Сорочья усадьба

— И слушать ничего не хочу. Здесь, конечно, не намного теплей, но подкрепишься и согреешься.

Джош опустил голову и пожал плечами.

Бабушка сложила руки на груди.

— Ну, и что ты там делал, парень, признавайся?

— Простите, миссис Саммерс. Просто проходил мимо, и мне понравился вид у вас в окне, как вы сидите все вместе на кухне. Я вовсе не хотел подглядывать.

Миссис Джи поставила на стол еще один прибор и, похлопав его по плечу, усадила на скамью.

— Ладно, не болтай, Джош, — сказала она. — Тебе здесь рады. Думаю, ты давненько не ел домашней стряпни.

— Все тушеные бобы, — пробормотал он и умолк.

Места за столом Джошу понадобилось больше, чем всякому нормальному человеку, да и не удивительно. Ростом он был футов шесть с лишним и здоровенный — «как шкаф», сказал бы дедушка и еще что-нибудь при этом прибавил бы, не будь рядом бабушки. От одного взгляда на него я почувствовала себя совсем крохотной и вся съежилась на своем месте. Чужой человек — по крайней мере, для меня он был чужой — сразу изменил атмосферу за столом, все продолжали есть молча, кроме Чарли, который пытался произвести на Джоша впечатление какими-то ужасными анекдотами (и где он только таких нахватался), с набитым ртом говорил на разные голоса и болтал ногами. Я сжала зубы и внутренне только постанывала. Джош из вежливости смеялся. Тесс ковырялась в тарелке и бросала кусочки мяса на пол собаке. Она открыто пялилась на Джоша. Он через некоторое время тоже стал на нее поглядывать.

— А с кем вы там живете? — вдруг спросила она.

Вопрос застал Джоша врасплох с куском во рту, но, перед тем как ответить, ему удалось его проглотить.

— Один… иногда еще кое-кто из парней, — ответил он. — Стригали.

— И вам там одному не скучно?

Тесс демонстративно не обращала внимания на бабушку, мечущую на нее предостерегающие взгляды. Одно дело получать от них помощь на кухне, а совсем другое — устраивать им такой допрос.

— Да нет, вообще-то.

— У вас бывают вечеринки, танцы?

Джош затравленно посмотрел на дедушку, словно это старик загнал его в ловушку.

— Да нет… иногда только.

Он откинул черные волосы со лба, открыв густые, кустистые брови.

— Так, соберемся иногда, пивка попьем. Не больше.

— Ничего, сынок, — сказал дедушка. — Имеешь право и повеселиться иногда. Знаю, порой там бывает скучновато и одиноко, и у вас у всех много работы. Но вы молодцы.

Он улыбнулся, и я подумала, интересно, заметил ли кто еще, кроме меня, как затряслись у него во рту фальшивые зубы.

После обеда дедушка достал игру-викторину, в которую мы играли так часто, что все ответы знали наизусть.

— Останешься? Поиграем… — сказал дедушка.

Бабушка фыркнула и вышла, прихватив свою пачку сигарок; миссис Джи убирала пустые тарелки.

— Нет, я лучше пойду, — сказал Джош. — Рано вставать и все такое. Спасибо, мистер Саммерс, за обед. Было очень вкусно.

— Пожалуйста, — ответил дедушка. — А знаешь, Джош…

Джош уже стоял у двери и совал ноги в резиновые сапоги. Он оглянулся.

— Я давно к тебе присматриваюсь. Ты хорошо работаешь, очень хорошо. Продолжай в том же духе. У меня есть на тебя кое-какие виды, сынок.

На смуглых щеках Джоша проступила краска. Он еще раз благодарно кивнул, бросил последний взгляд на мою сестру — ссутулившись над столом, она накручивала на палец прядь своих длинных, темных волос — и вышел.

— Бедный парень, — сказал дедушка, садясь. — Родители умерли. Молчаливый больно, но мне кажется, мальчик он неплохой.

Оглядываясь на прошлое, помню, как я была озадачена, когда дедушка назвал его мальчиком. Ему ведь уже было за двадцать. Теперь-то я понимаю, что к чему: люди дедушкиного поколения и общественного положения всегда, не задумываясь, так обращались к представителям низших классов, так уж это сложилось.

Это случилось в следующие школьные каникулы, в августе. Август — месяц окота овец, и дедушка редко бывал дома. Однажды утром он взял всех нас с собой, и я, помню, очень удивилась, что и Тесс с большим удовольствием отправилась с нами. Шел дождь, всем нам выдали плащи и резиновые сапоги. Накрашенные ресницы Тесс раскисли и поплыли. Нас усадили в кузов «Лендровера» вместе с собаками; Чарли был спокоен и немного бледен, на этот раз его неиссякаемый фонтан шуток и острот не работал. Я стояла, ухватившись за перекладину, подпрыгивая на колдобинах дороги, как серфер на волнах, и подставив лицо каплям дождя.

Джош стоял над овцой; готовая вот-вот родить, она едва шевелилась. Как только «Лендровер» остановился, Тесс подбежала к нему, и они что-то успели сказать друг другу; потом она шагнула в сторону и уступила место дедушке, склонившемуся над страдающим животным.

— Считай, мы ее потеряли, — сказал он.

Он внимательно осматривал ее со всех сторон, особенно сзади, откуда показался какой-то красный шарик. Чарли постоял-постоял с отвисшей челюстью, развернулся, побежал обратно к машине, залез в кабину и больше не вылезал. Тесс же стояла на месте, лицо ее было скрыто огромным капюшоном, она вертела на пальцах серебряные колечки, чуть ли не по нескольку на каждом пальце.

Я присела рядом с дедушкой, чтобы видеть все ближе. Он крепко ухватился за шарик и потянул на себя. С громким хлюпаньем (так хлюпает под ногами грязь) на траву выпал ягненок, окруженный месивом крови и пуповины. Овца в последний раз глубоко вздохнула и замерла.

— А что будет с ягненком? — спросила Тесс.

Глаза ее покраснели. Джош быстро двинулся к ней и встал рядом, и она прислонилась к его большой фигуре. Он погладил ее по спине, но, заметив, что дедушка смотрит, отдернул руку и шагнул в сторону так резко, что Тесс чуть не упала. Дождь все не переставал, непрерывно шелестя по капюшону моего плаща.

Ягненка в конце концов спасли. Его подсунули к овце, потерявшей собственного ягненка. Поначалу боялись, что она не примет его, но, должно быть, слишком велико было желание кормить, и скоро она уже вылизывала приемыша и давала ему сосок.

Когда настало время возвращаться домой, дедушка приказал Тесс сесть на переднее сиденье рядом с ним. Не знаю, о чем они там говорили, но догадываюсь. Я наблюдала за ними через заднее стекло. В основном говорил дедушка. Свои слова он сопровождал оживленной жестикуляцией. Тесс сидела сгорбившись и сложив руки. Один раз только возвысила голос.

— Да, ладно, хватит уже! Я все поняла!

После этого, кажется, они не проронили ни слова. Она уставилась в боковое окошко, а дедушка только один раз протянул руку и потрепал ее по плечу. Когда машина остановилась возле дома, Тесс выскочила и побежала прямо в свою комнату, где провела остаток дня, пока дедушка ездил обратно на ферму, а я работала с горностаем, которого принесла домой одна из наших собак.

Через пару дней, уже после полудня, я вышла из рабочего кабинета и обнаружила, что в доме никого нет. Я прошлась по всем комнатам, пытаясь найти хоть кого-нибудь, но везде было пусто. Даже миссис Джи на кухне не было. Я выглянула в окно и увидела, что ее машины во дворе тоже нет, должно быть, она уехала в город; но куда подевались все остальные? Не было в своей комнате даже Тесс, и в библиотеке тоже, и я понятия не имела, где ее искать.