Сомнительная полночь (сборник)

Андроид быстренько закончил передачу:

— Это был мистер Маркхэм, Спасенный — личность недели, Персона-Парад. Теперь мы с вами переключимся на Шотландию, и мой коллега спросит Лэйрда о его впечатлениях от последней кампании в горной Шотландии… Итак, дорогие люди, переключаемся на Нью-Глазго.

Андроид коснулся дистанционного управления:

— Теперь мы отключились, сэр, и я прошу вас принять мои извинения за фамильярность, которую я позволил себе только в интересах интервью. Я думаю, вы поймете, что…

— Не беспокойтесь, — сказал Маркхэм с иронией. — Все кости целы. Ради дорогих людей ничего не жалко.

— Совершенно верно, — сказал андроид, лицо его опять было бесстрастным. — Спасибо за сотрудничество, сэр.

Он разобрал треножник и уложил камеру в футляр.

Пока он находился в квартире, Маркхэм сохранял спокойное безразличие, но, как только дверь за андроидом закрылась, он начал нервно вышагивать по комнате. Марион-А смотрела на него и молчала. Наконец он сунул руку в карман, вытащил зажигалку и уставился на нее:

— Черт, ни одной сигареты! Я не курил с… с тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года. Кто-нибудь курит в этом идиотском «бравом новом мире»?

— Очень немногие, сэр, — сказала Марион-А. — И в основном люди старшего поколения. Эта привычка стала отмирать несколько десятилетий тому назад. Но я позволила себе заказать некоторое количество сигарет на тот случай, если они вам понадобятся. — Она вынула маленькую коробку из отделения для коктейлей, встроенного в книжную полку.

— Спасибо. Настоящий табак?

— Да, сэр. Выращен в Лондоне.

Он вынул одну сигарету, рассмотрел ее, осторожно понюхал и потом зажег:

— Неплохо. Мы обычно импортировали табак из Америки. Знаете?

— Да, сэр. Но международная торговля резко пошла на убыль после Войны; а теперь в табаке практически нет надобности.

— Ради святого Михаила, перестаньте говорить «сэр»!

— Хорошо, Джон.

Некоторое время он с наслаждением курил, глубоко затягиваясь.

— Может быть, мне окончательно опуститься и выпить? С удовольствием бы это сделал. Какая огненная вода есть у нас в шкафчике для яда?

— Бренди, виски, джин, белое и красное вино, а также ликер.

— Налейте мне двойной виски… пожалуйста. И себе тоже налейте. Это создаст иллюзию общения.

Он взял стакан и подождал, пока Марион-А наполнила второй.

— В мои дни было принято говорить: «За здоровье», «К черту беды» — или что-нибудь в этом духе. А какой пароль теперь?

Марион-А улыбнулась:

— Если бы я была человеком, я могла бы сказать: «За откровенность», а вы бы ответили: «Поехали, за добрые чувства».

Он выпил виски и почувствовал, как оно приятно обожгло горло. Потом он посмотрел, как Марион-А пьет глоточками из своего стакана. Он понимал, что для нее выпивка ничего не значит.

— Интересно, большим дураком я себя выставил во время этого интервью?

— Вы вели себя очень хорошо. Думаю, вы должны произвести благоприятное впечатление. Люди могут понять, что вы не знакомы с современными общественными нормами.

Маркхэм скорчил рожу:

— Что-то подсказывает мне, что современные общественные нормы заставят меня тосковать по условно живому состоянию.

— Я думаю, со временем вы привыкнете, Джон.

— Боже мой! А я надеюсь, что нет… И еще одно. Что же мне, черт возьми, делать, когда я выйду отсюда? Последние несколько дней я прожил как в тумане. Чувствую, что за меня уже все распланировано.

— Завтра, — сказала Марион-А, — желательно сходить в Сити и зарегистрироваться в Мужском Индексе, тогда вы сможете получить чековую книжку и основной кредит.

— Пять тысяч фунтов, — откликнулся Маркхэм. — При условии, что я не оплодотворю, по рассеянности, нескольких женщин.

Марион-А неподвижно улыбнулась:

— Я бы посоветовала вам как следует выспаться, Джон. Вы устали, а завтра предстоит сделать много дел. Вам предстоит решить, где вы будете жить, и заняться связанными с этим формальностями.

Маркхэм посмотрел на нее, потом подошел к бару и налил себе вторую двойную порцию виски:

— У меня для вас новости, Марион. Я собираюсь слегка напиться. Думаю, об этом надо сообщить… За мою любимую няню!

ГЛАВА 4

Геликар был двухместным; легкая пластиковая сфера с тремя колесами и двумя компактными воздушными винтами, меньший из винтов располагался под шасси. В целом машина выглядела слишком хрупкой, как для геликоптера, так и для автомобиля. Однако, внимательнее рассмотрев ее, Маркхэм понял, что сильно недооценил достоинства конструкции.

Марион-А скользнула вдоль удобного сиденья и села за руль. Он устроился рядом с ней и закрыл дверь. Когда заработал атомный мотор, послышалось легкое завывание и геликар, медленно поднявшись с крыши санатория, направился на юго-запад со скоростью семьдесят миль в час.

Было чудесное теплое утро, и осеннее золотистое солнце ровно освещало землю. В восьми или девяти милях впереди виднелся город Колчестер — четко обрисованный остров из стекла и бетона в колышущемся море зелени.

Теперь, покидая санаторий, Маркхэм почувствовал, что дверь в прошлое закрылась. Умом он понимал, что она закрылась уже давно, еще тогда, когда он почувствовал первый толчок в камере «К». Однако, пока он находился в одиночестве в квартире на крыше санатория, его все время не оставляла надежда, что все это сон, что он откроет глаза, встанет и расскажет Кэйти о том, что ему приснилось. А поскольку последние пять дней ему все время хотелось спать, иллюзия сна так усилилась, что он почти поверил в реальность пробуждения.

Но настоящим пробуждением было это путешествие на геликаре в Лондон со спутником разумным, уверенным — и бездушным. Это был момент второго рождения: вхождение в мир, который уже испугал его своей безысходной реальностью.

До того как он покинул санаторий, Маркхэм получил четыре письма — результат его появления в программе Персона-Парад. Первое письмо было от человека, который хотел написать его портрет в розовых тонах на стекле; два других — от женщин, вежливо предлагающих ознакомить его с сексуальными обычаями двадцать второго века, а четвертое содержало отпечатанное приглашение на обед от Президента Лондона.