных нитей заговора. В этой связи Мехмедбашич представлял собой идеальный выбор: инициативный, хотя и некомпетентный террорист был полезным дублером для Белградской ячейки, и при этом, что важно, не был сербом. После теракта Илич и Принцип, как боевики «Черной руки», обязаны были (в теории) покончить с собой или по меньшей мере хранить молчание. В отличие от них сараевские активисты не смоги бы ничего рассказать обо всей сети заговора – по той простой причине, что ничего не знали о его масштабах. Таким образом, это должно было создать впечатление, что убийство в Сараеве – чисто локальное событие, никак не связанное с Белградом.
Реакция Николы Пашича
В какой мере Никола Пашич был осведомлен о заговоре против Франца Фердинанда и что он предпринял, чтобы его предотвратить? Практически наверняка какие-то детали заговора были ему известны. Об этом имеется ряд свидетельств, но наиболее красноречивым являются воспоминания Люба Йовановича, министра образования в правительстве Пашича. Йованович ссылается на слова Пашича (в отрывке из мемуаров, изданных в 1924 году, но, вероятно, написанных гораздо раньше), сказанные на заседании министров «в конце мая или начале июня», что, по его данным, «какие-то люди собирались отправиться в Сараево, чтобы убить там Франца Фердинанда». Все правительство, включая Пашича, согласилось с тем, что убийство следует предотвратить, для чего глава кабинета отдаст соответствующий приказ пограничным службам на Дрине [172] . Прочие документы и фрагменты показаний, а также странное и малообъяснимое поведение Пашича после 1918 года, лишь усиливают подозрения в том, что кое-что о заговоре было ему известно заранее [173] . Да, но как он мог узнать о нем? Основываясь на косвенных доказательствах, можно предположить, что его осведомителем был тот же Милан Циганович, служащий Сербской железной дороги и по совместительству
агент «Черной руки». Представляется, что за деятельностью тайного общества он следил по личному поручению премьер-министра. В таком случае Пашич заранее имел подробную информацию не только о заговоре, но и об участвовавших в нем лицах и организациях [174] .172
Ljuba Jovanovic, «Nach dem Veitstage des Jahres 1914», Die Kriegsschuldfrage. Berliner Monatshefte fur Internationale Aufklarung, 3/1 (1925), pp. 68–69; о значении этого документа, см.: Albertini, Origins, vol. 2, p. 90; впрочем, эта версия событий не является общепринятой: см., например: Buha, «Mlada Bosna», p. 343, где утверждается (на основании отсутствия прямых доказательств), что Пашич знал о пересечении границы, но не о характере миссии молодых людей; см. также: Batakovic, «Nikola Pasic», p. 162; Stankovic, Nikola Pasic, p. 262.
173
Свидетельство о том, что этот факт заранее был известен Пашичу, обсуждается в: Albertini, Origins, vol. 2, pp. 90–97. Альбертини особо акцентирует свидетельство Л. Йовановича, подкрепленное сведениями о том, что Циганович мог быть агентом Пашича; Лучано Магрини, коллега Альбертини, добавляет еще два признания, сделанных сотрудниками Пашича и записанных во время войны, см.: Id., Il dramma di Seraievo. Origini i responsabilita della guerra europea (Milan, 1929), pp. 106–108, 114–116. Имевшаяся на тот момент информация получила правовую оценку в Sidney Bradshaw Fay, The Origins of the First World War (2 vols., New York, 1929), vol. 2, pp. 140–46; Hans Uebersberger, Osterreich zwischen Russland und Serbien. Zur sudslawischen Frage und der Entstehung des Ersten Weltkrieges (Cologne, Graz, 1958), pp. 264–265 дополняет это свидетельство, публикуя найденную в бумагах сербского МИД записку почерком Пашича, где упоминаются «школьники», «бомбы» и «револьверы». В весьма детальном повествовании Владимира Дедиджера о предыстории заговора предполагается, что Пашич, вероятно, заранее знал о заговоре: Vladimir Dedijer, The Road to Sarajevo (London, 1967). Однако, допускает автор, это была лишь интуитивная догадка Пашича, базирующаяся на уверенности в вероятности такого заговора и подкрепленная неполной и разрозненной информацией, которой он располагал. Позднейшие работы предлагают ряд интерпретаций, но не добавляют к этому корпусу литературы никаких новых свидетельств; см., напр.: Friedrich Wurthle, Die Spur fuhrt nach Belgrad (Vienna, 1975).
174
Доказательство роли Цигановича как информатора является косвенным, но убедительным, см.: Bogicevic, Proces de Salonique, pp. 32, 131–132; Fay, Origins, vol. 2, pp. 146–148; и Albertini, Origins, vol. 2, p. 98. В ряды общества «Единство или смерть!» входил также племянник Пашича.
Три террориста, в конце мая проникшие в Боснию и следовавшие в Сараево, никаких следов в официальных сербских документах не оставили. В любом случае они были не единственными, кто летом 1914 года нелегально переходил границу Сербии и переправлял оружие. В докладах сербских пограничников в первой половине июня сообщается о разветвленной системе тайных трансграничных операций. 4 июня начальник пограничного округа Подринье в Шабаце предупредил министра внутренних дел Протича, что офицеры, осуществляющие пограничный контроль, намереваются «с помощью наших людей в Боснии переправить туда партию оружия и боеприпасов». Начальник округа собирался было изъять оружие, но, поскольку багаж уже находился на боснийской территории, возникли опасения, что эта попытка бросит тень подозрений на пограничную стражу и сделает явными ее тайные операции. Как показали дальнейшие расследования, человеком, принимавшим оружие на боснийской территории, был не кто иной, как Раде Малобабич [175] .
175
См.: Глава Подринского округа – Протичу, Шабац, 4 июня 1914 г.; Протич – Пашичу (с кратким изложением донесений с границы), Белград, 15 июня 1914 г.; Глава Подринского округа – Командующему 5-й пограничной стражей в Лознице, Шабац, 16 июня 1914 г.; Командующий Дринской дивизией, Валево – Военному министру, 17 июня 1914 г., DSP vol. 7, docs. 155, 206, 210, 212, pp. 290, 337–339, 344–335, 347.
Эти операции вызывают тревогу – сетовал местный чиновник – не только потому, что проводятся без ведома соответствующих гражданских властей, но и потому, что осуществляются «публично, среди бела дня». А поскольку в них участвуют «люди на государственной службе», то может сложиться впечатление, будто «мы поощряем такого рода акции». Пашич и министр внутренних дел Протич всё это понимали. Если правда, что Пашич в то время уже знал о существовании заговора, то он должен был сделать все возможное, чтобы пресечь деятельность, опасную для репутации правительства в Белграде. Действительно, 10 июня гражданским властям приграничных округов поступило указание о том, что «такого рода деятельность следует всячески предотвращать» [176] .
176
Министр внутренних дел – Главе Подринского округа в Шабаце, 10 июня 1914 г., там же, ответ Протича, приложенный к док. 155, p. 290.
Способны ли были гражданские власти в пограничных районах пресекать операции пограничной стражи – это уже другой вопрос. Когда от Райко Степановича, сержанта пограничной стражи, переправившего в Боснию нелегальную партию оружия, потребовали явиться для отчета к главе округа, тот просто проигнорировал вызов [177] . В середине июня, после заседания кабинета министров, гражданским властям было разослано распоряжение о проведении официального расследования фактов нелегальной отправки оружия и людей в Боснию, а капитану 4-го пограничного округа 16 июня была направлена лаконичная записка, «рекомендовавшая» «пресечь трафик оружия, боеприпасов и других взрывчатых веществ из Сербии в Боснию». Никакого ответа на это не последовало. Позже выяснилось, что командиры пограничных частей имели строгий приказ: все обращения гражданских властей оставлять без ответа и передавать вышестоящему командованию [178] .
177
Глава Подринского округа – Протичу, Шабац, «Сов. секретно», 14 июня 1914 г., ibid., doc. 198, p. 331.
178
Капитан 4-й пограничной стражи – Командующему 5-м пограничным округом, 19 июня 1914 года; Командующий 5-м пограничным округом – Начальнику Генерального штаба, та же дата, там же, оба доклада приложены к документу 209, с. 343; см. также: Dedijer, Road to Sarajevo, pp. 390–391; Buha, «Mlada Bosna», p. 178.