SOS! Любовь!
Шрифт:
– Не знаю… я не в курсе, как сейчас котируются Будды. Пятьдесят евро?
– Шестьсот девяносто!
Пытаюсь изобразить удивление.
– Выгодная покупка, – не могу скрыть насмешку.
– Видела цветы? Я был уверен, что ты не выдержишь и придешь раньше, – я же тебя знаю.
– Да уж!
– Ладно… неуместная шутка. Как рука? Прошла?
– Да, сегодня сняли повязку.
Андреа встает, подходит ко мне, берет мою руку и осторожно двигает кисть вверх-вниз, вправо-влево, затем по кругу.
– Что скажете, доктор?
– Ужин в индийском ресторане сегодня вечером – и все окончательно заживет!
– Что ж, хорошо. Заедешь за мной?
– В восемь на прежнем месте.
– В Галларате?! – вскрикиваю я.
– Нет, глупышка! У твоего дома.
И снова моя квартира. Татарская пустыня.
Сара у Лоренцо, она почти всегда ночует там. С Риккардо мы видимся за завтраком или вечером, когда Барбара встречается со своими подружками. Мы с ним почти не разговариваем. Настроение у него скверное, сидит в гостиной и бренчит на гитаре. Он сильно переменился, глаза потухли. Куда подевались его оптимизм и жизнерадостность?
По словам Риккардо, Барбара заставляет его проводить с ней все вечера. Ее отец на него давит, постоянно подчеркивая, что Риккардо не пара его дочери. Я хорошо знаю ее папочку, он и меня доставал по той же причине. Риккардо говорит, что, когда он там, он просто задыхается и ждет не дождется, чтобы сбежать поскорее. Все это повергает его в уныние, он не знает, как перетерпеть следующие восемнадцать лет.
Андреа заезжает за мной в восемь.
На нем белый казакин с высоким воротничком.
– Андреа, я тебя умоляю! У тебя урок игры на ситаре?
– Мне не идет?
– Тебя примут за официанта!
– У меня для тебя сюрприз!
Нет, только не это!!!
Заходим в ресторан, подозрительно пустой. Индиец в традиционном костюме провожает нас к единственному накрытому столику в центре зала. В ведерке охлаждается бутылка вина. Как только мы усаживаемся, появляются официантки в золотистых, зеленых, красных одеждах. Они несут тарелочки: ароматная чечевица, бобы с соусом карри, цветная капуста с тмином, рис басмати с кардамоном, пшеничные лепешки, йогуртовый соус, чатни из манго и пирожки с картошкой.
– Ты снял весь ресторан, правда?!
– Да, ваша честь.
– Не слишком мистический подход, ты не находишь? – спрашиваю с укором.
– Я хотел провести этот вечер только с тобой, насладиться твоим обществом. Днем вокруг нас так много людей, а вечером мы идем в переполненные рестораны, ждем, когда освободится столик, вынуждены громко разговаривать.
Где-то я уже это слышала. Я повторяла эту фразу в тот вечер, самый лучший в моей жизни, после лучшего в моей жизни поцелуя с самым замечательным мужчиной.
И снова я погружаюсь в воспоминания, но Андреа возвращает меня в действительность:
– Ешь, а то остынет.
Улыбаюсь, вонзая зубы в тонкую чечевичную лепешку пападам , которая тут же крошится в пыль.
Мы хохочем.
– Мне безумно нравится эта еда, только ее бы и ел. Поедешь со мной в Индию?
– По-моему, ты собирался в Нью-Йорк?
– Да, но я хотел бы увидеть и Индию, Катманду, Тибет…
Меня смешит этот Андреа нового образца, этакий Сатья Саи-Баба, не знаю, что об этом думает коллегия адвокатов, но мне кажется, что он только выиграл от этого превращения.
– Дай мне руку, я хочу прочитать твою судьбу.
– Да ладно тебе…
– Какая красивая рука! – говорит он, разглаживая ладонь словно для того, чтобы лучше видеть линии. – Вижу в твоем прошлом значимые встречи, они обрываются, но снова появляются в будущем, кто-то тебя разочаровал, но этот человек проявит себя с новой стороны, любовь вернется, тебя ждут путешествия, подарки, карьера… Все будет хорошо!
– Там даже написано с кем?
– С красавцем-адвокатом!
У меня возникают противоречивые чувства.
Не могу сказать, что я все еще влюблена в Андреа, – это было бы неправдой, но я так долго была в него влюблена, что пока не могу этого забыть, как, впрочем, не могу и доверять ему до конца. И все-таки мне нравится, что он заботится обо мне.
– Потанцуешь со мной? – Он берет меня за руку и ведет в центр зала.
Танцуем медленный танец под какое-то унылое завывание, сильно напоминающее песни мартовского кота, смеемся, наступая друг другу на ноги.
– Я не умею танцевать, никогда не умел. Даже на собственной свадьбе не танцевал.
– Я тоже, просто катастрофа.
– Почему бы нам не научиться? Пойдем в школу танго, а что?!
– Танго? Мы с тобой?
– Разве здесь есть кто-то еще? Завтра я все узнаю.
К концу вечера, согласно его планам, явно подходящим для тех, кому осталось жить не больше двух месяцев, мы должны побывать в штате Керала в Индии, в Сингапуре, на Коморских островах, в Гренландии, на Огненной Земле. Кроме того, записаться на курсы танго, фламенко, вегетарианского макробиотического питания, кундалини-йоги, писательского мастерства и дайвинга, а если останется немного времени, построить шалаш на дереве и перебраться туда жить.
У меня кружится голова.
На выходе из ресторана нас настигает гроза, мы бежим к машине, взявшись за руки, смеемся, а молнии освещают небо так ярко, как днем. Андреа долго не может найти ключи от машины, а когда наконец находит, они падают на землю. Мы одновременно наклоняемся за ними и стукаемся головами. От удара я теряю равновесие и, падая назад, тяну за собой Андреа. Плюхаемся в лужу.
Мы совершенно мокрые, хохочем как ненормальные.
Андреа берет в ладони мое лицо и целует меня под дождем.
Я не возражаю. Чувствую, что это правильно. Не так, как с Риккардо, но все равно.
Действует, да, наверное, еще действует.
– Поехали ко мне, переоденешься.
Дома Андреа включает приглушенный свет, ставит тихую музыку. Дает мне чистое полотенце, свою пижаму.
– Андреа… мне бы не хотелось здесь спать.
– Если хочешь, я отвезу тебя домой, но уже половина третьего ночи. Я хотел постлать тебе в комнате для гостей, а завтра вместе поедем на работу.
Действительно, все так просто и понятно.
Андреа приходит поправить мне одеяло.
– Ты думала, что я воспользуюсь ситуацией, правда?
– Вполне естественное опасение.
– Я ведь сказал, что хочу начать все сначала. Поэтому мне нужно снова завоевывать тебя.
Погладив меня по волосам, он поправляет простыню и уходит к себе в спальню. Кто бы мог подумать, что он может быть таким… благородным.
Впервые я сплю у мужчины и не подвергаюсь ночной атаке.
Может, закрыть дверь на ключ?
Утром меня ждет кофе и горячие тосты.
Андреа уже побрился, доглаживает сорочку.
– Разве у тебя нет приходящей домработницы?
– Она прибирается, а готовлю и глажу я сам.
Приезжаем на работу. Делаю вид, что не замечаю взглядов, которыми обмениваются мои коллеги.
Я бы на их месте подумала то же самое. Время тянется медленно, я очень хочу вернуться домой, переодеться.
Наконец рабочий день подходит к концу, Андреа вызывает меня к себе:
– Все в порядке? Отвезти тебя домой?
– Нет, спасибо. Я на метро.
Если мы снова будем встречаться, темп этим встречам буду задавать я.
Правильно, доктор Фолли?
По дороге домой захожу в кулинарию купить чего-нибудь на ужин, ведь, как обычно, буду коротать вечер в одиночку. Но дома застаю Риккардо, он что-то готовит на кухне.
Он смотрит на меня удивленно и немного встревоженно:
– Ты не ночевала сегодня дома?
Чувствую себя пойманной с поличным, краснею:
– Я осталась у мамы.
Боже, будем надеяться, что он ей не звонил.
Риккардо с облегчением говорит:
– Я так и подумал, собирался ей позвонить, но не стал, не хотел, чтобы она снова на меня набросилась… Будешь спагетти? – спрашивает он с улыбкой.
Похоже, ему необходимо дружеское участие. Если бы мне предстояло терпеть Барбару и ее семейство всю свою жизнь, я бы предпочла застрелиться.
– Сегодня у тебя увольнительная?
– Приезжает из Майами ее мать, мне приказано явиться завтра. Официальный ужин.
– Желаю удачи! Ее мамочка – злобная блондинка, придерживается правых взглядов, всегда знает, чего хочет. Руководит американским продюсерским центром, известна в определенных кругах под кличкой The Jackal, шакал, и находит это забавным.
– Ты шутишь?
– Нет. Иначе в кого Барбара?
Риккардо трет ладонями лицо, будто хочет стереть его совсем.
– О боже! Вот так история!..
– Ты рассказал своим?
– Пока нет. Поеду к ним на выходные, тогда все расскажу. Представляю, какое лицо будет у мамы, а отец скажет: «Ты, конечно же, рад? Познакомишь нас с ней?» А я не знаю, можно ли кого-то знакомить с этими ходячими манекенами, которые говорят так, что даже я их не понимаю. Боже мой, Кьяра, я сломал себе жизнь…
– Нет, Риккардо. Сейчас тебе тяжело, но все наладится. Вот увидишь, рано или поздно все встанет на свои места. Человек ко всему приспосабливается, это жизнь. Я уверена, когда родится ребенок, вы с ума сойдете от радости.
По правде говоря, моя фраза заканчивалась на «с ума сойдете», но я подумала, что надо бы ее смягчить…
Как-то непривычно говорить с Риккардо о ребенке, который будет у них с Барбарой. Теперь мы с ним просто друзья, хотя еще совсем недавно я была его девушкой. Смешно! И это говорит та, которая два с лишним года крутила роман с женатым мужчиной. Можно сказать, понесла заслуженное наказание.
Звонит телефон. Это Барбара.
Риккардо смотрит на меня, как затравленный зверь. Отходит, чтобы поговорить. Слышу, как он раза четыре устало повторяет: «Хорошо…» – в голосе – никаких эмоций.
– Нет, пожалуйста, только не сегодня. У меня температура, а вдруг это грипп, я не хочу тебя заразить… и для ребенка опасно… Конечно опасно, слушай… Я приду завтра…
И так еще минут пять. Меня это бесит, знаками показываю Риккардо, что иду к себе. Вскоре и он приходит пожелать мне спокойной ночи. Стоит на пороге, руки в карманах, линялая майка – я случайно постирала ее при температуре девяносто градусов.
– Прости, она весь день вот так…
– Потому что ты ей это позволяешь.
– В этой ситуации у меня нет выбора.
– С ней ни у кого нет выбора. Единственного парня, который осмелился ее бросить, она обвинила в сексуальных домогательствах, и у него были большие проблемы.
– По ней психушка плачет, с каждым днем я все больше в этом убеждаюсь.
– Так ее воспитали, она считает, что может получить все, что хочет, любыми средствами. У нее нет ни стыда ни совести, а жизнь намного легче, чем у таких, как мы.
– Не хотел бы я быть таким.
– Если ты такой с рождения, ты этого даже не замечаешь.
– Ты не возражаешь, если я побуду немного здесь, с тобой?
Совсем наоборот, но я делаю все возможное, чтобы тебя забыть, поэтому лучше не усложнять.
– Ладно, спи.
Он целует меня в щеку и выходит, выключив свет.
Вскоре опять звонит телефон.
– Да, Барбара… Да, температура держится…
Это просто пытка, нельзя позволить, чтобы она сломала ему жизнь.
Утром получаю от Андреа эсэмэску, о которой так мечтала: «Сегодня ночью впервые дом показался мне пустым».
Придя на работу, вижу, что он бодр и спокоен, правда, взгляд немного грустный. Слушает на компьютере классическую музыку.
– Мы сегодня грустим? – спрашиваю, принеся ему кофе.
– Я же тебе написал, дом пустой… Мне так одиноко, у меня такой сложный период, наверное, придется просить моего психолога о внеплановой встрече.
– Могу я чем-то помочь?
Кажется, я это уже говорила.
– Можешь пойти со мной.
– К твоему психологу?
– Нет, домой. Я что-нибудь приготовлю, посмотрим фильм, побудем вместе. В самом деле, мне одному так плохо.
Сегодня вечером Риккардо должен присутствовать на ужине в Белом доме, может, ему понадобится моя помощь, но лучше не думать об этом. Пора привыкать, что наши пути расходятся, совсем скоро он уйдет, и я его больше не увижу.
Горло сжимается от боли и жалости к себе. Стараюсь не расплакаться.
– Хорошо, я согласна.
Мы теперь даже не пытаемся скрывать, что между нами что-то есть.
Интересно только, что именно?
Все-таки звоню Риккардо, чтобы узнать, как дела.
Он тут же отвечает, очевидно не взглянув на телефон:
– Да, Барбара, что случилось?
– Это Кьяра.
– Кьяра? Не ожидал! Все в порядке?
– Да, а ты как? Готов?
– Готов, как приговоренный к виселице.
– Не переживай, все будет хорошо. Когда-нибудь ты расскажешь об этом своим внукам.
– Нет уж, дудки, я согласен на стерилизацию, честное слово… Мы увидимся до моего ухода?
– Я ужинаю с подругой. У нее сегодня день рождения, и она очень хочет меня видеть.
– Ну ладно, – вздыхает Риккардо. – Пожелай мне ни пуха ни пера.
– Ни пуха!
В итоге я сказала правду всем, кроме него.
Около семи Андреа заходит ко мне, чтобы дать ключи и объяснить, как отключить сигнализацию.
Жду из приличия, пока не уйдут мои коллеги. Потом отправляюсь домой к Андреа, по пути захожу в его любимую булочную, покупаю зерновой хлеб.
Открываю дверь в его квартиру и ловлю себя на странном ощущении. Что-то вроде предчувствия…
Эта квартира прекрасно подходит для фотосессии малолеток, которые готовятся к карьере моделей. переливающийся свет, дорогие безделушки, гравюры, вся эта навороченная техника, включая аппарат для мюсли…
Совершенно не мой стиль и никогда моим не станет.
Нет души. Здесь, по крайней мере, ее нет. Тот, кто здесь жил, унес ее с собой, и теперь Андреа это чувствует. Я его понимаю. Этот дом рождает беспокойство. Здесь полно призраков.
В половине девятого приходит Андреа. Он счастлив, что дома кто-то есть.
– Как здорово: ты здесь, свет горит, квартира ожила.
– Оставляй включенным телевизор.
– По правде говоря, об этом я не подумал. А если включить и стиральную машину, вообще будет праздник!
Он надевает фартук и начинает готовить ризотто с шафраном.
Терпеть не могу шафран, но не могу сказать об этом.
Андреа открывает бутылку, наливает вино в правильные бокалы:
– За нас и за наше первое свидание!
В сковородке потрескивает масло. По телевизору идут новости, мы удобно устроились, вполне домашняя атмосфера, и все прекрасно, как в кино. Однако девушка, поднявшая бокал, почему-то не чувствует себя счастливой.
Теплый вечер, в открытое окно дует легкий ветерок. Андреа рассказывает, как прошло заседание, я пересказываю ему офисные сплетни. Мы шутим, смеемся, нам хорошо вместе. Загружаем посудомоечную машину, забираемся с ногами на диван, смотрим по телику всякую дребедень, едим шоколадное печенье, засыпаем обнявшись.
Я справлюсь, я привыкну.
Если уж Риккардо предстоит привыкнуть к Барбаре, то мне с Андреа куда проще.
Сквозь сон слышу, как звонит мой телефон. Иду в ванную.
– Риккардо, что случилось?
– Когда вернешься?
– Не знаю, а что?
– Я
схожу с ума. Эти люди просто инопланетяне какие-то, видеть их не могу. Я брошу этого ребенка, подпишу разрешение на усыновление, я никогда не смогу привыкнуть… это невозможно.– Подожди… буду дома через полчаса.
Андреа делает вид, что смотрит документальный фильм.
– Все в порядке?
– Не совсем. Мама плохо себя чувствует.
– Хочешь, отвезу тебя к ней?
– Нет, спасибо, я поймаю такси. С мамой такое часто бывает, ничего страшного.
Андреа еще пару раз предлагает свою помощь, потом сдается в обмен на обещание, что я позвоню ему, как только приеду к маме.
В такси я только и делаю, что спрашиваю себя, все ли со мной в порядке.
Я столько месяцев мечтала об этих минутах, так почему же я не чувствую никакой радости теперь, когда мечты становятся реальностью?
Потому что Андреа стал хорошо ко мне относиться?
Значит, я страдала по нему только тогда, когда он вытирал о меня ноги?
Пока я знала, что должна оставаться в тени, прибегать ко всяким уловкам, мириться с его отсутствием, довольствоваться перепихами на рабочем столе, я была безумно в него влюблена. А сейчас, когда все хорошо, мне ничего не хочется, и я смотрю на происходящее, как корова на мчащийся мимо поезд.
Риккардо поджидает меня на кухне, перед ним полная пепельница окурков.
– Думаешь покончить с жизнью, спровоцировав рак легких? На это понадобится уйма времени, а смерть будет медленной и страшной. Лучше сразу вскрыть вены.
– Я не могу курить у нее дома.
Он бледен, под глазами круги, сильно похудел.
Так недолго впасть в настоящую депрессию, а все из-за этой стервы.
– Как прошел ужин?
– Ужасно. Они какие-то ненастоящие, как будто играют заученную роль, демонстрируют, кто успешнее и круче. Только и разговоров что о деньгах и о том, как их заграбастать побольше. Когда ее мать узнала, кем я работаю, она скривила губы, потом достала свой айфон и начала с кем-то болтать по-английски.
– Пам – просто шакал…
– Знаешь, они уже определили, в каком университете ребенок будет учиться, в общем, все было так, будто я – пустое место. Я спрашиваю себя, зачем мне все это нужно? С каждым днем я все больше отдаляюсь от нее, мне абсолютно все равно, я ничего не чувствую. Смотрю на этот жалкий цирк, как зритель, прикованный к стулу!
– Всегда ненавидела цирк…
– Как я тебя понимаю! Этот запах… и потом, я клоунов боюсь, – улыбается Риккардо.
– А как Барбара переносит беременность?
– Как голливудская звезда! О чем ты спрашиваешь? Она делает себе какое-то зелье из ростков пшеницы, которые заказывает в Америке, пьет витамины, ходит на пилатес, арт-терапию, по полной программе. – Но самое ужасное… наверное, мне не стоит тебе говорить, ну да ладно… она настаивает, чтобы у нас были отношения… говорит, что «это полезно для ребенка». А я – как только подумаю, что мой ребенок смотрит на меня, да и вообще… Каждый вечер, клянусь тебе, вру, что у меня болит голова!
– Вот ведьма! Как подумаю, что я вас познакомила…
– Ну и что? Не ты же толкнула меня в ее объятия, как раз наоборот, ты меня предупреждала в тот день, когда я впервые ее увидел! Если б тогда я тебя послушал…
Вот расскажи кому – не поверят!
Приходит эсэмэска от Андреа: он волнуется.
Я забыла ему позвонить.
– Кто это в такое время?
– Никто… Деньги на телефоне заканчиваются.
Мелкая ложь не помеха.
– Когда состоится следующая аудиенция?
– Завтра вечером. Но я сказал им, что поеду к родителям.
– Правда поедешь?
– Да. Нужно набраться смелости.
– Я буду скучать, – опрометчиво говорю я. – То есть… то есть чисто дружески.
– Я тоже… дружески.
Долю секунды наши взгляды встречаются, и в этот миг наши глаза говорят за нас все. А потом Риккардо выходит.
Остаюсь сидеть за столом, прислушиваясь к своему сердцу. Мне и грустно, и горько, но голова у меня ясная.
Теперь я точно знаю, чего хочу.Утром, придя на работу, замечаю, что Андреа нервничает. Всеми правдами и неправдами стараюсь его избегать.
– Кьяра, можешь зайти ко мне на минутку?
Захожу и закрываю дверь.
– Нам нужно серьезно поговорить.
– Я слушаю.
– Ты играешь в какую-то игру, я тебя не понимаю.
– Прости? – смотрю на него с недоумением.
– Вот видишь? Опять. Стоишь на своем, будто хочешь меня спровоцировать.
– По правде говоря, нет, – пожимаю плечами.
– Кьяра, я не знаю, что еще придумать, я хочу понять, неужели я для тебя ничего не значу? Приглашаю тебя на ужин, даю ключи от квартиры, ты остаешься у меня ночевать, и я даже не прикасаюсь к тебе, я отношусь к тебе как к фарфоровой вазе, а тебе совершенно безразлично. Если ты утратила ко мне интерес, все, я сдаюсь.
– Нет, просто… не в этом дело. Я тебе говорила, что у меня сейчас сложный период в жизни.
– Да, но я чувствую себя полным идиотом. Я теряю время на ухаживания за девушкой, которая меня отвергает, но которой нравится, что за ней бегают.
Тон разговора не предвещает ничего хорошего.
– Ну, после всего, что случилось, я считаю, что нужно взять паузу и все обдумать, это нормально. Ты недавно развелся, у меня тоже свои проблемы…
– Да, но при чем тут это? Я хочу знать, могу ли я на тебя рассчитывать, будешь ли ты со мной, не напрасно ли все то, что я делаю, – запальчиво отвечает он.
– Ты хочешь сказать, что все это был фарс?
– Нет, совсем не это. Хочу понять, вдруг я зря трачу время, пытаясь показать тебе, что я могу быть другим? Потому что, если это так, лучше я переключусь на ту, которая меня оценит, рядом с которой я не буду чувствовать себя как на американских горках.
Американских горках?
– Я тебя не понимаю, Андреа. Вчера вечером все было в порядке, что случилось?
– Нет, не все. Ты ушла, не захотела, чтобы я тебя подвез, не позвонила мне, когда приехала к маме, а сегодня, когда пришла на работу, даже не удостоила меня взглядом. По правде говоря, мне кажется, ты смеешься надо мной.
Андреа зол не на шутку, я начинаю чувствовать себя плохой девочкой. Вот именно, точно как в детстве.
«Умоляю, Андреа, не ругай меня, я буду умницей».
– Так что? Скажи, что ты собираешься делать?
Вот он, ключ к разгадке: когда Андреа меня отвергает, я только и мечтаю о том, чтобы быть с ним.
– Я хочу быть с тобой, я думала, это очевидно.
– А! Ну вот, – слегка ошарашенно отвечает Андреа. – Я просто хотел это узнать.
– Можно мне теперь идти?
– Да, то есть нет. Иди сюда, пожалуйста.
Нерешительно подхожу к нему.
– Прости меня, не знаю, что со мной случилось, просто я не выношу, когда ты меня игнорируешь.
Андреа прижимает меня к себе и целует.
Парадоксально, но факт: на этот раз я что-то чувствую.
Доктор Фолли, перестаньте качать головой… вы меня смущаете!
Руки Андреа скользят по моей спине, забираются под майку, гладят меня по бокам, по груди, но вот странно: я деревенею, как фонарный столб.
Может, мое тело таким образом пытается мне что-то сказать?
– Что с тобой? Ты вся напряглась.
– Нет… точнее, да, немного. Знаешь, я уже отвыкла.
– Когда научишься ездить на велосипеде, разучиться уже невозможно, правда?
– Боже, если ездить так, как мы тогда… помнишь, упали…
Андреа смеется.
– И потом, по правде говоря, офис не лучшее место…
– Ты права, теперь мы можем встречаться у меня дома, зачем же делать это наспех, согласна?
– Да, конечно…
– Хотя по-своему привлекательно… Ну что? Вечером у меня дома?
– Сегодня, к сожалению, не могу. У подруги день рождения, она очень хотела меня видеть.
Я могу написать учебник готовых отговорок. Даже не трачу сил, чтобы придумать что-то новенькое.
– Ладно, тогда заезжай потом.
– Договорились, я позвоню, когда все закончится.
Хотя у меня уже начинает болеть голова…Семнадцатый сеанс
– Риккардо уехал к родителям в Геную, сестры вечно нет дома, Андреа делает мне слишком много авансов. Короче, в последнее время у меня в голове полный кавардак.
– Андреа перешел в наступление? Разве вы не сказали ему, что между вами все кончено? Помните? Шкатулка номер три!
– Да, сказала, но потом… знаете, как это бывает…
– Нет, расскажите-ка, – настаивает Фолли без тени улыбки.
– Ну… в общем… – Я складываю руки на груди.
Я не рассказывала Фолли ни о пикнике, ни об ужине в индийском ресторане, ни о поцелуях, ни о том, что я была у Андреа дома, ни о его недавнем приставании в офисе. И как теперь выдать краткую, но правдоподобную версию всего происшедшего?
– Кажется, он хочет все вернуть.
Пожалуй, через неделю я расскажу ему все, что случилось неделей раньше, и тогда ситуация выправится.
– То есть он хочет возобновить с вами отношения?
– В том-то и дело! Он стал очень обходительным, я уже говорила. Мне все-таки кажется, что он изменился. Теперь, когда Риккардо больше не со мной, я спрашиваю себя, может быть, попытаться снова?
– Хотите, дам вам совет как психотерапевт?
– Как мужчина, как друг, как брат – выбирайте.
– Совет, впрочем, один: будьте осторожны.
– Но он стал таким внимательным, заботливым, много рассказывает о себе, о том, как тяжело он переживает развод, хочет, чтобы я стала частью его жизни. Знаете, он тоже проходит курс терапии, ходит к гештальт-психологу!
Фолли вздыхает.
– Если он действительно изменился, разве наши отношения не могут наладиться?
– Кьяра, послушайте меня внимательно. Я думаю, вы сейчас уязвимы, потому что переживаете отдаление Риккардо, уход Сары. Это совершенно нормально. Ощущение покинутости – самое горькое и самое сильное чувство в вашей жизни, давайте учиться ему противостоять. Меня радует то, что вы захотели встретиться со мной раньше и рассказать обо всем. Это означает, что вы хотите избежать импульсивных реакций, вы учитываете мое мнение и верите в эффективность терапии. Я, как вы знаете, ничего не могу вам навязать, да и никто не может, но я могу предложить вам выждать, взвесить все за и против. Советую вам разобраться в себе, попытаться понять, что вы испытываете к Андреа. Боюсь, что вас толкает к нему страх одиночества, а не ваше сердце.
– Не вижу особой разницы.
– Видите ли, Кьяра, страх пустоты бывает жутким и пронзительным. Понимаю, я прошу вас сделать невероятное усилие. Но, научившись распознавать эту тревогу, вы наконец-то сумеете контролировать свое душевное состояние, управлять своей жизнью. Поняв разницу между настоящей болью, связанной с потерей близких, и отвлеченным страхом одиночества, вы сможете противостоять ему.
Когда нахлынет страх, нужно просто подождать. Отдаться на волю волн так, будто это вода. Остановиться и ждать. И когда волна спадет, не встретив вашего сопротивления, вы поймете, что живы и стали еще сильнее, чем прежде. Вы не станете вымаливать внимание и заботу у людей, которых на самом деле не любите, с единственной целью – соответствовать старым поведенческим моделям, которые себя давно исчерпали.
– Тогда объясните мне, доктор Фолли, такой парадокс: если человеку на меня наплевать, почему я чувствую, что он меня все больше притягивает?
– Потому что, как вы сами сказали мне во время наших первых встреч, вы уверены, что любовь надо заслужить, это не есть нечто само собой разумеющееся, даже родительская любовь. Поэтому, когда кто-то отдаляется от вас, вы сразу решаете, что сделали что-то не так, и пытаетесь любыми способами это компенсировать. Такое поведение очень опасно, если вы имеете дело с людьми, склонными к манипуляторству или нарциссизму. Вы постоянно чувствуете себя виноватой, все время унижаетесь, чтобы заслужить их прощение. И такая канитель может продолжаться без конца, создавая совершенно безвыходную ситуацию.
– Вы нарисовали какой-то апокалиптический сценарий.
– Это взгляд стороннего наблюдателя: именно так было с вами прежде.
– А как же мне сделать правильный выбор?
– Прежде всего поймите, что вы никому и ничем не обязаны. Никому и ничем. Если человек не оставляет вам выбора или прибегает к моральному шантажу типа «или ты играешь по моим правилам, или между нами все кончено», выбирайте «все кончено». Вы тоже можете устанавливать правила игры. Я понимаю, что страшно, особенно в первое время, пока не выработалась привычка. Вы будете чувствовать панический страх и спрашивать себя, правильно ли вы поступаете, но потом сможете гасить его автоматически. Вам нужно научиться защищать свои интересы и не потакать чужим капризам.
– Значит… Риккардо…
– Ситуация с Риккардо развивалась по иному сценарию. Ваши отношения были основаны на уважении и взаимном доверии. И сначала вы этого даже не заметили, настолько привыкли к другому отношению к себе. Вы страдали по своему начальнику, который вас откровенно использовал.
– Но теперь, когда Риккардо больше нет…
– К сожалению, того, что случилось, невозможно было предусмотреть. Я согласен, это резко изменило ваши отношения.
– Он сказал, что раз нужно, то он на ней женится.
– Поживем – увидим.
– А Андреа? Что же мне делать?
– Вам решать. Думаю, ваша основная проблема связана с отдалением Риккардо: страх одиночества толкает вас в объятия Андреа, это проверенный вариант, но не такой надежный, как вам кажется. Вы сказали, что Андреа посещает психотерапевта, то есть он тоже переживает трудный период и нуждается в помощи: его бросила жена, он в отчаянии, ему нужно заполнить эмоциональную пустоту, он хочет, чтобы кто-то был рядом.
Но как только отношения стабилизируются, не факт, что он будет это ценить.