Соразмерный образ мой

— Мама боится, как бы мы чего-нибудь не прознали.

— Разве этого не достаточно, чтобы оставить все как есть? — Против своей воли он выговорил это с нажимом; Валентина даже вздрогнула. — Ты пойми. — Роберт взял себя в руки. — Человеку случается докопаться до таких подробностей, которых лучше не знать.

Валентина помрачнела:

— Кто бы говорил? Ты же историк. Только и делаешь, что докапываешься до чужих подробностей.

— Валентина, изучать быт викторианцев — это одно, а раскапывать скелеты в семейном шкафу — совсем другое.

Она не ответила.

— Вот слушай. Расскажу тебе поучительную историю. — Роберт отхлебнул чаю и пожалел, что заикнулся. Зачем ее посвящать в эти дела? Но она вся обратилась в слух, и он продолжил: — Когда мне было пятнадцать лет, на мою мать в один прекрасный день свалилось немалое состояние. Я стал допытываться: «Мам, откуда такие деньжищи?» — «Ах, умерла моя двоюродная тетушка Прю и оставила мне наследство». Среди наших близких действительно было засилье теток, но об этой я даже не слышал; род моей матери вел свое начало от крестоносцев, и, как повелось, ни у кого не было ни гроша. Но она стояла на своем. Прошло недели две; я включил последние известия — показывали интервью с каким-то новым министром: смотрю, а это мой отец. Правда, под другим именем, но это был он, собственной персоной. «Мам, — закричал я, — иди скорей сюда, погляди!» Мы с ней сидели рядом и смотрели, как он держится: учтиво, респектабельно.

Валентина уже поняла, к чему он клонит.

— Значит, деньги пришли от твоего отца?

— Совершенно верно. Его карьера достигла такого уровня, когда любое слово моей матери, подхваченное бульварной прессой, грозило стереть его в порошок. «Двойная жизнь министра» — чем плохой заголовок? Поэтому он счел за лучшее откупиться, и больше я его не видел. Разве что в новостях.

Валентине стало ясно то, о чем она прежде не решалась спросить:

— Поэтому ты можешь позволить себе не работать?

— Ну, в общем, да, — протянул Роберт. — Но я планирую заняться преподаванием, как только закончу диссертацию. — Он вздохнул, — Лучше жить небогато, но хоть изредка видеться с отцом.

— Мне казалось, ты к нему относишься с неприязнью.

— Как сказать… Он не особенно любил детей, а я как раз достиг того возраста, когда между нами стало возможно понимание — впрочем, это иллюзия.

— Ох. — Валентина подумала, что необходимо сказать нечто более веское. — Я очень сожалею.

Роберт взглянул на нее с улыбкой:

— Ты с каждым днем становишься все больше похожей на англичанку. Нет, сожалеть тут не о чем. — В кухне этажом выше застучали шаги Джулии. — Тебе нужно идти?

— Не сейчас.

— Давай тогда завтракать.

— Давай.

Роберт достал из холодильника яйца, бекон, масло и прочее.

— Как тебе приготовить яйца?

— Можно яичницу?

Пока жарилась яичница с беконом, Роберт достал тарелки и столовые приборы, расставил на столе джем, сок и под конец приготовил тосты. Валентина не сводила с него глаз: ее успокаивала его деловитость и восхищала новизна ощущений: впервые в жизни мужчина готовил ей завтрак и вдобавок делал вид, будто не замечает, что она сидит за столом в пижаме.

Разложив яичницу по тарелкам, Роберт тоже сел за стол. Они приступили к еде. Наверху громко топала Джулия.

— Кое-кто недоволен, — заметил Роберт.

— А мне-то что?

— Ну и ладно, — сказал он.

— Как я хочу уехать, — произнесла Валентина.

«Ты ведь только что приехала». Вслух Роберт сказал:

— А что тебе мешает?

Валентина уловила в его голосе — как описать?.. уж не обиду ли? — и поспешила оправдаться:

— Это не из-за тебя. Из-за Джулии. Она считает меня своей собственностью. Ведет себя… типа… как диктаторша.

После некоторого колебания Роберт выговорил:

— В конце года квартиру можно будет продать и жить в свое удовольствие.

Валентина покачала головой:

— Джулия ни за что не согласится. Она не допустит, чтобы я жила самостоятельно. Я связана по рукам и ногам.

— Проконсультируйся у Ксавье Роша — договорись о разделе долей. У вас достаточно средств, чтобы ты могла оставить квартиру сестре, а свою долю получить деньгами, — подсказал Роберт.

Валентина просветлела:

— А такое возможно?

— Это черным по белому написано в завещании. Разве вы его не читали?

— Читали, — неуверенно ответила Валентина, — но я пропустила, где мелким шрифтом.

— Элспет говорила, что напрасно обязала вас прожить здесь год. Ей за вас неспокойно.

— И когда же она такое говорила? — поинтересовалась Валентина.

— На прошлой неделе.

— Поздновато спохватилась.

— Согласен, — кивнул Роберт. — Ваш с Джулией разлад, очевидно, напоминает то, что произошло между ней и Эди, если, конечно, там что-то произошло.

Доев яичницу, Валентина утерла губы.

— Пусть бы она нам рассказала.

— Думаю, она бы и рада; мне кажется, это ваша мама хочет сохранить тайну.

— А ты бы что сделал на моем месте?

Роберт усмехнулся и пробежал взглядом по ее пижаме.

— Я бы много чего сделал, — ответил он. — Перечислить?

— Не надо. Ты же знаешь, я не о том.

Она покраснела. Роберт вздохнул.

— Для начала подружился бы с Элспет.

— Ну… — Она задумалась. — Боюсь я ее.

— Потому что для тебя она — холодный ветер и ничего более. При жизни она была потрясающей личностью.

— Почему Элспет с тобой не разговаривает?

— То есть?

— Ты же сам сказал, что она…

— Да-да, верно. — Он встал и начал убирать со стола. — Маленькое недоразумение. Уладим.

— А она была… на кого она была больше похожа: на Джулию или на меня?

Роберт покачал головой.

— Она ни на кого не была похожа. Решительная, как Джулия, но в то же время сдержанная, как ты. Невероятно сметлива, не упускала своей выгоды. Но преподносила любую интригу так, что я с радостью становился пешкой в ее игре.

— У меня волосы дыбом встают, когда я думаю, что она за нами следит, а мы даже не догадываемся о ее присутствии.

— А вы, памятуя об этом, старайтесь друг дружку не обижать.

— Чего она тебе про нас наговорила?

Роберт изобразил удивление:

— Я же не слепой.

Валентина густо покраснела, но ничего не ответила. Роберт сказал:

— По моим сведениям, Элспет и Эди условились, что Элспет будет держаться подальше от тебя и Джулии. Элспет, как мне кажется, считает, что она сдержала свое слово. — Он убрал в холодильник сок и масло. — Но теперь она, вероятно, захочет узнать вас поближе. Раз уж вы здесь. — Он открыл кран над раковиной. — Если это тебя успокоит, не так уж часто она летает по квартире. Она всегда любила уединение. Если вы снимете с полки пару книжек и положите так, чтобы ей сподручно было перелистывать страницы, или оставите включенным телевизор, она и вовсе перестанет вас беспокоить.