Сопротивление большевизму 1917 — 1918 гг.
Шрифт:
На плоской крыше невысокого дома размещены члены комитета. Их всего 5 человек: председатель — Топа Чермоев, товарищ председателя — Пшемахо Коцев, князь Нух Бек Шамхал Тарковский, Мехмед Кады Дибир и М. Хизроев и еще несколько, в их числе майор Гирей. На крыше дома сидят рядом 10 человек духовенства с Нажмуддином во главе. Узун Гаджи отсутствует (мулла фанатик, сторонник турок. — Б. К.). Лицом к заседающим на крышах сидят на скамейках более ста человек хаджи и стариков. Дальше на пригорках идут молитвенные танцы «зикристов» и еле слышны приятные звуки зикры.
Собрание открывается приветственным словом председателя на чеченском языке, переводящимся на арабский, аварский и др. Отдельно сидящая группа является переводчиками на все местные языки. Группа состоит из Мехмед Кады Дибира (кумук), Мехмед Абдул Кадыр (чеченец), Тахир Темиржан (кабардинец), Джафар–Эфенди (карачаевец),
Из вышеназванной группы под конец собрания вышел с листком бумаги Абдух Керим из Ходжалмахи и прочел сводный текст пожеланий. Сначала прочел по–арабски, затем сам же перевел на аварское и ходжалмахинское наречия, также на кумыцкий, карачаевский, чеченский, черкесский и осетинский языки.
За этим последовало чтение короткой молитвы тремя старшими из духовенства. После чего стоящей далеко пешей и конной молодежью были произведены выстрелы в воздух и начался общий «зико» (праздник).
Председатель Тапа Чермоев обратился к собранию с короткой речью–благодарностью за мудрое решение духовенства, старших и всего народа, оказавших доверие Центральному комитету, который приложит все силы и разум для исполнения воли народа».
* * *
Так родилась Республика Союза Горских Народов, с добрыми намерениями, но без всяких средств к существованию.
Первым председателем Горской республики был Тапа Чермоев — чеченец, владетель грозненских нефтяных промыслов, офицер Чеченского полка во время войны и офицер Конвоя Его Величества до мировой войны. Лично был известен покойной Государыне Императрице Марии Феодоровне. Упреки Чермоеву в его русофобстве (см. книгу генерала Деникина «Очерки Русской Смуты») не имеют под собой основания. До последнего момента он поддерживал из Парижа вдовствующую Императрицу, и его семья имеет от Ее Величества благодарственное письмо — рескрипт.
К чести всех горцев Кавказа должен отметить, что никогда и нигде ими не было проявлено русофобство в той или иной степени. Русская власть, крепкая национальная, им была нужнее чужой пришлой, хотя бы и одной с ними веры.
Территория, на которую в данный момент могла бы распространяться власть Горской республики, могла бы быть только территория Дагестана, но не все аулы, особенно граничившие с Чечней, признавали новорожденную республику, тем более что и само правительство не имело постоянной резиденции и не все числящиеся министрами были вместе. Например, Гайдар Бамматов, считавшийся министром иностранных дел, находился постоянно в Тифлисе, ожидая покровительства «внешней силы», каковой могла быть сперва Турция, а потом Англия. Главные города Дагестана были во власти совдепов и городских самоуправлений, состоящих из коммунистов и социалистов, получавших поддержку из красной Астрахани и опиравшихся на проходящие эшелоны разложившихся частей Кавказского фронта.
В общем правительство Горской республики не имело «своего дома». Несомненно, что у людей, создавших это правительство, были прекрасные намерения — спасти свой край от все разлагающего большевизма, но не имея абсолютно ничего — ни денег, ни армии, ни оружия, ни продовольствия для населения, а главное, опыта, они принуждены были опереться на более предприимчивых и решительных людей, каковыми явились, как мною было уже упомянуто, русские офицеры–горцы в лице полковника князя Нух Бек Шамхал Тарковского и полковника Русул Бека Коитбекова. Эти люди решили прежде всего очистить Дагестан от большевиков, оплотом коих являлся город Петровск–Порт.
Полковник князь Тарковский приказом по Кавказскому Туземному корпусу (Владикавказ) от 1 ноября 1917 года был назначен командиром 1–го Дагестанского конного полка, расположенного после Корниловского движения на Петроград в слободе Хасав–Юрт, к северу от Петровска. Фактически Хасав–Юрт был больше любого уездного города. Это был административный центр округа, ставка начальника округа и большой торговый центр по продаже пшеницы. Кругом было немало богатых русских селений крестьян–переселенцев и немецких колонистов, но они были окружены местным населением, большинство которых составляли кумыки, аварцы, салатавии и ауховцы. Сам Хасав–Юрт был занят большим гарнизоном из запасных солдат и пограничным полком, пришедшим с Кавказского фронта. Дагестанский полк к этому времени тоже начал разлагаться под влиянием комитета полка, состоящего из пулеметчиков, бывших матросов Балтийского флота. Одним словом, надо было скорее выводить полк из гнезда анархии, привести его в Темир–Хан–Шуру, переформировать и с ним,
как с ядром, создать воинскую часть, способную начать военные действия против большевиков. Задача нелегкая, но князь Тарковский, благодаря своему авторитету среди горцев и опыту, приобретенному им до войны в бытность штаб–офицером для поручений при ряде военных губернаторов Дагестана, справился с этой задачей и в короткий срок перевел полк в Т.-Х.-Шуру, избавившись предварительно от большевистского элемента.К началу 1918 года положение в Т.-Х.-Шуре было почти критическое. Защита 2–м Дагестанским конным полком, под командой полковника Нахибашева, Порт–Петровска от проходящих большевиков кончилась неудачей. С большими потерями полк отошел в направление на Шуру и остановился в селении Кумтор–Кале. Трагически погиб со спешенным взводом корнет Имам Буслаев, окруженный большевиками в одном доме. Большевики подожгли дом, и все погибли, отстреливаясь до последнего патрона. Эта операция — попытка отстоять одним спешенным полком город от большевистских банд — была организована полковником Коитбековым. Полковник Русул Бек Коитбеков, командир батальона Бакинского полка (39–й пехотной дивизии), доблестный офицер, герой Японской войны, награжденный орденом Святого Георгия 4–й степени, раненный в голову и в руку в Первую мировую войну. Был командирован от Кавказского фронта в Ставку на Съезд георгиевских кавалеров, попал в Быхов и сидел там с генералом Корниловым, бежал с ним, но отделился и пробрался в Дагестан, специально чтобы начать здесь борьбу против большевиков и соединиться потом с генералом Корниловым. Его характерная фигура навсегда запомнилась: небольшого роста, плотный, перевязка на голове и левая рука также постоянно на перевязи. Поразительное сходство с Наполеоном. Спустя два года после ухода Добровольческой армии с Кавказа и из Крыма он, скрываясь в горах, был пойман большевиками и расстрелян. Смерть встретил как подобает георгиевскому кавалеру, мужественно, сам подав команду к расстрелу. Но об этом будет сказано в дальнейшем
* * *
Дагестан жил только благодаря богатому хлебом Хасав–Юртскому округу, а подвоз прочих продуктов шел по Владикавказской железной дороге. Теперь все прекратилось, чеченцы и ауховцы, ограбив дотла русских поселенцев, заставили их бросить насиженные места. Железнодорожное движение прекратилось, и жители Дагестана доедали свой кукурузный хлеб, смешанный с соломой.
Я не противоречу себе, сказав раньше, что горцы отнюдь не были русофобами и не смотрели на русских как на «гяуров». Кто знает нравы и характер чеченцев и ингушей, тот поймет, что им все равно было, кого грабить, это своего рода молодечество и джигитство, и если бы пришли к ним и турки, то и их ограбили бы дотла. Все горцы считали за честь служить в русской армии и носить погоны, особенно офицера.
Каждая партия, а их было много, жаждала власти. Брали деньги ото всех, кто давал. Главной денежной валютой были «закавказские боны», выпускаемые под обеспечение нефтяных богатств Азербайджанским правительством совместно с Русским Национальным Советом, из Астрахани же снабжали обильно «керенками». Горцы сразу поняли, что самой твердой валютой является теперь винтовка с патронами, с которыми можно достать все.
Жизнь во всем крае была настолько расстроена, что никто не знал, кому подчиняться, и всадники 2–го Дагестанского конного полка решили, что сейчас зевать не надо и в определенные дни месяца исчезали из казарм на целый день и потом на вопрос: «Почему и куда самовольно отлучился?» — удивленно отвечали: «Как куда, разве не знаешь, что сегодня в ауле Коронай выдают жалованье красноармейцам?»
Оказывается, что они получали одновременно жалованье и от своего полка, и от большевиков, ибо числились на службе и там.
Результаты самоопределения народов сказались сразу: раньше воскресенье было общим государственным праздником, днем отдыха и все было закрыто, теперь же горские евреи, в руках которых была почти вся торговля в городах Дагестана, решили строго соблюдать свой день — субботу и закрывали все лавки, а дети не ходили в школы и гимназию. Мусульмане обиделись и, в свою очередь, объявили своим днем праздника пятницу (джума). Занятия в этот день в школах и полку не производились. Воскресенье, как и было раньше, остался общим государственным праздником. Таким образом, три дня в неделю никто ничего не делал. Кроме того, один раз в неделю, как раз в понедельник, был большой базар, и все бросали свои дела и занятия и устремлялись на базар, не только купить что-либо, но и повидать своих родственников и знакомых, приехавших с гор. Весь день шаталась толпа по площади, узнавая новости (хабары) и сводя иногда даже свои счеты (кровавая месть). Во вторник кое-как приходили на работу, службу, вспоминая происшествия накануне и никакой продуктивности не было ни в чем.