Сопротивление большевизму 1917 — 1918 гг.

Полковник князь Нух Бек Тарковский, приведя 1–й Дагестанский конный полк в Т.-Х.-Шуру, сразу решил приступить к формированию надежных частей, для чего свел два Дагестанских полка в один. Создав себе базу в селении Кумтор–Кале, занял ближайшую и последнюю железнодорожную станцию Шамхал, поджидая прохода надежных частей, идущих домой с Кавказского фронта, чтобы уговорить их войти в союз для общей борьбы с большевиками и попросить у них помощи боевыми припасами. Первым проходил войсковой старшина Шкуро из Персии. Дойдя до станции Шамхал, отряд его выгрузился из вагонов, чтобы идти дальше походным порядком, так как железная дорога была разрушена чеченцами. Зная, что казаки имеют много патронов, полковник Коитбеков, исполнявший должность начальника штаба, обратился к Шкуро с просьбой поделиться патронами, но последовал отказ. Некоторые горячие головы хотели окружить отряд и силой отобрать патроны, но князь Тарковский категорически запретил и думать об этом.

Вторым шел генерал Эльмурза Мистулов, терский казак, с остатками своей бригады также из Персии. Он посетил князя Тарковского в Т.-Х.-Шуре и условился с ним о взаимных действиях и помощи после прихода его на Терек и наведения там порядка, а пока что дал часть боевых припасов. Отряд его пошел дальше походным порядком, а спустя несколько месяцев мы услышали о трагической гибели этого благородного офицера–горца на Тереке. Не найдя поддержки у своих казаков в борьбе против большевиков, он покончил с собой, застрелившись.

Было намечено сформировать два батальона пехоты из добровольцев–горцев под названием «шамилевские» и придать Дагестанскому полку одну конно–горную лезгинскую батарею. Командиром этой батареи был назначен автор этих записок, приказом начальника 2–й Туземной дивизии генерала Хоранова, если вообще считать приказы эти выполнимыми ввиду отсутствия постоянной связи с ним (Владикавказ). Нужны были деньги, и не малые, закавказские боны не пользовались доверием, но князь Тарковский все же их получал. Пока что единственным союзником был небольшой самодельный бронепоезд, циркулировавший между Петровском и Дербентом и даже дальше к Баку и наводивший страх на совдепы и городские управы этих городов. Создателем и начальником этого бронепоезда был лихой капитан Бржезинский, офицер 39–й артиллерийской бригады. Состав бронекоманды был самый разнообразный, но это были молодые и смелые люди. Даже был один австрийский пленный офицер лейтенант Рогатынский. Чтобы окончательно выбить красных из прибрежных городов, все-таки нужна была сила, способная удержать их и отбить прибывающие из красной Астрахани подкрепления.

Нужно было обратиться к горцам–тавлинцам с призывом о помощи, а без участия влиятельных лиц среди горцев призыв успеха не имел бы.

Незаменимым человеком в этом случае оказался назначенный Временным правительством комиссаром Аварского округа, взамен старой должности начальника округа, штабс–ротмистр Кайтмас Алиханов. Об этом оригинальном человеке, последнем из «титанов гор», надо сказать несколько слов.

Это был в подлинном смысле слова джигит — благородный аварец, род которого, раз присягнувши Русскому Царю, служил ему до последней капли крови.

В 1834 году продолжатель возникшего в Дагестане мюридизма, Гамзат Бек, истребил весь род ханов Аварских, остававшихся верными России. Кайтмас Алиханов был тесно связан с родом ханов Аварских и продолжал поддерживать в своем округе ту же политику.

В 1904 году пошел добровольно простым всадником Дагестанского полка на Японскую войну, получил полный бант Георгиевского креста и чин офицера. В 1914 году опять пошел с полком на фронт и к 1917 году имел чин штабс–ротмистра. Пользовался большой популярностью не только среди своих аварцев, но и далеко за пределами округа. С своими тремя взрослыми сыновьями — Али Ханом, Ахметом и Зубаиром — он после ухода русского гарнизона из крепости Хунзах не позволил жителям разграбить крепость, где оставались еще большие запасы продовольствия и оружия, правда старого образца. Это единственная крепость в Дагестане, которая, после ухода «товарищей», не была разграблена. Крепостей же в Дагестане было немало: Гуниб, Ботлих, Гергебиль, Чох и др.

На призыв князя Тарковского Алиханов отозвался сразу, и два его сына стали ездить по округу и набирать милицию. Через месяц, оставив своего старшего сына с верными людьми сторожить крепость Хунзах, он прибыл в Т.-X.-Шуру с милицией в несколько сот горцев (не помню точно числа) и притащил несколько орудий из крепости. Милиция была кто конный, кто пеший, со своим оружием, а орудия старых образцов — полевые клиновые 1877 года и поршневые 1895 года. Снарядов было ограниченное количество.

Нужно сказать, что сколько горцам ни внушалась идея необходимости борьбы против большевиков, большинство из них смотрело на предстоящий поход как на средство улучшения своего бедственного положения и приобретения прежде всего оружия — винтовки и патронов. О снабжении продовольствием пока не могло быть и речи. Каждый взял с собой из дому что мог — чурек, сыр, сушеный курдюк и чеснок. Привлеченные офицеры стали наскоро обучать наиболее способных артиллерийскому делу, и в марте месяце вся эта своеобразная армия двинулась на Петровск–Порт. На первых порах главной нашей задачей было не допустить дезертирства милиции из армии. Не видя пока добычи, горцы бросали отряд и, уходя домой, говорили: «Хлеб–меб нет, сахар–махар нет, чай–май нет, деньги–меньги нет — моя домой гетты (пошел)».

Насколько мне позволяет память, силы наши состояли из аварской милиции Алиханова, около 300 — 400 человек, и небольшого отряда казикумухцев, из которых мне удалось набрать и обучить прислугу для 2 горных орудий 1909 года и для батареи орудий 1895 года. Казику–мухцы были наиболее способными, ибо по природе своей они были прекрасными мастерами–кустарями всех отраслей. Одно орудие было специально набрано из пленных турецких солдат–аскеров. Это были люди уже почти обученные и единственные кто носил подобие формы — серо–синие брюки, куртка и мягкий шлем из башлыка.

Должен признаться с горечью, что офицеры, жившие в немалом количестве в Т.-Х.-Шуре, Петровске и Дербенте, все местные уроженцы, не откликнулись на призыв князя Тарковского, и можно перечислить по пальцам всех тех, кто пошел с нами против большевиков. Офицеры–туземцы дали большой процент явки, за исключением 2 — 3 явно перешедших на сторону большевиков. Считаю своим долгом привести имена тех, кто пошел с нами. Многих из них уже нет в живых, а кого я забыл перечислить, то пусть простят мне и напомнят.

Итак, во главе стоял полковник князь Нух Бек Шамхал Тарковский. Его помощником и начальником штаба был полковник Росул Бек Коитбеков. Адъютантом был капитан Белевского пехотного полка Нажмуддин Коркмасов, только что вернувшийся из германского плена. Командиром 1–го формируемого батальона имени Имама Шамиля был полковник Мусалаев–старший, 2–го батальона — полковник Гаджиев (офицер Сибирского полка). Почти все офицеры Дагестанских полков остались на местах и вошли в состав нового полка. До этого 2–м полком временно командовал полковник А. Гольдгар [276] (офицер Туземной дивизии, перешедший из Черниговского гусарского полка). Командиром нового Дагестанского конного полка был назначен полковник Нахибашев Алтай, коренной офицер. Формированием артиллерии ведал генерал Эрдман, [277] бывший командир батареи 53–й артиллерийской бригады, стоявшей до войны в Т.-Х.-Шуре. Первым взводом горных орудий командовал автор этого очерка. Всеми старыми орудиями, привезенными из крепости Хунзах, и созданием из них батарей ведал полковник Дрындин, [278] старый артиллерист из Петровска. Полковник Ржевуцкий, [279] бывший командир батареи 52–й артиллерийской бригады, хотя и не командовал ничем, но с начала и до конца был с нами и делил наши успехи и неудачи. Из русских офицеров помню полковника Зоммера [280] (Дагестанского пехотного полка), ротмистра Матегорина, [281] терского казака и жандармского офицера, капитана Кузнецова (брат автора), капитана Пионтека, поручика Ржевуцкого (сын полковника Р.), Садомцева, Алексеева, Лапина, Бруна, Поцверова, Крянева, Джафарова, Генинга и Крыжановского. Про последнего, из-за его молодости, говорили, что в офицеры его произвела его мама, так как он не успел кончить реальное училище, куда-то съездил и вернулся в форме офицера Польского легиона.

276

Гольдгаар Александр Августинович. Полковник 17–го гусарского полка и Туземной конной дивизии. В начале 1918 г. врид командира 2–го Дагестанского конного полка в Дагестанской армии. С апреля 1918 г. в Грузии.

277

Эрдман Павел Николаевич, р. в 1873 г. Офицер с 1894 г. Генерал–майор. В начале 1918 г. командующий артиллерией Дагестанской армии, с осени 1918 г. командир 21–й артиллерийской бригады Вооруженных сил Юга России, в сентябре 1919 г. командир 3–го дивизиона 8–й артиллерийской бригады. В Русской Армии командир тяжелого артиллерийского дивизиона до эвакуации Крыма. Галлиполиец. На 18 декабря 1920 г. командир 5–го артиллерийского дивизиона. В апреле 1922 г. в Болгарии. Осенью 1925 г. в составе 5–го артдивизиона в Югославии.

278

Дрындин Павел Владимирович. Полковник артиллерии. В начале 1918 г. в артиллерии Дагестанской армии. Расстрелян большевиками в 1920 г. в Петровске.

279

Ржевуцкий Степан Андреевич. Полковник, командир батареи 52–й артиллерийской бригады. Георгиевский кавалер. В начале 1918 г. в Дагестанской армии, затем во ВСЮР и Русской Армии; с 27 июня 1919 г. в резерве чинов при штабе Главнокомандующего ВСЮР, с 12 сентября 1919 г. командир 2–го дивизиона 8–й артиллерийской бригады, с 15 октября 1919 г. командир Отдельного тяжелого гаубичного тракторного дивизиона. В эмиграции в Югославии, 1 июля 1921 г. — 21 апреля 1928 г. служащий Крымского кадетского корпуса, затем в Польше. Умер до 1959 г.

280

Зоммер Леонид Евграфович, р. в 1864 г., в службе с 1882 г., офицером с 1884 г.

281

Ротмистр Матегорин затем воевал в Вооруженных силах Юга России; умер в эмиграции в США около 1959 г.

Обиднее всего было неодобрительное отношение генерала Мищенко, жившего в Шуре на своей даче, к нашей акции (он и полковник Ржевуцкий женаты на родных сестрах). Генерал Мищенко до последнего момента верил в преданность русского солдата и его уважение к офицеру, за что и погиб. Об этом будет сказано позже.

Главными политическими противниками, скрывавшимися в горах и около Шуры, были инженер Махач Дагадаев, социалист, перешедший к большевикам, и Джелаледдин Коркмасов, социалист давней марки, со стажем, побывавший за границей и входивший в областной комитет, учрежденный Временным правительством, и состоящий из большевиков (однофамилец вышеназванного капитана Коркмасова. — Б. К.). Кроме них, деятельным врагом был молодой студент Буйнакский, убитый впоследствии и в честь которого большевики переименовали город Т.-Х.-Шуру в Буйнакск.

В один прекрасный день, в марте месяце, наш отряд двинулся и сразу занял город Петровск. Совдеп бежал в Астрахань, пользуясь стоящими наготове судами. Дербент был также очищен бронепоездом капитана Бржезинского. Отряд наш стал приводить город к обороне. На горке у собора были поставлены орудия старого образца для отражения могущего быть с моря десанта. Севернее станция Шамхал также была в наших руках, а южнее — постоянное наблюдение за разъездом Уйташ.

Тяжелые дни выпали на долю офицеров, днем и ночью офицерские патрули циркулировали непрерывно по городу, прекращая грабежи нашего добровольного войска. Толпы горцев с хуржинами (мешками) бродили по городу, стараясь поживиться чем-нибудь. Служба неслась кое-как, и к роковому дню половина нашего войска разошлась по домам.