Сон в зимнюю ночь
Шрифт:
Директор затих. Задумался. Однако Валера вовсе не собирался давать ему время на размышления.
– Вы, Борис Николаевич, о себе подумайте, а не о том, что ученики и в частности – я, довели несчастную учительницу математики до припадка и судорог, – уже более мягким тоном заговорил он. – Мы не знаем, здорова ли она, и имеет ли возможность вести уроки по состоянию здоровья. А может, это на нервной почве? А может по семейным обстоятельствам? Тут ведь не только сквернословие, рассмотреть нужно и другие варианты, потому что сегодня припадок, а завтра она школьника из окна выкинет. Кто будет отвечать? Кипятков? Дворник? Нееет, будет отвечать
– Чего ты хочешь? – тихо спросил директор.
– Не я, а мы, – вежливым голосом поправил его Валера. – Мы, ученики пятого “В” класса, просим отстранить Эльвиру Николаевну от занятий, вплоть до её полного выздоровления. Кроме этого, нам бы хотелось, чтобы она прошла психиатрическую проверку и переаттестацию, поскольку не уверены в том, что она надлежащим образом исполняла свои обязанности. Просим назначить нам другого учителя математики и кроме этого, считать сегодняшнюю контрольную состоявшейся, а все оценки честными и справедливыми.
– А у тебя губа не дура, Кипятков, – проворчал директор.
– Ну, или война. Но тогда я предвижу, что нас покинет не только Эльвира Николаевна, но и возможно кто-то ещё, – мягко намекнул бессовестный ученик пятого класса.
– Хорошо иди. Возвращайся на урок, я подумаю, – нехотя произнёс директор.
– Э-нет. Никаких подумать. Думать надо было раньше, когда её на работу брали, а сейчас, будьте любезны, собирайте педсовет, составляйте необходимые документы, у вас сроку: до 17.00. Именно тогда, мой папа – сварщик вернётся с работы, а сегодня пятница. День получки. Он, когда заявление прочитает, будет немного в ярости, – предупредил Валера.
– Ты мне что, угрожаешь?
– Нет, что вы. Угрожать буду не я, а разгневанные родители. Просто, я знаю своего папу, сегодня утром узнал… Всего лишь, скромное предупреждение. Это вам, сейчас, кажется, что они будут на вашей стороне, но всё окажется, совершенно не так, как кажется.
– Хорошо, Кипятков, я тебя понял. Иди.
– Всего вам хорошего, Борис Николаевич, – поблагодарил Кипятков.
В коридоре Валера покосился на своего товарища, самодовольно хмыкнул и начал величественно спускаться по лестнице.
– Ну что? Принял заявление? – нетерпеливо спросил Денис.
– А куда он денется. Он, сегодня, не только заявление примет, а ещё валерьянку, валидол и сто грамм для храбрости. Такова уж его нелёгкая доля, – притворно вздохнул рыжий мошенник.
– Отлично. Кстати, там, в классе, староста попыталась перехватить власть, но я её…эта… – рассказал Денис.
– Ликвидировал угрозу?
– Разумеется. Искоренил, можно сказать, в зародыше. Послал ей любовную записку от своего имени, и теперь ей больше не до политики, – похвалился Денис.
– Чего? – вытаращился на него Валера. – Нам что, других проблем было мало?
– А как ещё-то? За ней больше никто не пойдёт, все обсуждают её амуры, будет сидеть ниже травы…
– Зря. Лучше бы ты её портфелем по голове ликвидировал. А теперь, будешь первую любовь кастрюлей расхлёбывать, – осуждающе произнёс Валера.
– Почему это? – не понял Денис.
– А потому что из политики ты её убрал, но
разбудил страшный вулкан под названием "нежные девичьи чувства". Записка – это вызов, это дуэль между мальчиком и девочкой. И мальчик всегда проигрывает, вспомни хотя бы Ромео и Джульетту? Чем там дело закончилось? А все, потому что девочка – всегда дура, но хуже всего это то, что она дура без опыта.– Ну, знаешь ли…Я в этом тоже немного шарю.
– А ещё, ты подставил Макароныча, в теле которого ты находишься. Вот он вернётся, а в него – староста влюблена. И как ему быть? Да мальчик просто облысеет от счастья.
– Тогда я напишу ей другое письмо. Так, мол, и так, был не прав, перепутал, влюбился в другую. Короче, староста, староста – извини, пожалуйста, – предложил Денис.
– Не советую, у нас и так много врагов, а тут ты добавляешь к списку девочку, которую отвергли. Есть ли на свете сила страшнее отвергнутой женщины? Нет уж, пусть лучше она будет на нашей стороне, а потом нужно сделать так, чтобы она сама тебя бросила. Тогда травму получит только Макаров, но поскольку он будет не в курсе, то для всех это пройдёт с минимальными жертвами, – решительно отказал Валера и постучался в дверь.
– Разрешите войти?
– Входи Кипятков, проходи Макаров, – недовольным тоном разрешила Инна Витальевна. – Садитесь на свои места и откройте учебники.
– А что задали? – на всякий случай уточнил любопытный Валера и нечаянно задел учительницу за живое.
– Кипятков! Ты утром компотом уши моешь? Пушкин! Руслан и Людмила. А ты вообще читал это великое произведение? – возмутилась она.
– Конечно, читал. Да я его наизусть знаю, – замер у доски рыжий нахал. – Правда, не уверен, что оно публичное и для нашего возраста. Там всякое и много чего. Я бы не рекомендовал…
– А, ну замечательно! Ученик считает себя умнее учителя. Давай. Пожалуйста. Продемонстрируй нам своё мастерство, а мы послушаем! – предложила Инна Витальевна.
– Хорошо. Я вас за язык не тянул, – пробормотал Валера. Он прокашлялся, обвёл взглядом класс и начал декламировать отрывок:
"О страшный вид! Волшебник хилый
Ласкает сморщенной рукой
Младые прелести Людмилы;
К ее пленительным устам
Прильнув увядшими устами,
Он, вопреки своим годам,
Уж мыслит хладными трудами
Сорвать сей нежный, тайный цвет,
Хранимый Лелем для другого;
Уже… но бремя поздних лет
Тягчит бесстыдника седого –
Стоная, дряхлый чародей,
В бессильной дерзости своей,
Пред сонной девой упадает;
В нем сердце ноет, плачет он,
Но вдруг раздался рога звон…"
– Где ты это прочитал?!! – взвизгнула Инна Витальевна.
В классе началось роптание. Мальчики хихикали, а девочки перешёптывались. Денис обратил внимание, что староста сидит ни жива, ни мертва и смотрит прямо перед собой в одну точку.
– АС. Пушкин. Руслан и Людмила. Первое издание. А что там, не так было? – искренне удивился Валера.
– Какое ещё издание? – простонала учительница и театрально прикрыла рукой лицо.
– Санкт-Петербург, типография Н.Греча. 1820 год. Вы же сами говорили, что школьники должны тянуться к знаниям, вот я и дотянулся, – Валера был сама скромность, но отчего-то Инне Витальевне захотелось прилечь на стул. Нет, не сесть, а именно прилечь и чтобы сверху её придавили партой. Денис глазами показал другу, что беда и тот помог учительнице плавно приземлиться на пятую точку.