Сорок монет

— Наверно, не мне напоминать вам эту истину… — продолжала Шасолтан.

— Тут греха нет. Поговори мы вот так раньше, возможно, обошлось бы и без скандала.

— Моя ошибка, — признала девушка. — Зато эта история с Гайли будет для нас уроком. Теперь ясно, что мы должны как-то перестроиться…

Тойли Мерген прервал её:

— Есть у меня одно предложение.

Шасолтан вопросительно посмотрела на него.

— Надо создать в бригадах партгруппы, — продолжал Тойли Мерген. — В моей бригаде, к примеру, семь коммунистов. Чем не организация?

— Правильно! При такой партгруппе вам уже не придётся самому хватать людей за ворот. Хозяйчики, вроде Гайли Кособокого, сразу это поймут. Я посоветуюсь с товарищем Карлыевым. Да, кстати, он недавно звонил. Спрашивал, правда ли, что бригадир перепахал чей-то приусадебный участок? Видите, слух и до него дошёл. Ну, я ему рассказала всё, как было.

— Как он отнёсся? — хмуро поинтересовался. Тойли Мерген.

— Он сказал, что история, конечно, некрасивая, даже возмутительная, и просил вас помириться с Кособоким, пока тот, чего доброго, не подал в суд. Вы об этом подумайте, Тойли-ага.

— Ладно, подумаю, — ответил Тойли Мерген и собрался идти.

— Ещё минутку, — задержала его Шасолтан. — Сейчас заходила Язбиби…

— Язбиби? — сразу понял, в чём дело, Тойли Мерген. — Значит, и она на меня жалуется?

— Не совсем на вас…

— Это всё Акнабат намутила! — тяжело вздохнул он и сел на прежнее место. — Прямо не знаю, что с ней делать. Ни меня, ни сына не слушает. Чуть что скажешь — на глазах сразу слёзы. Видно, придётся просить Амана, чтобы поскорее привёз свою Сульгун, и поженим их. Как с хлопком немного управимся, так сыграем свадьбу.

— Да, тут надо торопиться, и так уж всё запуталось.

— Что ж, пойду наводить порядок в своём семействе, — снова вздохнул Тойли Мерген и попрощался.

А в это время в доме Илли Неуклюжего горячо обсуждалось исчезновение Язбиби.

— Это ты отпустил свою дочь! — пилила неугомонная Донди мужа, испортив ему всё удовольствие от послеобеденного наса. — Если бы послушался меня, ничего бы не было. Я ведь не от хорошей жизни суету развела. Я говорю потому, что знаю — она сбежала. А сбежала девушка — ушли из рук деньги на машину для наших сыновей. Ведь это же надо! Из рук упустили. И во всём ты виноват, ты!

В этот момент около дома остановился «Москвич» Ильмурада.

Словно дожидаясь его появления, на топчане возле веранды, подложив под локоть подушки, дымили папиросами такие же крупные, как и их отец, два старших брата Язбиби — Юсуп и Ахмед.

Сначала из машины вышла Язбиби, следом за ней — Ильмурад. Братьев будто подбросило. Они и сами не заметили, как оказались на ногах.

Ильмурад вежливо поздоровался. Но на своё приветствие ответа не получил. Увидев, что у братьев сердитые лица, Язбиби приостановилась и сказала:

— А ну-ка, погоди, Ильмурад.

Юсуп кивнул Ахмеду. Тот ногой пнул входную дверь.

— Мама! — крикнул он. — Дочь-то твоя явилась!

Если глаза у старой Донди напоминали щёлочки, то уж зато уши были как миски. Ей ничего не приходилось повторять. Услышав голос младшего сына, она мигом вскочила и, даже не заметив, что с головы у неё слетел платок, босиком выбежала ка улицу.

— Вай! А кто там с ней? — застонала она, заметив Ильмурада.

Язбиби, конечно, не рассчитывала услышать доброе слово от матери, но всё же надеялась, что та, увидев её избранника, несколько смягчится.

— Это тот парень, про которого я тебе говорила, мама, — сказала она смиренно. — Мы пришли просить твоего согласия.

Если бы Донди встретила их добрыми словами, вроде: «Заходите, дети мои!..», молодые от радости почувствовали бы себя на седьмом небе. Но жадная Донди оказалась неспособной на такую мудрость.

— Лучше бы ты легла в чёрную землю! — воскликнула она и дала дочери пощёчину.

У девушки из глаз посыпались искры, и она только потёрла щеку и мягко сказала:

— Что ты делаешь, мама?

— Я знаю, что делаю, негодница, — раскричалась Донди. — А ну, заходи в дом, я тебе покажу!

— Если так, то я уйду совсем.

— Теперь уж не уйдёшь! — И в подтверждение угрозы Донди схватила дочь за косы. — Теперь я тебя нарочно выдам за вдовца, который семь жён загнал в могилу!

— Мама, отпусти, больно!

— Не отпущу! Я ещё тебе все волосы повыдёргиваю, и будешь ты у меня как гриф с голой головой.

На крики Донди стали собираться соседи. И каждый пытался её усовестить:

— Тётушка Донди, нельзя же так!

— Успокойтесь, тётушка Донди!

— Вы же её изувечите! Что вы делаете! Разве можно!

— Надо вызвать Шасолтан! Не то эта сумасшедшая старуха изуродует девушку.

Ильмурад готов был уже вступиться за любимую, но Язбиби энергичным жестом запретила ему приближаться к ним. В этот же миг соседка-молодуха бросилась между матерью и дочерью и, ухватив старую за руки, зашептала ей на ухо:

— Возьмите себя в рука, мать! Побойтесь бога! Вспомните про судный день!..

— Убирайся, рабыня!

Донди ловко извернулась и ногой пнула молодую женщину в бок.

Та схватилась за живот и отпрянула.

— Тётушка, — попробовал всё-таки урезонить разбушевавшуюся старуху Ильмурад. — Опомнитесь! Ведь Язбиби ваша дочь. Как же можно так истязать своё дитя?

— А! Ты ещё здесь, самозванец! — И, выпустив из рук косы дочери, Донди бросилась на Ильмурада. — Прочь отсюда!

Но этот коренастый, симпатичный парень в модном сером костюме даже не пошевелился. Он лишь с тоской в глазах смотрел на Язбиби. И, как ни странно, спокойствие молодого учителя подействовало на старуху. Внезапно она круто повернулась и обрушила удары, предназначенные Ильмураду, на своего Юсупа.

— Ну, чего стоишь, разинув рот? — завизжала она. — Дай ему по морде!

Юсуп кивнул брату. Ахмед подошёл вплотную к Ильмураду и заорал, выпучив глаза:

— Ты что, глухой? Не слышишь, что было сказано?

— Не слышу! — решительно ответил Ильмурад.

— Ахмед! — растрёпанная, простоволосая Язбиби мгновенно оказалась между ними. — Ахмед, не бери на себя лишнего!

— Отойди, бессовестная!

— Не отойду!

Грубо оттолкнув сестру далеко в сторону, Ахмед прыгнул на веранду и схватил лежавший там ржавый топор. С криком: «Вай! вай!..» — женщины и ребятишки бросились врассыпную.