Сороковник. Книга 4

Ты же знаешь, мы все немного чокнутые на своей специализации. Я вот на зверье чокнутый, и даже сам в этом не сомневаюсь. Для меня они все разумны, живут, любят, страдают – так же, как и люди, просто мышление у них другое. А есть среди них вообще уникумы, над которыми трястись надо, как богачу над золотыми россыпями. Их, может, единицы на весь мир остались. А Он над ними эксперименты ставит…

Вот ты, к примеру, что бы сделала, если бы твою Нору мало того, что на цепь посадили, но ещё и голодом стали морить, чтобы злее была? И всё из-за интереса, сумеет мирная псина озвереть с голодухи или нет? Ты бы, даже если прибить не смогла того, кто это удумал, всё равно разозлилась бы. И я – до сих пор злой, как пёс.

Есть такое чудесное создание: Ледяной дракон. Красавец. Умница. Мирный, добродушный… Драконы – они ведь как собаки, бывают сторожевые, бывают рабочие, декоративные, бойцовые, а есть просто друзья. Вот как твоя лабрадошка, Ваня. И эта Ледянка такая же… Знаешь, впервые в жизни я пожалел, что не во всех могу перекидываться, но тут уж ничего не поделать: структура-то неживая, а в неорганику обернёшься – назад без посторонней помощи никак. Закаменею и вернуться в человека уже не смогу… А жаль, уникальная девочка, я тебе скажу, просто уникальная, так и хотелось скопировать.

Ну да. Девочка. Самочка Ледяного дракона. Да, ты же не в теме… Сперва, не разобравшись, её приняли за подземного Змея. У неё всего две лапы, а крылья при перемещении по тоннелям оборачиваются вокруг тела, чтобы не мешали; вот она и становится с виду вылитый Змей. Игрок, гад, держал её впроголодь, а потом пищевой кристалл замаскировал под обычный валун и поставил на самом выходе из портала, как приманку. Когда ловушка активировалась, Ледянка учуяла, что едой пахнет, и ломанулась на запах. Жрать она хотела, а люди ей ни к чему. Не плотоядная.

Вот неважнецкий из меня рассказчик, я всегда это говорил…

… Первый раз о Ледовиках, о Ледяных то есть, я узнал случайно: читал книгу о реликтовых животных и наткнулся на интересные заметки на полях. Не поверил, стал рыться в справочниках, перетряхнул библиотеки – и в Тардисбурге, и по соседству; даже в лавки букинистов заглянул. Собирал данные по крохам, раскапывал отовсюду и… заболел, в общем-то. Всерьёз и надолго заболел мечтой: найти это чудо природы. Ну не мог я смириться с тем, что они вымерли, как сердце чуяло – есть они ещё в этом мире, есть!

Там, в бою, когда она из провала выскочила – я её сразу-то не разглядел толком. Дыму полно, копоти… Степь горит, сверху драконы огнём поливают, будто мало нам. Русичи заорали: «Змей! Змей!» Ну, для них любая тварь подобного облика – Змей да Горыныч, руби, не жалко… А я, хоть и в дыму, но заметил: что-то не так. Змей – тот на брюхе ползал бы, а у этого экземпляра лапы так и мелькали. И толстый чересчур, непропорционально как-то. Потом уже, дома, когда сопоставил размеры, подумал: может, крылья так скукожены? Может, не Змей? Тот, если холодом дышит, промораживает в сосульку, человека потом на куски разбить можно. А у этого заморозка слабенькая, поверх только прихватывает, и, хоть обмораживает, но не до смерти. Может, какой-то иной вид?

Помнишь, я говорил о неорганике? Так уж устроено, что переход от живого к неживому встречается у реликтов часто. При смене жизненных фаз, хотя бы. Индрик, к примеру, развивается в каменном яйце, рождается живым, умирает – и снова обращается в камень. Так и Ледовички. Зарождаются они из особого кристалла, обрастают живой породой и лет через тысячу в конце концов рассыпаются в прах… Они потому и долгожители, что очень медленно стареют, камень ведь очень долго не поддаётся времени. Живут они в особых пещерах – кристаллических, в пластах очень редких минералов. Есть гипотеза, что слои с этой породой поднялись из самого сердца Гайи и потому до сих пор излучают её первозданную энергетику. Вот этой энергетикой Ледовички и питаются.

…Существа дивной красоты, Ваня, они словно высечены из монолитных сапфиров – если бы только такие могли существовать. Представляешь? Пасть у каждого такова, что мы с тобой, обнявшись, без труда там поместимся. И при всём – они не хищники, нет. Челюсти у них натуральные камнедробилки, чтобы пустую породу обгрызать со съедобных кристаллов. Ледовички находят пещеру для жительства и объедают её от шлаков, очищают. Но обычная скальная порода у них плохо усваивается, нужно излучение от тех самых кристаллов.

Представляешь, они в скалах роют огромные норы, и к ним ещё отнорки и переходы. Есть нора-спальня, нора-кладовая, где лежат кристаллы про запас, нора-схрон, отсидеться, чтобы люди не беспокоили, несколько запасных выходов… Вот для чего ещё нужны зубы: выгрызать ходы в скалах. Я сам видел: у них клыки не острые, притуплены и малость стёрты, как у лошади. И самая главная нора – это детская.

Им очень трудно появиться на свет, новым Ледовичкам. Нужен камень особой структуры, некий «живой» сапфир, с вкраплением искры энергетического минерала, того самого, из центра земли. Когда будущие родители находят такое яйцо, они переносят его в самую безопасную, самую энергетически насыщенную пещеру, укладывают в гнездо, и по очереди… нет, не высиживают, а, пожалуй, вылёживают, свернувшись вокруг. Если для птенца нужно тепло, то будущему Ледяшке нужен холод, ровный, непрекращающийся, чтобы, наконец, вкрапленная в камень искра ожила – и стала прорастать, сперва снежинкой, затем, наращивать костяк, мышцы, шкурку… Чем дальше развитие, тем должно быть холоднее, и так полгода, пока малыш не сформируется полностью. И следующие полгода – постепенное потепление, чтобы детёныш адаптировался к миру, в котором предстоит родиться.

Уж не знаю, как, но Игрок напрямую соединил выход из «детской» с порталом-ловушкой. И приглушил энергетику пещеры. Там всё было засыпано каким-то сверкающим порошком, без малейшего просвета, все кристаллы заизолированы. Мать-Ледянка была в пещере одна, куда подевался отец – непонятно.

Они голодали, Ваня. Ты можешь представить похудевшую статую? Я – видел своими глазами. У неё шкура складками свисала, даром, что каменная, крылья истончились до папиросной бумаги, до дыр. Она всё, что могла, отдавала детёнышу.

… И поэтому, когда сработала ловушка и Ледянка учуяла запах еды – ринулась наружу не задумываясь. Смела всех на своём пути, даже Васютиного копья не почувствовала, а оно у неё в хребте так и застряло, меж пластин. Она и людей-то не замечала, ведь из-под земли на свет выскочила, ослепла, всё металась, искала заветный камень. Огрызалась, конечно, плевалась холодом, ей же еда нужна была, и сама не заметила, как двоих нанизала на хребет: у неё пластины крючьями заканчиваются, как колючки на репейнике, вот люди и подцепились… Ещё двое сами вслед за ней в расщелину спрыгнули, чтобы товарищей выручить. Она всех за собой и потянула, когда камень нашла, наконец. Пылища к тому времени поднялась – почти до неба, пепел, зола – всё взбаламутилось. Поэтому, что с Васютой вместе ещё четверо сгинули – обнаружили позже…

Он надолго умолкает

– Дальше, Аркаша, – прошу тихо.

– Да всё её геройство оказалось без толку, – тяжело говорит он. – Она опоздала. У людей тоже так бывает: предельное истощение, когда умирающему организму уже ничего не поможет. Мама большая, а детёныш крошечный, свих-то запасов – мизер. Не выжил.

Зря он сетовал, что не умеет рассказывать. Возможно, иногда повествование и перескакивало по хронологии, и уводило в сторону от основных событий, но потихоньку передо мной выстраивалась цельная картина утомительного и долгого подземного квеста. Не было здесь ни романтики, ни приключений, как иногда красочно описывают в книгах; была тяжёлая школа выживания, горечь потерь, уроки мужества и доброты. И уже хорошо известные мне люди раскрывались с новой, неведомой стороны.