Сорвать заговор Сионских мудрецов
Шрифт:
Только одной религии нет в Ордуси — манихейства. Там не верят в противостояние сынов света и сынов тьмы, в догму «кто не с нами — тот против нас», в противопоставление добра и зла. Президенту Бушу не удалось бы припахать Ордусь к своему крестовому походу. В Ордуси никого не сравнивают с нацистами, хотя бы потому, что в альтернативной истории не было мировых войн. «Симфония» носит подзаголовок: «Плохих людей нет». Люди разных взглядов, традиций, верований могут жить вместе в атмосфере общей религиозности и общего дела.
«Симфония» ван Зайчика — добрая книга. Она добра, как диккенсовские «Записки Пиквикского клуба», как эпопея Толкиена «Властелин колец». Чтение трех вышедших томов «Симфонии» не оставляет дурного осадка в памяти. Вам не захочется схватить бластер и уничтожить гада. Я завидую семнадцатилетним
Добрая — не значит «скучная». По жанру «Симфония» — policier, то есть детективный роман. Время от времени в Ордуси появляются люди, желающие потянуть одеяло на себя. С ними борются, как и у нас, спецслужбы и прокуратура, а точнее, два главных героя: потомок степняков, буддист, мастер восточных единоборств Багатур Лобо (спецслужбы) и русский православный законник Богдан Оуянцев-Сю (прокуратура). Эта необычная пара справляется с разнообразными и колоритными супостатами. Так, в «Деле незалежных дервишей» действие происходит в забавной смеси Чечни и Западной Украины, где люди приветствуют друг друга «Здоровеньки салям». В «Деле жадного варвара» появляются Дзержин Ландсбергис и американский миллиардер Цорес, сказочная китайская принцесса и очаровательная ордославистка из Сорбонны Жанна. И повсюду враги не то чтобы разбиты по-джеймс-бондовски — они, скорее, кротко, похристиански образумлены.
Особым планом выступают многочисленные цитаты и псевдоцитаты из Конфуция и других китайских классиков. Они доставят огромное удовольствие взыскательному читателю. Так, вместо советского «уважаемый товарищ», в Ордуси говорят, калькируя с китайского, «драгоценный единочаятель», или просто «драгеч». Хмельные студенты поют «Не откажите мне в любезности / Прочесть со мною весь «Лунь Юй», рифмуя с «фэншуй».
Обращение к Китаю как к источнику вдохновения сближает Сорокина и ван Зайчика, а такое совпадение не случайно. В крутой переплет попала тихая царевна Несмеяна, как в дни св. Александра Невского. Тогда союз с Ордой спас Русь от неумолимого натиска Запада. И сейчас, Навна — соборная душа Руси ищет себе заступника на Востоке. Поэты и писатели, как пророки, выражают глубинные чаяния народа, иногда не понимая причины.
Хотя издательство «Азбука» надежно хранит тайну авторства эпопеи, анализ текста наводит меня на мысль, что создатели Ордуси — два ленинградских единочаятеля, Вячеслав Рыбаков и Игорь Алимов. Я не знаком с ними лично, не имею агентурных данных, сужу только по текстам, могу и ошибиться. Однако некоторые герои (Юлиус Тальберг, Сэмивел Дэдлиб, японский князь Тамура) ранней, незрелой повести Игоря Алимова «Пластилиновая жизнь» перешли в «Симфонию», равно как и концепции, знакомые по творчеству Рыбакова. Игорь Алимов руководит издательством «Петербургское востоковедение» на Дворцовой набережной, Вячеслав Рыбаков — писатель-фантаст школы бр. Стругацких, переводчик и комментатор китайских средневековых текстов.
Вячеслав Рыбаков — замечательное явление природы, и пилигримы, посещающие город на Неве-хэ, должны бы включать его дом в свои итинерарии [27] между Эрмитажем и Медным Всадником, как когда-то посещали Льва Гумилева. Он скорее мыслитель, духовная и религиозная фигура, нежели крупный писатель. Его предыдущие произведения несколько смущали меня напряжением между сильной мыслью и неряшливостью письма. Его творчество отличается огромной, воистину евангельской добротой, которая подспудно влияет на жизнь Северной Пальмиры. Думаю, что возле Рыбакова зимой не замерзнет воробей и в грозу не попадет молния. Я впервые обратил на него внимание по «Рассказу о добром товарище Сталине» [28], миниатюре 80-х годов, несомненно, повлиявшей на Сорокина
и Шарова. В нем он создал альтернативную советскую историю без Второй мировой войны, где в 1985 году добрый товарищ Сталин просит до завтра у Бухарина номер журнала «Ленинград» со стихами Мандельштама, а сам идет с Ирой Гольдбурт, девочкой-беженкой из Палестины, слушать группу «Алиса» в кафе «Марс».В другой его повести, «Гравилет «Цесаревич»», точка дивергенции между нашей и альтернативной историей ушла в XIX век. Уцелела монархия, аристократия не погибла, но вписалась в новую жизнь, коммунизм остался морально-этическим квазирелигиозным движением, и его патриарх, добрый Михаил Сергеич, ходит с портфелем под мышкой по Симбирску.
В «Симфонии» точка дивергенции ушла еще дальше, во времена русско-половецких войн. У ван Зайчика князь Игорь отправляется в половецкие степи не воевать с половцами, но жениться на Кончаковне. Отсюда — один шаг до братского союза князя Александра Невского и хана Сартака. Все-то у него хорошие: и русские, и «веселые умницы» евреи, и «храбрые красавцы» чечены, и китайцы, и степняки, и горцы, и все хорошо вписываются в единую Евразию.
Ранний рассказ Рыбакова «Все так сложно» можно понять как притчу об искусе либеральной интеллигенции нашего поколения: соблазниться ли предложением Запада и стать в ряды победителей над обедневшим народом, или изменить своему сословию, своей референтной группе и остаться с простыми людьми. Эта болезненная моральная дилемма представлена через призму инопланетянина, заброшенного на Землю, чтобы подготовить вторжение и отправить людей на фабрику протоплазмы. На его далекой планете, резкая граница отделяет «своих» от «чужих». Герой Рыбакова отрицает это деление, он провозглашает «среди людей — нелюдей нет» и изменяет «своим» во имя братства людей.
Это вызвало ненависть манихеев с их делением на «своих» и «чужих». Дмитрий Ольшанский (видимо, псевдоним борца с пилатчиной О. Латунского) обрушился на ван Зайчика, как его духовные предки на Михаила Булгакова. Наш неоРАППовец сохранил стиль литчекистов 30-х годов, но инверсировал содержание. «Евразийская Симфония», по мнению Ольшанского, это «агрессивная пакость», что «переливается всеми цветами фашистской радуги — от красного до коричневого», не скрывает «своего гнусного антизападного (честное слово, так и написано! — И.Ш.) содержания», и отличается «шовинистским пафосом». Ольшанский сравнивает «выпуск тошнотворных ксенофобских книг в Санкт-Петербурге» со «звоном пивных кружек в славном городе Мюнхене», а для тех, кто аллюзии не понял, уточняет: «Ван Зайчик любовно создал евразийский рейх». Его статья, естественно, называется «Ударим по зайчатине» (пардон, «Тухлая зайчатина»).
Для вменяемых людей цикл романов «Евразийская симфония» станет, я полагаю, неизбывным источником радости и приятного чтения. А там, глядишь, и на жизнь нашу повлияет.
«Кровавая пасха» д-ра Тоаффа [29]
I
Кровь, предательство, пытки и, наконец, капитуляция переплелись в судьбе итальянского еврея, д-ра Ариэля Тоаффа. Он и его история могли бы сойти с пера его соотечественника, Умберто Эко. Доктор Тоафф сделал открытие, ужаснувшее его, но он мужественно продолжал начатую работу. Затем еврейская община оказала на ученого столь сильное давление, что тот сломился и был принужден раскаяться и отречься. Произошло это не в средние века, но в наши дни.
Ариэль Тоафф родился в семье главного раввина Рима. Профессор еврейского религиозного университета «БарИлан», что неподалеку от Тель-Авива, он снискал себе известность благодаря фундаментальному исследованию средневековой истории евреев. Трехтомная работа Тоаффа «Любовь, труд и смерть» (подзаговолок: «Жизнь евреев в средневековой Умбрии») представляет собой настоящую энциклопедию по этой довольно узкой теме. Работая над книгой, ученый открыл, что средневековые общины евреев-ашкеназов в северной Италии практиковали особо жестокую форму человеческих жертвоприношений. Колдуны и их пособники похищали и убивали христианских младенцев, а их кровь использовали в магических ритуалах, стремясь навлечь дух отмщения на ненавистных гоев.