Сорок монет

— Поехали, Ширли-хан!

— Куда, Каландар-ага?

— Туда, откуда ты меня утром увёз.

Из знакомого окна, задёрнутого, краской занавеской, на улицу падал свет.

«Значит, Алтын дома, — ещё больше встревожился Ханов. — Почему же она не берёт трубку? Или тоже от меня отворачивается?»

Алтынджемал молча впустила его и, шурша своим шёлковым халатом, поспешно прошла в комнату, Он сделал вид, что не заметил её холодности, и положил ей руку на плечо.

— Ты почему не берёшь трубку, моя Алтын?

— У меня плохое настроение, Каландар.

— С чего бы?

— Я и сама не знаю.

— Наверно, знаешь! — ласково сказал Ханов и поцеловал её в щеку. — Может, жалеешь, что Шекер меня бросила?

Чуть приподняв голову, Алтынджемал посмотрела ему в глаза:

— Сказать откровенно?

— Мы всегда с тобой разговариваем без утаек, моя Алтын! Я жду от тебя чистой правды.

Некоторое время подумав, она ответила:

— Признаться, я действительно жалею о том, что Шекер уехала.

— Ты шутишь, моя Алтын, — засмеялся Ханов.

— Шекер была хорошей женой.

— Как ты можешь судить об этом?

— Ты сам её хвалил.

Ханов снял руку с плеча Алтынджемал и закурил сигарету.

— Хорошая жена никогда не бросит мужа, — сказал он.

— А если муж ей изменяет?

— Разве в измене виноват только я?

— Этого я не могу утверждать.

— Значит, тут есть и твоя вина?

— Возможно… Но тебе бы хотелось, чтобы вина была только на мне.

— Ты так думаешь? — удивился Ханов. — И из-за этого погрузилась в болото печали? Даже не отвечаешь на телефонные звонки.

— Да, Каландар, сижу и думаю о нас с тобой.

— Может быть, мы это оставим пока? Пришёл усталый человек, а ему даже не предлагают чая и чурека.

— Подать чай и чурек проще простого. — Алтынджемал потянулась и встала. — Где сядешь, за столом или на ковре?

— Мне кусок не пойдёт в горло, если тебя не будет рядышком.

Пока Ханов переодевался, Алтынджемал расстелила скатерть и принесла жареного зайца с картошкой. Потом налила стопку коньяку.

— С тех пор как уехала Шекер, — посмотрела она краешком глаза на Ханова, — тебя словно подменили.

— Это тебе только кажется, моя Алтын!.. За твоё здоровье! Пусть не увядает твоя юность, пусть всегда тебе сопутствует красота!.. Просто у меня сейчас много работы…

— Нет, что ни говори, это Шекер лишила тебя покоя.

— Зачем опять о Шекер? С нею у меня всё кончено. Давай потолкуем о нас с тобой. — Он обнял её и поцеловал. — Я вот думаю забрать тебя к себе… Ты почему отворачиваешься? Если хочешь, прямо сейчас увезу вместе со всем твоим хозяйством. Я серьёзно, моя Алтын!

— Я знаю, что ты серьёзно.

— Если знаешь, зачем морочишь мне голову, почему хмуришься?

— Не торопи меня, Каландар. Дай поразмыслить.

— По-моему, тут всё ясно. Или ты людей стесняешься? Боишься пересудов?

— Я никого не стесняюсь.

— Тогда в чём же дело?

У Ханова даже пропал аппетит. Он отодвинулся от еды, закурил и, глядя в грустные глаза Алтынджемал, спросил:

— Почему ты не отвечаешь?

— Ну, погоди до завтра. Утро вечера мудренее.

— Ладно, подумай. Только не забывай, что я тебя очень люблю, моя Алтын!

Ханов поднялся и прошёл в ванную комнату. Приняв душ, он улёгся на одной из двух стоявших рядом кроватей.

— Что-то меня сегодня в пустыне укачало, — признался он. — Может, и ты ляжешь?

— Я ещё посижу, Каландар. Профессор поручил мне сделать выборку из историй болезни. Если ты устал, спи, пожалуйста, я тебе не помешаю.

— Такие вещи следовало бы делать в больнице, моя Алтын. А дома надо отдыхать. Понятно?

Алтынджемал не стала объяснять ему, что в больнице трудно выкроить время для научных занятий. Она молча взяла свои бумаги и села за стол.

— Оставь ты это, моя Алтын. В крайнем случае встанем пораньше и я тебе помогу.

— Это ведь не сводка по хлопку, — сухо заметила она. — Что ты понимаешь в болезнях сердца?

— Хорошо! Если так, завтра с утра у тебя в полном услужении будут два медика. Обещаю тебе. А пока иди сюда, моя Алтын.

— Не мешай, Каландар. Спокойной ночи!..

Когда Ханов проснулся, в комнате было уже светло. Полагая, что Алтынджемал спит рядом, он протянул руку, но на соседней кровати её не оказалось. Было похоже, что её кровать вообще осталась нетронутой: подушка даже не была примята.

Ханов приподнялся на локте и увидел Алтынджемал, которая сидела за столом, уронив голову на руки. На ней было её новое платье.

— Ты так и не ложилась, моя Алтын? — удивился он.

На его голос она подняла голову и откинула с лица рассыпавшиеся волосы.

— Выходит, так…

Отбросив одеяло, он поспешно поднялся и сел рядом с нею.

— Что случилось, моя Алтын? Прошу тебя, скажи мне, что тебя мучает?

— Многое, Каландар… Чай пить будешь?

— О чае поговорим потом. Ты сначала ответь на мой вопрос.

Но, как ни настаивал Ханов, Алтынджемал уклонялась от объяснений. В конце концов, словно удивлённая его натиском, она как-то отчуждённо посмотрела на него, встала и принялась ходить по комнате.

— Ты почему убегаешь от меня?

Алтынджемал покорно села на краешек дивана.

— Я не убегаю. Я думаю. И, кажется, прихожу к выводу…

— Погоди, моя Алтын! — перебил её Ханов. — Я чувствую, что ты готова совершить ошибку. Роковую сшибку…

— Нет, Каландар. Боюсь, что я уже не изменю своего решения.

— Изменишь! Изменишь! — твердил он, обнимая Алтынджемал и целуя её щёки, лоб, волосы. — Ты всё равно будешь моей. Только моей!

— Каландар! Отпусти, мне больно… У меня кружится голова…

— Ладно, не буду…

— Мне самой жаль, Каландар, — заговорила она через силу, — но я не могу обещать, что буду с тобой.

У Ханова даже побледнели и как-то сразу обвисли щёки.

— Почему? Ведь теперь никто нам не мешает, никто не стоит преградой у тебя на пути. Шекер уехала. Я свободен. Что тебе ещё нужно?