Сорванные цветы

– Последний раз она надулась из-за того, что едва не отравила меня горчицей. Знаешь, у тебя нет знакомой публики в «Маргарите»?

– Что ты! – оскорбился Макс. – Что у меня общего с этими кружевницами, которые тратят журнальную площадь на советы по выщипыванию бровей и описание божественных свойств крема «Пленитюд».

– А в чем дело?

– Катерина написала статью для «Маргариты», очень приличную, мне кажется. Но статью не приняли. Конечно, там наверняка рябит в глазах от самодовольных, восхищенных своим профессионализмом баб. Девочке не протиснуться. А статья, уверяю тебя, интересная. И так забавно написана.

– Катя давала тебе читать? – ревниво спросил Макс. – Ты сыщик, а не журналист, надо было дать мне.

– Честно говоря, она мне не давала читать. Но она печатала на моем компьютере, и я не стал утруждать себя лишней щепетильностью. Да, я не журналист. Но я ведь читатель. И я могу сравнить Катино творчество с произведениями дам из «Маргариты». Я читаю их статьи с интересом, но в голове не остается абсолютно ничего. А здесь я, во-первых, пять раз принимался хохотать как ненормальный, а во-вторых, в голове еще несколько дней звучали интересные сентенции, которых я и не мог ожидать от нашей наивной малышки.

– Про что статья-то?

– О сексуальных преследованиях.

– Елки-палки! Ну Катерина! Пусть несет свою статью нам. Я составлю протекцию. «Выстрел в упор» гораздо популярнее этой снобской «Маргариты».

– Вам это не подойдет. Написано как раз в стиле журнала и как раз для женщин. Ну ладно. Пиво еще осталось. Когда состряпаешь материальчик о «Заботе», обязательно дай мне прочитать.

– Слушаюсь, мой господин.

Синьор Альберто лежал на огромном махровом полотенце и нервничал. Прямо по курсу маячила стройная загорелая девица в ярком бикини. Ее попка была, несомненно, прекрасна, но загораживала синьору Альберто обзор. Он хотел видеть море, которое катило к берегу изумрудно-синие волны и разбивалось мелкими белоснежными барашками о край золотистого берега. Он хотел видеть ослепительно-голубое чистое небо и горизонт, а девица со своими круглыми формами и кричащим купальником настойчиво вносила в божественную картину природы чуждую ноту плотской вульгарности.

Синьор Альберто вскочил и направился к пункту проката водных мотоциклов. Две другие пляжные красавицы вежливо посторонились, пропуская дедушку, и улыбнулись.

Нельзя сказать, что созерцание молодых и гладких женских тел не доставляло ему удовольствия. Но в такие моменты он особо четко осознавал глубокую пропасть между собой, семидесятипятилетним морщинистым старичком, и ими – юными русалками, подставляющими свою нежную, тонкую кожу коварному ультрафиолету на солнечном итальянском пляже. Синьор Альберто чувствовал себя очень одиноким в этом пляжном царстве красоты и молодости. Начать беседу с какой-нибудь из девиц ему казалось совершенно странным и невозможным, все равно что затеять разговор с ребенком, открывшим первую страницу замысловатого, сложного, толстого учебника, в то время как синьор Альберто уже перелистнул предпоследнюю. Но и с ровесниками, которых на пляже было явное меньшинство, ему общаться не хотелось. Он не встречал в них той живости, напора, интереса к жизни, которые ощущал в себе. Они нагоняли на него тоску и грусть...

Служащий пункта проката с недоверием окинул взглядом высушенную, как осенний лист, фигурку маленького подвижного старичка и вздохнул.

– Извините, но я не могу дать вам мотоцикл! – с искренним сожалением ответил он. Правила запрещали спортсменам старше шестидесяти пяти испытывать судьбу на морских волнах, а настойчивый старичок явно перевалил за семидесятилетний рубеж.

– Но я плачу хорошие деньги, как и все! – возмутился синьор Альберто. – Пятнадцать тысяч лир за каждые пять минут. Я готов заплатить и тридцать тысяч, но дайте мне мотоцикл. Я хочу прокатиться!

Служащий молча смотрел на активного старичка и прислушивался к сложному чувству в груди. Он с тоской ощущал, что не свойственная итальянцам сдержанность сейчас покинет его и тогда, после горячего фейерверка слов и буйной жестикуляции, он наверняка лишится места.

– Я покупаю ваш пункт! – отчаянно подпрыгивал маленький синьор Альберто около крупного мускулистого хранителя мотоциклов. – Я покупаю весь пляж! – кричал он.

Он сейчас был словно молочная пена, которая приподнимает крышку раскаленной кастрюльки – в конечной стадии негодования. На стоянке около пляжа стоял его «Линкольн», в «Линкольне» был установлен компьютер, позволяющий каждую секунду получать свежую информацию и контролировать состояние дел в одиннадцати компаниях синьора Альберто. Одиннадцать компаний в восьми странах мира! Могучий охранник-водитель поджидал хозяина, который на полчаса завез старые косточки на дорогой платный пляж. А хозяину, миллиардеру, бизнесмену, гражданину княжества Монако, почему-то не давали поиграть с водным мотоциклом!

Синьор Альберто махал руками, вопил проклятья, рвал в клочья прекрасную седую шевелюру, крутился вокруг собственной оси, пытался избить упорного служащего. Он был одним из самых удачливых, умных, образованных и пронырливых дельцов, но сейчас он был просто маленьким рассерженным итальяшкой. Все могло бы завершиться трагедией, но в один из моментов, когда синьор Альберто яростно топал ножкой и вертел головой в поисках, чем бы ударить собеседника, в фокус его зрения попало нечто фантастическое. Прелестное, божественное создание выходило из пены словно Афродита и искрилось синими брызгами морской воды. Удивительная, невероятная женщина была обтянута лайкровым купальником, сияла улыбкой, и ей было никак не менее семидесяти лет.

Синьор Альберто замер, втянул воздух носом, глубоко вздохнул, тут же забыл и про несчастного служащего, и про водный мотоцикл, и про свою обиду, и гнев и осторожно стал пододвигаться к удивительной незнакомке. Софья Викентьевна (это была, конечно, она) весело хохотала и щебетала о чем-то на жутком итальянском языке с мокрым рельефным двадцатилетним парнем.

Синьор Альберто бестактно оттеснил юного культуриста, которому доходил до середины груди, улыбнулся Сонечке и достал из карманчика плавок непромокаемую визитную карточку.

– Позвольте представиться, – сказал он, овладевая Софьиной рукой и склоняясь в галантном поцелуе, – синьор Альберто Корриди. «Корриди продакшн», «Корриди эмпайр индастриз» и прочая не имеющая большого значения ерунда.

– Софья Викентьевна, – скромно представилась Софья Викентьевна.

Синьор Альберто ликовал. Адреналин, впрыснутый в кровь во время драки за мотоцикл, метался по организму, делая жизнь еще более напряженной и интересной. Чудесная незнакомка была окружена в его глазах ореолом неземной привлекательности. Да, ей было никак не меньше семидесяти, но она сияла весельем и радостью. Она была так красива в своем влажном канареечно-черном купальнике! Она была такой родной!

Джим лежал на боку, вытянув лапы и хвост на ковре. Лежать на животе он не мог, потому что круто переел. Он был один в квартире. Соня куролесила в Италии, Катя пошла исследовать фирму, предлагавшую «интересную, высокооплачиваемую работу».

У Джима было неспокойно на душе, но разбарабаненный желудок притуплял эмоции и не давал мыслить достаточно ясно. «Знаю я эту интересную работу, – хмуро думал Джим. – Заманят девчонку! Катерина, звезда моя, надеюсь, здравый смысл тебе не изменит».

По комнате галопом промчалась мышь – старая знакомая. Но сегодня она была как-то взлохмачена, напугана и едва переводила дыхание. Заметив Джима, она остановилась, приняла высокомерную позу и снисходительно уставилась на него.

«Лежишь? Налопался, что ли? Ух, какое пузо!».

«Снова еда», – с отвращением подумал переполненный Джим.

«А я голодаю вторые сутки, между прочим, – с вызовом заявила мышь. – Наверху настоящая травля. Едва успела смыться. Что у вас есть пожрать?».

«Опять она мешает мне сосредоточиться. Какой неприятный голос. Пискля!».