Сон в летнюю ночь

Анна Леопольдовна была полностью отстранена от сына. Сразу же после рождения младенца перенесли в покои Анны Иоанновны и там, под непосредственным надзором императрицы, пеленали, купали, кормили… Императрица преобразилась: в ней неожиданно для окружающих пробудились материнские инстинкты. С нежностью, прежде у неё не замеченной, брала на руки малютку, ходила с ним по комнатам, только к груди не прикладывала, да и то, казалось, это временное состояние — вот-вот из груди самодержицы польется молоко. Младенец был прехорошенький, он радостно улыбался беззубым ротиком, потешно зевал, спал, раздувая кругленькие щечки. Анна Иоанновна любовно смотрела на это чудо — впереди его ожидала такая счастливая жизнь, какая не доставалась ещё на долю никому из смертных: ждал его престол величайшей империи, и она, императрица Анна Иоанновна, сделает всё, чтобы его царствование было счастливым. Один только раз помутилась безоблачная радость царицы, это когда принесли составленный по её приказу гороскоп новорожденного. Придворные астрономы провели свои загадочные расчеты и ужаснулись: светила небесные предсказывали страшный жребий царственному младенцу. Изорвав гороскоп и объявив Эйлера со товарищами проходимцами, шарлатанами и лгунишками, Анна Иоанновна изрекла, что будет у Иоанна долголетие Мафусаила, мудрость Соломона, богатства Крёза, слава Александра Македонского. А раз императрица сказала, значит, так и будет!

Виктория Чучухина теперь ежедневно бывала в комнатах Анны Леопольдовны. От новорожденного принцессу дистанцировали: императрица лучше знает, каким должно быть воспитание будущего императора. Анна Леопольдовна хотела было высказать своё мнение, но не стала — возражать тетушке было бесполезно — и только сетовала на очередную несправедливость судьбы.

— Я понимаю, что родила не обычного ребенка, а наследника трона. Будущий император должен с первых минут жизни пребывать рядом с престолом, и воспитанием его должно заниматься той, чьим преемником он станет. Но ведь он такой маленький, так хочется, дабы он был тут, в моей опочивальне. Виктория посмотрите, удастся ли мне быть рядом с моим ангелом по целым дням?

Виктория Чучухина понимала: ослабевшей после родов принцессе нельзя волноваться.

— Естественно будете. Вы же мать! Целыми сутками будете с сыном неразлучны. Будете сами и кормить, и купать Вашего малютку.

— И как скоро сие произойдет?

— Да через пару месяцев, — не задумываясь, ответила Виктория. А чего тут задумываться — и так понятно, что Анна Иоанновна к младенцу никогда никого не подпустит: ни его родную мать, ни отца.

Анна Леопольдовна горестно вздохнула, и Виктории подумалось, что не вздыхающей принцессу Браунгшйскую она ещё ни разу не наблюдала. Несмотря на румяные щеки и красивую гордую осанку, во всей фигуре принцессы было что-то печальное, даже трагическое. С какими бы словами Анна Леопольдова ни обращалась к Виктории, той всегда хотелось ответить: «Успокойтесь, всё наладится». Хотя, что могло наладиться у женщины, объявившей, что счастье для неё невозможно, поскольку она разлучена графом Линаром, с тем единственным, без которого вся дальнейшая жизнь — печальный путь. В бесчисленных романах, чтению коих было посвящено почти всё время принцессы, лишь такая любовь и описывалась. Некоторым героиням везло, и в конце книги судьба соединяла их с возлюбленным, но большинство так и завершало свою жизнь в верности и одиночестве.

Как-то за вечерним чаем, решив поделиться своими литературными пристрастиями, принцесса призналась:

— Всего более приятно читать те места, где описывается несчастная и пленная принцесса, говорящая с благородною гордостью. И так сладко мнить себя на этом месте.

— Сие Ваша высокая душа себя выказывает, — восторженно подхватил принц Антон Ульрих. Он всегда старался выказать своё уважение к устремлениям супруги.

— Смотрите, Анна Леопольдовна, не накаркайте, — перебила принца Вика, изумленная такими депрессивными мечтами принцессы.

— Виктория, как Вы такое можно говорить!

От волнения Антон Ульрих начинал коверкать русскую грамматику, но Вика подозревала, что это был его способ показать высокий уровень эмоций. Принц Антон вызывал у Виктории смешанное чувство: такой несчастный в тщетном старании понравиться собственной жене и такой же раздражающе нелепый. Интересно, ему Анна Леопольдовна про сильного и прекрасного Линара тоже рассказывает? То, что принц был в курсе этой несчастной любви, сомнения у Вики не вызывало: Анна Леопольдовна всему окружению мозги выклевала своим великим чувством.

Вечером, свернувшись у себя на узкой коечке, Виктория предалась размышлениям о нравах столетия, в которое её занесло. Вуколов вошел в комнату и сел на край кровати.

— Валер, это что за подстава была?!

— Удивляет: неужели не можешь без наездов?

— А то, что я здесь оказалась — не удивляет?

— Ко мне какие претензии?

— А какого фига надо было этот гадский порошок мне подсовывать?!

— А какого фига надо было по чужим сумкам шарить?

— А нечего было её на самом ходу ставить!

— Хватить акать, рассказывай, как живешь.

— А чего тут рассказывать! Фигово живу. Такая хрень вокруг — словами не передать. Каждый день думаю: за что мне это?!

— Нечего было лазить, куда не следует.

— Валер, это ты про сумку?

— И про сумку, и про твои моральные обыски. Ты своими весёлыми мозгами хочешь, чтоб было исключительно по-твоему. А зачем и что с этим делать — это тебе неведомо. Ведь для этого думать надо. Тут голова нужна.

— Ну, так вышло. А ты сюда зачем приехал?

— Я сюда примчался тебя, бестолковая моя, вызволять. Ты ведь только вляпываться можешь, а выбираться — это уже не по твоей части. Вот ты вся в этом. Сначала влезешь в какую-нибудь хрень, а потом все должны тебя спасать.

— Я же не нарочно. А знаешь, как я по тебе скучала!

— Это всё, что ты умеешь.

— А когда ты меня заберешь?

— Это рассчитывается по формуле, иначе попадем черт знает куда, и ерунда не хуже твоей получится.

Вуколов обвел внимательным взглядом каморку Виктории.

— А у тебя здесь ничего, чистенько, но тесновато.

— Стараюсь. А хочешь, давай тут останемся. Здесь продукты экологически чистые, пробок в час пик нет, и час пика нет.

— Ну, ты окончательно свихнулась. Невозможно долго пребывать в жопе: или выбираешься, или привыкаешь и уже не замечаешь, что в жопе сидишь. Хотя для тебе всё равно, где сидеть. Если бы ещё мобильный был, чтобы со своей идиоткой Дашей часами трепаться, ты бы вообще и не заметила, куда тебя занесло.

И тут Виктории стало скучно: ей здесь так плохо, а он опять учит её. Нужно прекращать этот разговор и пойти к Мальцеву: они уговорились сегодня в дворцовой оранжерее заморские пальмы посмотреть.

— Валер, чего ты всегда всем недоволен? Заканчивай нудеть. Меня один человек уже ждет, так я пойду, мне с ним психологически комфортнее.

— Серьезно? Вот собирался тебя отсюда забрать, а теперь не стану. Таким как ты самое место здесь, в восемнадцатом веке.

— Ты, Валера, как всегда, прав: нельзя долго быть в жопе — привыкаешь и не замечаешь, что в жопе сидишь. Вот я понемногу и начала привыкать.

— Не смешно.

— А я и не шутила, — пожала плечами Виктория и проснулась.

Это что же такое было? К ней, пусть во сне, пришел Вуколов, мужчина её жизни, а она не вцепилась в него руками, зубами и остальными хваталками, не повисла на шее, радостно целуя любимое лицо, а собралась с Мальцевым смотреть ботанические новинки восемнадцатого века. Виктория наморщила лоб: с ума она, что ли, сошла? Пусть пока во сне, но если так дальше пойдет, то и наяву чокнуться недолго. «Если ваша жизнь зашла в тупик, не забывайте, что за рулем Вы!» — модная фраза из социальных сетей. Виктория Чучухина села на кровати, встряхнув головой. Что бы ни снилось, но она вернется домой на Автозаводскую, и Вуколов сделает ей предложение!