Соннасарнова. Элит

А в следующий миг трещины исчезли. И девушка снова с любовью и доверием издали взирала на Тейна. Все повторялось.

— О чем ты думаешь? — нарушил молчание Тейн, увидев, что остановив на нем свой взгляд, Кэйн вновь витает где-то далеко.

— Можно спросить кое-что? — Фира не дожидался утвердительного ответа. — Что значит "эврар"?

Тейн дернулся, как от удара хлыстом. Его глаза потемнели, но все же тьмы в них не появилось. Он долго и пристально смотрел в глаза Фире. Потом, наконец, выдавил:

— Этому слову нет эквивалента в человеческих языках. Условно — "тот, от кого отрекаюсь", как проклятие, но еще хуже.

— Я видел твое воспоминание, — осознавая, что рискует, все же продолжил Кэйн. — Про девушку. Ты расскажешь?

Тейн нахмурился. Однако в глазах Фиры не было ни насмешки, ни праздного любопытства. И Тейн вдруг подумал: а почему нет? Он никогда в своей жизни ни с кем этим не делился.

— Тебе действительно интересно?

— Мне не просто интересно. Не думай, что я спросил от скуки. Ты же знаешь, мне известно, как сложно раскрывать подобные секреты. Это то, что каждый человек хранит в одиночку, не в силах стереть или просто забыть. То воспоминание — такое же.

Выдохнув, Тейн кивнул.

— Хорошо. Ты прав. Нелегко рассказывать то, что так старательно, так долго и упорно запихиваешь как можно глубже, в самые темные и пыльные закутки памяти.

Это было очень давно, — он усмехнулся. — Так давно, что странно, как я помню все так отчетливо? Но однажды так случилось, что я встретил человека, единственного человека, который не испугался меня. Более того, этот человек доверился мне, доверил свою жизнь. Вот только… Вот только я не смог ее защитить.

— Что произошло?

— Такие, как я, испокон веков служили богам мертвых, выполняя все их поручения. Любые поручения. Когда же я встретил ее, впервые мне пришла в голову мысль о свободе. И моим богам это не понравилось. В конечном итоге, они поставили меня перед выбором: либо я выбираю девушку, но после того, как она умрет, ее ждут страшнейшие Спирали Ада. Или же она умирает сейчас, но они отступаются от ее души. Я не смог поставить на карту ее вечность.

— И что произошло?

— Они убили ее у меня на глазах. Но видела она только меня. Она решила, что это я убиваю ее, я предал ее, я растоптал ее и уничтожил. И перед смертью ею овладела такая ненависть ко мне, что путь в Поля Иалу для нее был заказан. Вместо этого она стала демоном. Демоном, который хочет найти меня и причинить мне ту боль, которую испытала она. "Эврар" — последнее, что она сказала мне.

— Стала демоном? — пораженно переспросил Фира. — Ты видел ее после этого?

— Нет. Никогда. Впрочем, я позаботился о том, чтобы не увидеть. Есть пара заклинаний. Несложных. Но она не сможет найти меня.

— Но почему тот бог прокричал тебе то же самое?

— Потому что нет ничего невыносимее для меня. И к несчастью, боги помнят об этом.

Некоторое время Фира просто молчал. Потом медленно произнес:

— Любовь, переросшая в ненависть. Это не то, что можно просто оставить в прошлом и жить дальше.

Тейн исчез на кухне.

— Кофе будешь? — донеслось оттуда.

***

Темноту ночи нарушал лишь слабый отблеск серебряной луны да желтые огни ближайших многоэтажек. Фира лежал на боку, удобно устроившись на подушке, и задумчиво следил за мерным дыханием повелителя теней.

«Любовь, переросшая в ненависть, — подумал он. — Как это знакомо. На самом деле, как мы можем быть столь разными и такими похожими одновременно?..»

Кэйн продолжал следить за этим мерным дыханием. Это было как подсчет овечек, и очень скоро он провалился в сон.

В этом сне он был зеркалом. Зеркалом, в которое смотрелся Кира. Он стал старше, такой, каким они видели его недавно в палате. Только косу обрезал, оставив волосы до плеч, как у Фиры. Собрал их в хвост, зачесал непослушные пряди назад, идеально ровно. Он был в костюме, поправлял галстук, стоял перед зеркалом, любуясь своим отражением. Стоял перед Фирой.

— Привет, брат, — вдруг произнес он. — Я стал старше на десять лет за одно мгновение. Как я тебе, представительный? Знаю, что да, можешь не отвечать. Я пока не смог поприветствовать тебя официально. Ты так внезапно исчез, и никто в Кетер не знает, где ты находишься. Забавно, не правда ли? Давай встретимся? Я в этом городе ничего не знаю… У фонтана? Тут точно должен быть главный фонтан, у которого все встречаются. Встретимся там. Завтра, в пять.

Кэйн подскочил на кровати. От столь резкого движения вены будто хлыстом обожгло. Он закрыл руками рот, стараясь не издать ни звука.

Тейн, чей чуткий сон способно потревожить и куда меньшее, приоткрыл один глаз, следя за Фирой, но ничего не сказал, притворяясь спящим.

Опустившись на кровать, Фира все еще взволнованно дышал. Он прокручивал в голове свой сон снова и снова.

Алкайдэ, который видел смятение Кэйна, но не знал его причины, решил, что Фире просто приснился кошмар. Решив разрядить обстановку и отвлечь его от гнетущих мыслей, Тейн, продолжая делать вид, что крепко спит, перевернулся на бок, попутно закинув руку поверх Фиры. Получилось достаточно резко и, главное, неожиданно.

— Эй! — возмутился Фира.

Но Тейн проигнорировал его возглас. Фира же, чему-то усмехнувшись, не стал сбрасывать с себя его руку.

Глава 8. Главное правило в жизни — ничего сверх меры

Adprime in vita esse utile, ut ne quid nimis

Еще одно солнечное утро. Слишком яркое на вкус повелителя теней. Сонно повернувшись на другой бок и лениво приоткрыв веки, Тейн скользнул взглядом по безмятежно спящему рядом человеку. Сон тут же с него слетел. Нет, он никак не мог привыкнуть к чужому присутствию. Стараясь не разбудить этого забавного чудака, Алкайдэ выскользнул на кухню. А там — изогнуть бровь, даже меньше, чем величавое мановение руки, и вот к его услугам посеребренный столик и винтажное кресло с высокой спинкой, а на столике дымится черный горячий шоколад. Такой же черный, как тени, что принесли его.

Тейн был искренне рад, что не привык к человеку. В конце концов, развлечение кончилось, не успев толком начаться. При мысли, что договор выполнен и нет больше ни одной причины продолжать знакомство, ему стало тоскливо. Тоскливо так, как может быть только по-настоящему бессмертному существу, древнему и неприкаянному, тому, кто так хорошо знает, как это долго — вечность. Тейн подумал про одинаковые дни и столетия, тонущие в молочной мгле одинаковости — и его передернуло. Он спал так долго. Но, как бы ни хотел повелитель теней признавать, нелепому чудаку, сумасшедшему человеку с киноварными волосами и неподражаемо обаятельной нахальностью удалось его разбудить. Но проснулся повелитель теней лишь для того, чтобы снова погрузиться в сон. Вечный, бессмысленный сон. Он жил как сомнамбула пять тысяч лет, но сейчас мысль об этом почти приводила в ужас.

Нетронутый шоколад остыл. Взгляд, тень — и столик уже пуст. Алкайдэ подошел к стене и тяжело оперся на нее, ощущая спиной холод и тяжесть камня, затаившегося под дорогими обоями. Он был не здесь, полностью уйдя в свои мрачные размышления. Казалось, сам конец света останется для него незамеченным.

Повелитель теней вздрогнул и почувствовал, что человек в соседней комнате проснулся.

Неожиданно для самого себя он подумал, что пить кофе в компании гораздо вкуснее. И когда он успел проникнуться этим? Он, проклятый изгнанник, приговоренный (и не сам ли он вынес приговор?) к одиночеству, которое никогда прежде не тяготило его? Но — договор выполнен. Время истекло, фаза закончилась. Жизнь человека спасена. Муха выпущена из паутины. Только вот — и тут губы повелителя теней тронула лукавая улыбка — на свете полно пауков. Одна паутина разорвана, но сколько еще паутин существует под солнцем? Спасение жизни может затянуться еще на день. Неделю? Да пусть и один час, — повелитель теней задорно тряхнул головой, и в его руках материализовались две больших кружки ароматного кофе. А вечность…. Что ж, вечность всегда успеет взять свое. Ей некуда спешить, а значит, и ему тоже.