Сон Видящей

Кроме этой безымянной Видящей – она будто изъяла себя из мира.

Гвин снова стал ждать и искать.

И вот все сошлось. Двадцать лет назад Альберт Фреймус изгнал тетушку Филомену из Фреймус-хауса и вступил в права наследования – Темная Ложа подтвердила, что их поединок прошел по всем правилам Темного искусства. Тетка едва осталась жива. Все-таки родственница, а родню убивать нехорошо.

Едва обретя отцовское наследство, Альберт поднял все записи и исследования отца – хвала Искусству, тетка не додумалась их выбросить. Нет, отец вовсе не был безумцем, растратившим состояние на никому не нужные эксперименты, как выражалась Филомена. Он был гением. И в шахтах Сьерра-Леоне он искал следы первоматерии, философского камня, изначального пламени, творившего лик этого мира. Известно, что саламандры есть ожившие духи огня, они первые из первых, еще не обретшие разум создания, которые родились в недрах юной Земли. В них наиболее отчетлив отпечаток первоматерии.

Отец искал ключ к непонятным даже для самых искушенных адептов трактатам Гермеса Трисмегиста, величайшего темника древности, жившего во времена Катастрофы, великого разделения мира на Внешние и Скрытые земли. Балтазар Фреймус был очень близок к разгадке тайны трактатов, когда погиб. Альберт прошел его путями, изучил все, что интересовало отца, и однажды он проник под курганы Венсброу.

Ему не нужны были могилы людских вождей, их драгоценности и награбленные трофеи. Там, в глубине, глубже корней самых старых курганов, лежали черные камни замка. Каэр Сиди! Каэр Сиди! Эхом гремели эти слова в его ушах, когда он впервые за тысячи лет взломал своды пещеры и ступил на древнюю мостовую твердыни Гвина.

Фреймус понял, что отыскал одно из тонких мест в радужном барьере, разделяющем миры. Он не знал, кто ответит ему с Той стороны, когда провел ритуал вызова. Альберт Фреймус знал лишь одно – если он не будет идти туда, куда боятся идти остальные, за границы тьмы, то его судьба будет столь же жалкой, как и судьба простых людей. Отец не боялся, не отступит и он. И там, в кромешной темноте Каэр Сиди, он встретил Гвина ап Нудда, владыку Аннуна, Господина Дикой Охоты.

Две неутолимые жажды встретились в Каэр Сиди: жажда владыки Аннуна, Гвина чернолицего, к свободе и жажда Фреймуса к знаниям, которые есть чистая власть.

С тех пор Альберт знал, что ему делать, шаг за шагом он поднимался по лестнице, ведущей в небеса, или спускался по ней в бездну. Для него не было разницы, кто дает ему силу.

Одну за другой он быстро собрал Печати Фейри (только Талос Далфин и Марко Франчелли берегли их как зеницу ока). Альберт выполнял все приказы Гвина, впитывал его наставления как губка и скоро превзошел всех адептов в мастерстве алхимии.

Он устроил охоту на Дев Авалона, он призвал Дикую Охоту на остров Рюген – в неурочное время, дорого ему это обошлось. За всякий призыв Дикой Охоты приходилось платить, и он платил чудовищными искажениями своего тела и духа. Его отвратительные зубы, за которые его прозвали Щелкунчиком, его искореженное тело, которое никто из слуг никогда не видел, его чувства, из которых год за годом исчезала жизнь. Альберт расставался с этими слишком человеческими чувствами без сожаления – любовь, жалость, сострадание только мешают работе. Он желал сохранить лишь холодный разум – самый совершенный инструмент.

Возможно ли, что столь странным образом его настигала та самая расплата, родовая болезнь Магуса?

«Правда ли, что темники и люди Магуса родственны между собой?» – задумался на мгновение Альберт и тут же отбросил нелепую мысль. Правда это или нет, это знание бесполезно, оно никак не поможет ему в осуществлении планов. Он продолжил вспоминать, разматывать нить прошлого, глядя на безмолвного, как камни, туата. Аодх сделал хорошее предложение. Теперь пусть ждет, у первых много времени в запасе.

Итак, Дикая Охота настигла Эдну в Англии, во время переезда Магуса. Какое разочарование, что она не оказалась Видящей.

Но потом Роберт Далфин сам пришел к нему в Фреймус-хаус: и какая ирония – позже разрушенный его дочерью! Отчаяние сжигало Роберта, как торфяной пожар. Бард был готов на все, чтобы вернуть жену, и глупо было бы со стороны Фреймуса не воспользоваться этим шансом.

«Принеси мне Красную печать твоего отца, и я открою путь в Тартар, туда, где бродит Дикая Охота, унесшая твою жену», – пообещал глава ковена и сдержал слово. Отдав печати, Роберт Далфин отправился под курганы Венсброу, в развалины Каэр Сиди, погребенные под земляной толщей.

Что случилось там, Фреймус не знал. Должно быть, Охота унесла его, как и прочих глупцов, пытавшихся тягаться с Господином Дикой Охоты.

Шаг за шагом Альберт воплощал замысел своего господина, а заодно и свой собственный. Их пути долго шли рядом, и порой казалось, что это один путь. Но Альберт не забывал об отце и о его мечте, ради которой он погиб.

Гвин хотел вырваться один, оставив прочих первых в печальных областях Скрытых земель, в тенях существования. Фреймус должен был служить при нем привратником, отпиравшим и запиравшим Врата по повелению своего господина. И черпавшим по мере надобности в Скрытых землях силы и демонических помощников – с дозволения на то Гвина, разумеется.

Однако потом Альберт убедил его принести философский камень, осколок первоогня – в качестве оружия, которое сокрушит всех их врагов. Только Дикая Охота могла достичь тех отдаленных пределов Скрытых земель, где таилось это пламя. Некогда им владели фоморы, древнее племя, бродившее по планете в ее первые дни, когда большинства первых еще не существовало. Туата повергли их, и пламя первоматерии казалось угасшим навсегда. Господин Дикой Охоты знал, как опасен камень, он был величайшим оружием фоморов, это пламя не просто сжигало – оно меняло саму суть материи. С его помощью фоморы воздвигали свои подводные замки, стирали горы и пробивали русла рек, меняли очертания островов и с легкостью превращали одно живое существо в другое. Однако жажда свободы так давно сжигала Гвина, а Альберт так верно ему служил, что он даровал ему философский камень.

Альберт прикрыл глаза, сосредоточив внимание на огне, который бродил по венам и перекраивал его тело. Пустить процесс преображения на самотек значило просто сгореть, как свеча на ветру, – глупо, бессмысленно и очень быстро.

Теперь он никогда не спал, а дремал полулежа в кресле. В этой дреме горели огни его забытых чувств, его подносило то к одному костру, то к другому, и он окунался в злобу и ненависть прошедших лет.

Пламя камня воскрешало в нем чувства, о которых он давно забыл – вспыхивала детская обида, давно оставленная в прошлом, возвращались горе и печаль, отнятые Гвином. Но возвращалась и радость, возвращался смех. Все это кружилось и сгорало в багровом пламени сердца, но одну картину он удерживал в себе, не хотел с ней расставаться.

Ему пять, он играет на полу гостиной во Фреймус-хаусе – еще старом, не перестроенном в неприступную крепость. Отец подарил ему голема – черного рыцаря, он шагал с механическим жужжанием и падал, запутавшись в густом ворсе ковра. Вечернее солнце пробивалось сквозь цветные витражи узких окон, наполняло гостиную цветным дымом. Синие, желтые, красные, зеленые, фиолетовые пятна ложились на ковер, складываясь в размытые радужные очертания диковинной страны, по которой шагал черный рыцарь. Альберт шагал вместе с ним, золотой вечер наполнял его тишиной и покоем.

Жужжание голема, приоткрытая дверь отцовского кабинета, где видна его фигура, склонившаяся над столом, сияющие витражи – Фреймус не смог бы себе ответить, в чем ценность этого воспоминания, но держался за него.

Отец ушел, растворился в этой радуге, его не вернуть. А он сам… как долго он скитался по миру, как долго пил из разных источников, прежде чем встретил Господина Дикой Охоты.

Гвин ап Нудд был больше чем союзником, он был учителем – величайшим из всех, кого Альберт встречал на своем пути. А теперь Гвин больше не возглавляет Дикую Охоту, он смещен простым смертным. Отныне скачет Марко Франчелли во главе призрачного воинства.